Черничное колдовство. Рита Филь

ГЛАВА 1

Карамель стекала с яблок в лужицу на тарелке. Ее приторный сладкий запах стелился по кухне, заполняя дом в этот утренний час теплотой. Кухонька больше напоминала лавку торговца, чем уютное место застолья большой семьи. Полки уставлены баночками, под потолком сушатся пучки трав, а к маленькому круглому столу приставлена одинокая табуретка.

В деревянный дом зашла девушка, вытирая ноги об узорчатый коврик, что лежал за порогом. В руках она держала охапку сухих веток для насаживания новой партии яблок. Карамельные яблоки были излюбленным лакомством колдуний, и каждые выходные этот печеный запах валил из окон их небольшого городка. Марэ тоже питала некую слабость к запеченным яблокам, но все же отдавала предпочтение черничному пирогу.

Черники в округе можно было найти много. Девушке доставляло определенное удовольствие заходить подальше в лес, где никого нет, и набирать в котомку ежевику, чернику и голубику. Это предпочтение было связано с цветом ее темных волос, которые колдунья с любовью называла черничными.

Расшнуровав ботильоны и поправив черное платье, Марэ прошла на кухню и кинула ветки на стол. Колдунья щелкнула пальцами, зажигая голубой огонек в конфорке, чтобы подогреть остывшую карамель.

- Вот же ведьмина похлебка, - выругалась девушка, взяв с полочки стеклянную баночку, - и как кураса умудряется так быстро заканчиваться? – на дне баночки лежали два скатанных шарика, похожих на кокосовую стружку.

Так называемая кураса придавала карамели шоколадный дурманящий вкус и в колдовских кругах была запрещена, как наркотическое средство. Оттого этот ингредиент довольно сложно приобрести без специального лекарского разрешения.

Марэ потушила огонь, поправила тарелку с лесом вертикальных палочек, что были воткнуты в уже готовые запеченные яблоки, и застегнула пуговки своего платья под самое горло. У входной двери девушка снова обулась, расправила черный подол до колен и вышла на улицу.

Колдовской город стоял в лесной глуши подальше от любопытных человеческих глаз. Сестра Марэ любила называть их лесными обитателями, потому как дома строили преимущественно на деревьях, что было безопаснее и привычнее для колдовского народа. Зелень крыш блестела в утренней росе, а солнечные лучи подсушивали кладку промощенных улиц.

Дом Марэ стоял на отшибе, чтобы как можно меньше пересекаться с жителями этого города. Но ради курасы придется идти в лавку Бора, что стоит на рыночной площади. Колдунья спустилась по деревянной лестнице вниз, презрительно посмотрев на соседку, жующую тыквенные семечки. Сгорбленная женщина прохаживалась между домов.

«Клянусь Четырехликим Светилом, - пролетело в голове у Марэ, - если увижу хоть одну шелуху на своих ступеньках, рот кошачьей ниткой зашью». Девушка сделала еще пару шагов и остановилась. «Если бы, да кабы», - пальцы на правой руке слегка шевельнулись, и все семечки вмиг превратились в желтых жирных жуков. Они спрыгивали с рук соседки, выползали изо рта и падали на землю.

- Чертовка, - зажужжала горбатая женщина на Марэ, - на тебя давно пора проклятье наложить, поганка!

- Было уже проклятье.

Деревянные кольца на ее руке засверкали магией. Украшения отразили брошенные вдогонку заклинания, лишь позабавив Марэ. И девушка пошла дальше по застеленной камнем улочке. Встречные дети в испуге шугались злую колдунью, а женщины судачили, отворачиваясь и пряча отвращение на лице. Она не была обезображена, просто горожане ее недолюбливали, и это было взаимно.

Марэ перекинула волнистые волосы за плечи, чтобы ветер не хлестал ими по щекам. Солнечные лучи в этих местах редкость, потому поднимали настроение девушке. В очередной раз она улыбнулась реакции детишек, которые прятались за юбки мамаш, это казалось ей забавным. Ведь за все эти годы отчуждения колдунья ни разу не напала ни на одного мальчишку или девчонку.

Дверь в лавку Бора приветственно позвякивала колокольчиком. Колдунье нравилось это место, горький и резкий запах понтийской полыни навеивал воспоминания об отце, который при жизни был травником. Старик Бор, хозяин лавки, знавал ее родителей, но к Марэ относился настороженно, были на то причины.

Погрузившись во мрак помещения, девушка удивилась, заметив за прилавком незнакомого паренька. Светленькая челка попадала ему в глаза, отчего он прищуривался и старательно зачесывал волосы набок. Парень был младше Марэ лет на пять-шесть, больше восемнадцати ему не дашь. Обычно она выменивала курасу у хозяина лавки, предлагая свои магические поделки за бесценок, и Бор выдавал ей кокосовые шарики в малых дозах «по старой дружбе». И сегодня Марэ была готова расстаться с одним из своих защитных колец - обычного ольхового. Она машинально покрутила широкий обруч с рисунком вокруг пальца, задевая кольцо более тонкой работы из редкого в ее родных краях красного сандала.

Внимательно разглядывая продавца, колдунья направилась к прилавку, расстегивая на горле пуговицы черного ворота, чтобы проще было дышать в спертом воздухе торговой лавки. Парень замялся, увидев посетительницу. Его глаза забегали по витринам, остановившись на вороте девушки, как только она подошла. Марэ облокотилась на прилавок, навешивая на лицо милую улыбку.

- Я раньше тебя здесь не видела, - колдунья старалась смотреть пареньку прямо в глаза, но он их то и дело прятал, быть может, от смущения или от неопытности в торговых делах.

Возможность сохранить кольцо и приобрести курасу ее порадовала. Защитными побрякушками Марэ старалась не разбрасываться и изготавливала их под заказ крайне редко, благо она единственная в городке владела этим ремеслом на таком уровне – защитные символы считались самыми сложными.

- Бор назначил меня помощником совсем недавно, - парень постарался вложить в ответ как можно больше мужественности и, наконец, поднял взгляд.

Идея с оставленным заказом уже не казалась ей такой идеальной, и, перебирая в голове все приемы хитрости, которыми она владела, Марэ поджала губы, пытаясь подобрать план получше.

- Я оставляла заказ…, - Марэ решила воспользоваться ситуацией и импровизировала на ходу, - Бор должен был отложить мне пакет курасы.

- Сейчас посмотрю, - парень нырнул под прилавок.

Колдунья тем временем расстегнула еще пару пуговиц на своем платье так, чтобы получилось декольте. Она попыталась сделать его как можно более откровенным, но не успела совладать с тканью, как парень вынырнул обратно.

- Ничего не отложено, - парень замолк на пару секунд, заметив старания девушки, - может, есть квитанция? Я могу сходить к начальнику уточнить.

- Что ты, не надо беспокоить Бора. Я заказывала тридцать унций курасы, - Марэ отметила в мыслях, что это уже наглость, тридцать унций что-то она загнула, - насыпь сам.

- Да, сейчас.

Парень вышел из-за прилавка к витринам, удивляя девушку своей наивностью. Марэ отметила, что он хорошо сложен, и будь она помладше, непременно уже готовила бы любовный отвар. Девушка ухмыльнулась своим мыслям и, приподнявшись на руках, села на прилавок, положив ноги прямо на кассовый аппарат. Молодой продавец по-прежнему сумбурно водил пальцем вдоль полочек с препаратами и снадобьями и пока не замечал такой наглости.

Тяжело выдохнув, парень обернулся, немного опешив - такие покупательницы ему еще не встречались. Черная плотная ткань платья спадала с ног, открывая кружево чулок и вгоняя парня в краску. Марэ, будто у себя дома, разглядывала скляночки, что стояли рядом, совсем не чувствуя неловкость. Она же не девчонка, чтобы смущаться, тем более что реакция нового помощника Бора тешила ее женское самолюбие.

- Я посмотрю в каморке, - выпалил он, - на витрине, видимо, не выставлено.

Аккуратно обойдя покупательницу, что расположилась на его прилавке, молодой торговец забежал в каморку, где, как знала Марэ, помимо счетных бумаг, долговых расписок и новых партий товара хранились и запрещенные ингредиенты. Занавес из деревянных нитей был отодвинут, и колдунья видела, как парень изучает каждую полку с заветными баночками.

- Вы сказали кураса?

- Да, - Марэ обратила внимание, что парень держал в руках большую жестяную банку, по-видимому, он все-таки нашел.

- Это наркотический препарат, на него нужно разрешение.

- Я уже приносила бумажку Бору, - Марэ спрыгнула с прилавка и зашла в каморку.

- Сюда нельзя посторонним, - уверенно сказал молодой торговец.

- Я же здесь с тобой, - колдунья невинно улыбнулась, - Что может случиться в твоем присутствии?

Каморка не располагала свободным пространствам, что стесняло движения торговца. Парень то и дело ненароком касался девушки, не без участия колдуньи. Воздух же в этом закутке и вовсе был густым, отчего Марэ приходилось обмахивать себя рукой, то и дело приподнимая копну черничных волос.

- Насыпай. Чего ты ждешь? – девушка прервала размышления торговца, чей взгляд на время приковала оголившаяся тонкая шея.

- Да, конечно, - он сделал пару шагов к весам, раскупоривая жестяную банку, из которой повалил концентрированный кокосовый аромат.

Марэ закатила глаза от дурманящего запаха. Шуршание перекатывающихся шариков курасы могло довести до экстаза от предвкушения сладкой волны эйфории. Колдунья подплыла к молодому торговцу, который уже завернул для нее пакет на тридцать унций.

- Мне все же нужно посмотреть разрешение от лекаря, - парень повернулся к ней, убирая руку с пакетом за спину.

- Разрешение? Хм. Сейчас, - Марэ нарочито медленно засунула два пальца в декольте, чтобы найти несуществующую бумажку. Каждое ее движение приковывало взгляд парня, заставляя пот проступать на его лбу, - Кажется, я его потеряла. Почему я не могу забрать свой заказ? – возмутилась колдунья и потянулась за пакетом, примкнув к молодому помощнику неприлично близко.

Сжав пакет в руке, помощник в одно мгновение впился в нее губами, чего колдунья не ожидала от этого неуверенного паренька. На секунду Марэ даже забылась, так сильно ее захлестнул юношеский огонь. Его губы были жадными, отчего колдунью бросило в жар. Она опомнилась, лишь когда почувствовала руку у себя на частично обнаженной груди. Его довольно-таки умелые прикосновения возбуждали, напрягая низ живота.

Мысль о курасе не давала Марэ забыться. Колдунья попыталась обхватить парня, чтобы вытащить злосчастный пакет из его руки. Но пальцы были крепко сжаты, а настойчивые поцелуи перешли на шею, становясь нежными. Его короткая щетина приятно щекотала плечо, и в какой-то момент Марэ подумала подождать еще немного, позволив ему добраться до ее сосков, она даже потянулась к оставшимся пуговицам на платье.

Правда, времени в ее распоряжении было не так много, потому колдунья решила ускорить процесс. Марэ, будто в порыве страсти, выдернула рубашку из брюк, расстегнула ее, упираясь руками в прохладный от пота торс. При других обстоятельствах она бы вдоволь поиграла с этим пареньком. Но сейчас она торопилась. Колдунья запустила руку ему в штаны и провела по напрягшемуся мужскому достоинству так, чтобы на ладонь попал прохладный выделяющийся сок. Она обхватила его в кольцо и сжала, опуская руку вниз. Парень резко выдохнул и закатил глаза, какие уж тут поцелуи.

- Эй! Ты чего моего племянника совращаешь?! – через заднюю дверь вошел Бор.

Марэ выдернула руку из штанов, совсем не заботясь о чувствах паренька, отчего он вскрикнул и согнулся пополам. Колдунья, недолго думая, схватила освободившийся пакет курасы и выбежала в темное помещение торговой лавки.

- А ну-ка стой! – кричал ей вдогонку старик Бор, выбегая из-за прилавка.

 Девушка церемонно остановилась, застегивая платье. Все же неприлично выходить на улицу в таком виде. И как только была застегнута последняя пуговица под самое горло, Марэ повернулась к хозяину лавки, который уже достал из кармана какой-то пузырек с зельем, по-видимому, чтобы остановить воровку – от зелий кольца не спасут, и Бор об этом знал. Она подняла левую руку ладонью вверх, ощущая, как по венам пробегает искрами колдовская кровь. И из пола в ту же минуту, скрежета о дерево, полезли стеной колючие ветки.

Это шалостью уже назвать было нельзя. Впрочем, в колдовском городке управники давно не занимаются незначительными проступками. «Мелкая кража», - так отвечают старику Бору на его периодические жалобы. Да и заслышав имя Марэ, машут рукой: «Связываться с ней гиблое дело». По вечерам девушка порой прикидывает, что сделают горожане, если она подожжет дом городничего или кого убьет ненароком. Но испытывать судьбу Марэ, конечно же, не хотела – для развлечения и этого было достаточно.

Колдунья вышла на улицу, уверенной походкой направляясь домой. Пакет с курасой был у нее в руках, а благополучие старика Бора и его помощника девушку не волновало.

26 число, месяц квитень

20 лет

Думаю, эта запись будет последней.

Два месяца назад на меня наложили порчу, и Четырехликое Светило мне будет свидетелем, оно знает, как я страдала. Но это проклятье, думается, сегодня спасло мне жизнь.

Мы с сестрой собирали грибы этим утром – они предназначались для именинного пирога в честь восемнадцатилетия Рисы, - и были застигнуты шайкой разбойников. Я не знаю, были ли они людьми или колдунами, но от моих чар их защищали шестиконечные печати на руках, так что я посчитала их сведущими в магии. Родители с самого детства учили нас с Рисой, что люди опасны и их нужно остерегаться. И когда я заметила приближающиеся фигуры, по спине пробежала морозная дрожь, такая сильная бывает только от страха. Холод парализует и тело, и колдовскую кровь.

Все в разбойниках было человеческим: одежда, говор, даже скользкий взгляд. Большую часть их лиц скрывали повязки, оттого мне и жмет сердце, что не смогу отыскать этот сброд.

Рису схватили сразу двое, прижимая ее к земле и разрывая платье. Я хотела отбросить их корягой, что какое-то время была у нас местом привала, и вскинула руки, напрягая каждый кончик своих пальцев, но колдовская кровь застыла в моих жилах. А ведь по-хорошему стоило вырвать гортань у каждого из них. Все мои потуги остановил третий разбойник ударом в живот. Я повалилась на землю, получив еще несколько ударов. Изо рта пошла кровь, просачиваясь в рыхлый мох под моей щекой. Глаза застелила соленая пленка.

От проклятия, что на меня наложили в конце зимы, все мое тело покрывали жабьи гнойники. И теперь зуд от порчи перемешивался с тянущей болью в животе и ребрах. От ударов сперло дыхание, которое никак не приходило в норму, посылая в голову боль, а в глаза черные круги.

Я слышала мужской смех вперемешку с криками младшей сестры. За моей спиной раздался гогот, и мужчина приподнял меня, усаживая себе на колени. Его руки обвили меня за плечи, сковывая движение, и не позволяя повернуться и увидеть нападающего.

Риса всхлипывала и кричала, уже не пытаясь бороться. Ее голые ноги были покрыты укусами и отпечатками грязных рук, темные волосы и лицо нарочно вымазали в грязи. Из глаз потекли слезы, и я опустила голову, утыкаясь в вонючие мужские лапы. От них разило салом и хмельным медом. На внешней стороне кистей красовались багровые защитные печати с замудренными переплетениями. Эти символы не только обеспечивали безопасность своему хозяину, но и гасили колдовские чары кругом.

Тянущее больное напряжение сковало мне горло, оно было нарастающей злостью, которая лишь усиливалась от жаркого дыхания в затылок. Пытаясь высвободиться, я укусила разбойника и наугад врезала локтем, но все оказалось тщетным. Во рту остался лишь отвратительный соленый привкус, а в глаза бросились узорчатые грязные когти. Их покрывала ветвистая красная резьба, будто ногти были деревянными. Я такого раньше не встречала: не был знаком ни узор, ни магия, заложенная в символах.

Разбойник рванул ворот моей рубашки, отчего застежки разлетелись в разные стороны. Грудь оголилась, но подонок не спешил меня касаться, будто выставляя напоказ своим собратьям.

- Она что прокаженная?- выкрикнул тот, который не был занят моей сестрой.

- Нет, на ней порча, - голос моего захватчика оказался с хрипотцой.

- Между ног у нее тоже что ли гниль? – тот с отвращением плюнул на землю.

- В любом случае лучше этой ведьм не касаться, а то сгниешь вместе с ней.

«Какая я вам ведьма, чертов сброд», - гневно подумала я.

Когда к Рисе приступил второй разбойник, она потеряла сознание и уже не издавала ни единого звука. А я ничего не могла поделать, только и оставалось сыпать угрозами и сулить проклятия. В жестком мужском захвате я билась в истерике, вопила и звала на помощь. И в итоге меня оглушили ударом по затылку.

…В сознанье я пришла, когда светило клонилось ко сну. Среди мха и примятой земли я лежала совсем одна. Рису забрали, и я не знаю, оставили разбойники ее в живых или нет. С трудом держа себя на ногах, я подошла к месту, где насиловали сестру, и три раза прокляла эту землю, выдавив из гнойника на руке жидкость. Почва зашипела от этих капель и почернела.

В последние часы до темноты я металась по лесу в поисках Рисы и, выбившись из сил, вернулась в город. Я молила о помощи соседей и мужиков из колдовской управы, но от меня все шарахались. Следы порчи на моем лице говорили, что ко мне лучше не приближаться. Прикосновения могли быть смертельны, и ни один колдун в городе не рискнул испытать судьбу...

ГЛАВА 2

Широкая деревянная рукоятка ножа с трудом ложилась в маленькую женскую руку Марэ. Дерево было испещрено узорами птиц, они цеплялись когтями за бурлящие волны, а в клювах несли солнце. Колдунья взяла шепотку зеленого порошка из ступки. Размолоть мраморным пестиком стручки магического гороха оказалось непростой задачей. Мрамор скользил, а подходящий для этого чугунный пестик с прошлого раза так и не нашелся.

Затаив дыхание, Марэ сосредоточенно сыпала блестящие крупинки в резьбу рукоятки. Магический горох придаст символам колдовскую силу, и мясник получит разделочный нож, плавно входящий в кости, будто это масло.

В указательном пальце затаилась заноза после резьбы по дереву и теперь доставляла мелкую, но нестерпимую боль. Пересиливая ее, колдунья досыпала зеленый порошок, и аккуратно, чтобы не смахнуть посыпку с символом, раскрыла руку ладонью к рукоятке. Подушечки пальцев нагрелись, пропуская через себя искры колдовства, и зеленый порошок заискрился, как подожженный порох. Магия напитала символы, и работа над ножом мясника была закончена.

 Утро в мастерской выдалось спокойным, оружейный мастер еще не пришел, а потому Марэ могла в тишине насладиться своей работой. Колдунья устроилась сюда около двух лет назад лишь потому, что после проклятия ее никуда не брали, а еду нужно было на что-то покупать. В мастерской она занималась резьбой по дереву и наложением магических печатей. Резьба всегда представлялась ей занятием умиротворенным и одиноким, избавляющим от общения с жителями города.

Марэ с осторожностью коснулась своей щеки. Язвины и болячки от порчи уже давно прошли, и кожа ее была белоснежной и гладкой. Но зуд порой воспоминаньем отдавался по ее телу, и руки сами тянулись проверить, не проклята ли она вновь.

За окном сновали жители, раздражая мельтешением колдунью. Марэ открыла окно, присматриваясь к мужику, который тащил бревно для обстройки источника. Колдунья приподняла бровь и устало шевельнула указательным пальцем. Мужик спотыкнулся и, выпустив ношу, упал ничком. Бревно покатилось по улице, сбивая пару колдуний с ног. Марэ расхохоталась. Мужик, кляня всех вокруг, поднялся и побежал догонять убегающее бревно, чем сильно развеселил не только колдунью, но и нескольких прохожих. Если бы он знал, что это Марэ, то все шишки достались бы ей.

Колдунья, недобро прищурив глаза, высматривала новую жертву. Из торговой лавки вышла портниха со стопкой перевязанных тканей, цветастых, на скромный взгляд Марэ. Разве колдунья может носить желтое или розовое платье; черный, серый и синий – вот истинные колдовские цвета.  Марэ потерла пальца, заноза все еще мешалась, и вскинула кисть. Ткань на глазах рассыпалась горящими углями, обжигая руки и ноги портнихи. Женщина завизжала, да так нелепо, что Марэ расхохоталась пуще прежнего. Портниха подпрыгивала, стряхивая с себя горячие куски и черную сажу, отчего ее объемная грудь волнами ходила под платьем, привлекая внимание проходящих мужчин.

Марэ разошлась, за компанию взорвала гусиные подушки на витрине магазинчика и стянула с городского управника, который шибко сильно заинтересовался формами портнихи, штаны, вывалив его неблагопристойное хозяйство на общее обозрение.

- Здравствуй, Марэ, - послышался тихий голос за спиной. Девушка даже не заметила, как к ней подкрался начальник, - Сегодня ты особенно мила, - мужчина поправил ее выбившийся локон и поцеловал в ухо.

Марэ скривилась от неуместной нежности и поспешила вскочить со стула. Оружейный мастер сегодня принарядился. Черный костюм контрастировал с засаленным чупом на его голове, а руки в кои-то веки не были вымазаны маслом. Сияющая улыбка на его лице слегка подпортила колдунье настроение, обычно она не сулила ничего хорошего.

- Дарул, прекращай! Твои приветствия порядком поднадоели, - она вытерла ухо рукой.

- Раньше они тебе нравились.

- Ты же понимаешь, я с тобой переспала только ради того, чтобы ты взял меня на работу?

- А после этого? – Дарул засмеялся, появляющаяся седина на висках придавала ему некую очаровательность, как казалось колдунье, - Втянулась?

- Видимо, - Марэ недовольно сжала губы, присаживаясь на столешницу.

Оружейный мастер подошел к колдунье и потрепал ее за подбородок, передразнивая ее угрюмость. Но девушка лишь отвернулась в сторону, а ведь Дарул так надеялся на улыбку. Тогда он коснулся ее ноги, скользнув под юбку.

- Отойди, я же говорила, между нами все кончено, - ее поза была раскованной, а взгляд неприступным.

- А между нами ничего и нет.

Дарул погладил ее по щеке, а рукой, что была под юбкой, с силой сжал бедро. Марэ поморщилась от боли, прикинув, какие синяки останутся на ее чувствительной коже. На мгновение колдунья подумала одним взмахом руки лопнуть сразу два глазных яблока, взгляд которых настырно ее раздевал. Правда в таком случае она останется без начальника, а значит без работы, и умрет с голоду.

Мужчина подался вперед, чтобы поцеловать колдунью, но Марэ отстранилась, почувствовав резкий запах пота. Черный приталенный костюм совсем не менял сути этого колдуна, погрязшего в своей работе.

- Так, значит? – его рот скривился в ухмылке.

Грубым движением ноги Дарул раздвинул ее колени. Взгляд Марэ не дрогнул, и в целом она не расценивала эти жалкие попытки, как угрозу или посягательство на ее честь. А слегка приподнятые брови говорили, насколько ей было скучно рядом с этим мужчиной.

Холодная слегка влажная рука Дарула скользнула между ног Марэ, отодвигая белье и касаясь ее кудрявых волосков. Он нежно дотронулся выступающего бугорка ее кожи. Марэ не шелохнулась, но женский организм предательски пошел на поводу у посягателя и выделил необходимые для удовольствия соки. Низ живота потяжелел, приятно сдавливая внутренности, но колдунья умела контролировать свои желания.

- И куда ты такой напомаженный собрался? – равнодушно спросила Марэ, будто ничего между ними не происходит, и стоит колдун в другом углу мастерской.

- На встречу с пекаршей, - Дарул издевательски улыбнулся, быстрым движением проникая в нее. Пальцы уже были теплыми и с наслаждением заполняли ее пространство, лишь немного не доходя до конца. Из колдуньи вырвался тихий стон, а глаза на секунду закатились.

- Вот значит как? – спросила Марэ, возвращая голос к равнодушному тону. Ее руки похолодели, а низ живота ныл, требуя нового толчка и более глубокого проникновения.

- А что ты против? – как ни в чем не бывало поинтересовался Дарул.

- С чего мне быть против? - поспешила ответить Марэ, терзаясь в догадках, идет ли речь о пекарше или уже о чем-то другом.

Сжав кулаки, чтобы привести себя в чувства, колдунья сползла со столешницы навстречу нежным мужским пальцам, отчего они вошли еще глубже, покрывая ее тело истомой.

- Пекарша замучается тебя ждать, - Марэ одним махом высвободилась от рук Дарула, приводя свое женское нутро в негодование.

Колдун не успел ничего ответить, как дверь в мастерскую заскрипела, и на пороге появилась темная фигура. Марэ охарактеризовала бы его одним словом – странник. Из-под свисающего балахона заметны человеческие джинсы, через плечо перекинута объемная сумка, а на голову натянут капюшон. Лицо с отросшей черной щетиной осталось открытым.

Мужчина, не торопясь, зашел в мастерскую, оглядываясь по сторонам. На лице Марэ скользнула улыбка, огонь в животе еще не успел потухнуть, и женское естество предпочло бы сейчас в любовники этого странника вместо оружейного мастера. Мужчина подошел к Дарулу с намерением что-то спросить, но его бледно-серые глаза остановились на колдунье.

- Марэ? Ты ли это?

- Не ожидал встретить старую подругу в родном колдовском городке? – лицо Марэ просияло, не веря такой встрече.

- Я уж и забыл, какая ты? – уголки его бледных сухих губ приподнялись.

- А я слышала в человеческом мире ты обзавелся семьей, - с издевкой заметила колдунья.

- Есть такое. Все-то ты знаешь, жаба старая.

- Сам ты жаба, - Марэ игриво толкнула странника в плечо.

Норак только приехал в колдовской городок, а в оружейную мастерскую зашел за новым кинжалом с отравляющей печатью. Чтобы принять заказ, присутствие оружейного мастера не требовалось, потому Дарул поспешил к своей пекарше. Работа колдуньи же на сегодня была выполнена, нож подсох, покрывшись лаковой корочкой.

Они со странником вышли на улицу, где продавец из соседнего магазина и двое прохожих убирали погром, устроенный Марэ. Колдунья решила повести старого приятеля другой дорогой. Балахон Норака, затертый травой и черным грунтом, отдавал запашком, а запыленные черные волосы свалялись. Марэ предложила зайти к ней домой, чтобы он мог привести себя в порядок: принять душ и отдохнуть с дороги. Но Норак отказался.

- Какие дела привели тебя в родной город? – спросила Марэ.

- Дела подождут, - мужчина, немного помедлив, добавил, - нам непременно нужно отметить такую встречу. Сегодня мы будем веселиться! - Норак как мальчишка запрыгал перед Марэ с зазывающей улыбкой.

- Для веселья нам все же придется зайти ко мне, чтобы взять курасы.

- Можно обойтись и без нее, - колдун достал из сумки бутылку с темной жидкостью, - я привез кое-что не менее интересное, - заметив скептическое выражение на лице старой подруги, он добавил, - оно тоже опьяняет. Идем.

Норак потянул ее на ближайшие ступеньки, которые оказались лестницей, ведущей  в дом книжного верстальщика. Странник выдернул пробку из горлышка наполовину пустой бутылки, и из нее повалил кислый кофейный запах. Честью сделать первый глоток он удостоил Марэ, протянув ей темную дурманящую жидкость. Колдунья поднесла горлышка к губам и покосилась на Норака, он мог ее надурить и подсунуть какую-нибудь гадость. Но его лицо не выражало никакой подлости, и колдунья запрокинула бутылку. На язык попала обжигающая влага со вкусом шоколада. Огонь прошел внутрь, разгоняя кровь по телу. Марэ оторвалась от бутылки, оставляя на губах сладость, и отдала владельцу. Норак тоже выпил.

- Что это? – спросила колдунья.

- А на что похоже?

- На жидкий шоколадный торт, - Марэ улыбнулась.

- Если этот торт с ромом, то, возможно, есть сходство.

Она показала Нораку город, который совсем не изменился с его отъезда, изменилась только сама Марэ. Четырехликое Светило уже шло на покой, когда они вышли в лес, располагаясь на поваленном дереве. Бутылка с кофейным напитком была опустошена, а Марэ охмелела.

Норак достал из кармана костяной варган в виде пластинки, приложил его к губам и отдернул вырезанный язычок, издавая вибрирующую низкую ноту. Марэ соскучилась по варганной музыке, которую уже несколько лет избегала, так как музыкальные представления и самодеятельности всегда были неотъемлемой частью ненавистной толпы.

Дрожащие звуки под своей тяжестью стелились по мху, проникали в корни деревьев, наполняя их жизнью. Колдунья закрыла глаза, чувствуя, как вибрация впитывается ее телом с каждым вдохом. Варганная музыка была частью природы, частью колдовского народа и считалась голосом Четырехликого Светила, который с приходом осени обратит к своему народу оранжевое прохладное лицо.

 Марэ поднялась на ноги и закружилась в танце под гортанные завывания вечернего воздуха. Колдовская кровь с примесью алкоголя жаром разливалась по телу, ударяя в голову эйфорией. Марэ радовалась, как ребенок, раскинув руки в стороны. Ее тело изгибалось, а черничные волосы разлетались веером.

На небе зажглись первые звезды, и Марэ рухнула на мягкую траву, напитавшуюся теплом за день. С лица не сходила улыбка, в теле плескалась приятная расслабленность. Норак отложил варган и лег рядом, подкладывая руки под голову. Марэ смахнула слезу, чтобы он не заметил, но старый друг смотрел на проявляющиеся звезды посиневшего неба. 

- Как там, среди людей? – спросила Марэ тоном, будто Норак прилетел с одной из этих тусклых звезд.

- Также, только магии нет, - колдунья в ответ поморщилась, не веря, что люди могли измениться.

- Как родители?

- Здоровы. Переехали за город, чтобы в грядках капаться, - Норак ухмыльнулся.

- Скучают по прежней жизни?

- Да, - он хмыкнул, - по колдовской жизни.

- А сам не скучаешь? – спросила Марэ, повернувшись, чтобы увидеть его реакцию.

- Некогда мне было скучать. Отец переложил на меня свои обязанности на верфи, пришлось крутиться.

- Расскажи про свою жену, – тихо попросила Марэ, чтобы не спугнуть его своей наглостью.

Небо затянулось полотном звезд, а лес окутала вечерняя прохлада. Марэ ежилась, но продолжала лежать на голой земле. Нельзя было испортить такой момент, который, возможно, больше никогда не случится с колдуньей.

- Она хорошая, ее зовут Хельгой, - улыбнулся Норак, - истинная северянка, с длинными снежными волосами и глазами цвета сапфиров.

«Нечета мне», - подумала Марэ, но ответила, что глаза цвета синего моря, наверное, очень красивые. Сама она таких никогда не видела.

- Два месяца назад она подарила мне сына, - Норак смотрел на звезды, а с лица не сходила искренняя счастливая улыбка.

Марэ тоже наблюдала за небесным свечением, ей не нужно было смотреть, чтобы знать, как он улыбается. Даже став мужчиной, лицо Норака, как и раньше, при улыбке становилось по-юношески милым.

- Рада за тебя, - от всего сердца сказала Марэ.

- А ты все никак не найдешь стоящего колдуна? – издевался Норак, - состаришься и умрешь в одиночестве.

- Иди ты к чертям, - Марэ пнула его вбок.

- Ай, - Норак наигранно потер больное место, а колдунья звонко рассмеялась, будто девчонка.

14 число, месяц житар

18 лет

Сегодня случилось что-то особенное.

Мы с Нораком таскали колдовские яблочки из сада старика Бора. Светящиеся плоды хорошо видны в сумерках, и не составляло большого труда срывать их с веток через забор. Все шло, как обычно, но Нораку зачем-то понадобилось потрясти бедную яблоню, на всю округу тут же раздался визг. Не знаю, какие Бор наложил на деревья чары, но сад оглушала сирена, привлекая к нам внимание. Мы ринулись через забор, бросая добычу.

Давно я так не бегала. Вот уж никогда не подумала бы, что старик такой быстрый. Гнался за нами до самой пристани на реке, размахивая граблями. Норак нырнул в лодку, затягивая меня с собой. Я легла и прижалась ко дну, стараясь быть как можно менее заметной с берега. Норак накрыл нас тентом, доставая из легкой куртки маленькое яблочко, которое осветило наше тесное укрытие.

- Бор нас найдет, - прошептала я, слыша приближающийся крик старика.

Развернувшись к борту, Норак сложил ладони и окутал их колдовскими чарами, которые оттолкнули лодку от берега. В ночной тишине течение несло нас вдоль берега, укрытого зарослями. Я слышала, как плескалась вода, но выглядывать из-под тента пока боялась.

- Как ты думаешь, он уже ушел?- спросила я.

- Не знаю, Бор еще тот настырный мухомор. Может сейчас преследовать лодку, думая, что мы в ней.

- Но мы ведь действительно в ней, - я хихикнула.

- Но старик же в этом не уверен, я на это надеюсь, - Норак привстал, чтобы подсмотреть в зазор между тентом и бортиком лодки.

- Не надо, - дернула я его так, что лодка качнулась, - лучше переждать.

Прежде чем лечь, он снял куртку, кинув вместо подушки, и распустил высоко забранный хвост угольных волос. Пока Норак возился, я подтянула скомканную куртку себе под голову, не обращая внимания на его возмущения. Благо Риса сегодня осталась дома, а то втроем мы бы здесь не поместились.

- Подвинься, - Норак пихнул меня локтем.

- Тут уже некуда двигаться, - я демонстративно повернулась на спину, занимая как можно больше места.

- Ах ты, наглая жаба! И куда мне, по-твоему, деться? – Норак защекотал меня, пытаясь оттеснить к борту.

Я давилась смехом, чтобы не нарушить ночную тишину маленькой речушки. Под плотный тент совсем не проникал воздух, и я вспрела, одежда уже стала намокать от пота. А Норак, недовольный отсутствием нужного результата, скользнул мне под рубашку - щекотка голого тела воспринималась намного острее. Порой он мог довести меня до истерики, но сейчас никак не выходило, что бесило Норака.

И в какой-то момент его руки замерли на ребрах. Норак коснулся моих губ. От неожиданности я решила, что это вышло случайно. Но он застыл, выжидая  моей реакции.

- Что ты делаешь? – промямлила я через сжатые губы.

- Целую тебя, - неуверенно ответил он.

- Зачем? – как же глупо сейчас это звучит со стороны.

Наблюдая за выражением моего лица в свете колдовского яблочка, он скользнул рукой до моей груди и, нежно поглаживая пальцами, сжал ее. Не знаю, что можно было прочесть в моих глазах, но внутри я чувствовала смятение и некоторую неловкость перед своим другом. По затылку бегали мурашки от напряженных мыслей, а во рту пересохло.

Теплое дыхание по шее, легкие поцелуи, к которым я не была готова. Его горячая рука скользнула мне за спину. Дорожка поцелуев от мочки уха до ключицы останавливала мое дыхание, а терпкий запах его волос вдруг начал сводить меня с ума. Мы никогда не были так близки. В порыве здравого смысла я попыталась оттолкнуть Норака, упершись в его живот руками. В ответ он сильнее прижал меня к себе, сводя на нет все мои попытки. «Оттолкнуть или, наоборот, прижаться?» – колдовская кровь отлила от мозга, из-за чего принять решение никак не получалось, я закрыла глаза. А может, они закатились от невыносимо сладких прикосновений Норака.

И стоило ему снова коснуться моих губ, как мысли вытекли из сознания, попадая в речной поток, уносящий на себе отражение новорожденного Месяца Мораны. Не знала я, что губы Норака могут вызвать во мне помутнение рассудка. Поцелуй, поначалу робкий, набирал силу, становясь сладким и опьяняющим. Его, не такие уж и мягкие, губы обдавали меня жаром, заставляя почувствовать непривычное напряжение внизу живота.

Задевая тент, я обхватила Норака руками. Тогда одним движением он сорвал с нас плотную ткань, уронив ее в воду. Поток ночного воздуха холодом прошелся по моему вспотевшему телу, вызывая мурашки. Не было уже никакой разницы, караулит нас на берегу старик Бор или нет.

Норак смотрел на меня так серьезно и обеспокоенно, как никогда не смотрел раньше. Он поцеловал меня в уголок губ и снова отстранился, чтобы видеть мои глаза. Его сердце колотилось в груди как оголтелое, я ощущала эту вибрацию. И вот, со следующим ударом сердца рука Норака опустилась мне на живот, усиливая внутреннюю приятную тяжесть, расстегнула мои шорты и стянула их до колен, где они застряли. Я рассмеялась и подняла ноги, чтобы проще было снять неподатливую одежду. Норак так смутился, что даже в ночном свете Месяца на небе были видны его покрасневшие щеки. Хотя смущаться полагалось мне, вместе с шортами стянулось и белье. Теперь я лежала практически обнаженная, прикрываемая лишь распахнутой рубашкой. Когда он успел ее расстегнуть?

Норак стянул футболку и снова обнял меня, прижимаясь мокрым телом к груди и пупку. Его дыхание было учащенным, а взгляд по-прежнему тревожным. Я провела пальцами по спине и обхватила Норака ногой. Он расстегнул и стянул с себя штаны. Сложно было сдержать улыбку, представляя, каким несуразным все выглядит со стороны. Но по моему другу было видно, что он нервничает.

Моя нога скользнула по его бедру, обнимая крепче, и тогда Норак попытался в меня войти, но замер, когда мои ногти вонзились ему в ребра. По телу растеклась тягучая боль, от которой мои зубы сжались со страшной силой. На фоне этой боли, постепенно затухающей, я ощущала, как пульсирует кровь между моих ног, чувствовала, как сильно мне хотелось раскрыться, чтобы принять Норака целиком. Я поцеловала его в губы и подалась вперед, гася в горле скомканный всхлип.

Норак натяжно вздохнул и, напрягая челюсть, заставил себя открыть глаза и удостовериться, что все в порядке. Притянув обратно,  языком я раскрыла ему рот, втягивая воздух из его легких, и сжала зубами его губу, чтобы поделиться частью своей боли. Норак улыбнулся и сделал еще один толчок внутрь меня. Я вскрикнула и на этот раз осознанно поцарапала ему лопатку, будто велся между нами, как обычно, ребяческий спор.

Боль между ног сменилась жалящим, но притухшим желанием, будто внутри мои рецепторы не работали. Норак, прижавшись ко мне всем телом, совершал один толчок за другим, заставляя меня растягиваться изнутри. Это неприятное натяжение кольцом сковывало мои мысли и размазывало желание.

Частые вздохи Норака эхом отдавались от днища лодки, и, мне казалось, их слышно за версту. Я обхватила его второй ногой и приподнялась, почувствовав, как глубоко он вошел. Из меня вырвался стонущий вздох, в таком положение все было мягче и приятнее. Но я по-прежнему ничего не чувствовала внутри. Может, так и должно быть?

Норак резко остановился, издавая еле слышный стон, и через мгновение открыл глаза.

- Ты как? – испуганно спросил он, не успев перевести дыхание.

- Нормально, - я улыбнулась и вытерла испарину у него со лба.

Я поцеловала его холодные губы и обняла, запуская руки в угольные волосы. Безумно странно было ощущать Норака теперь таким близким.

15 число, месяц житар

18 лет

«Черная божественная Морана, что же я наделала?» - крутилось у меня в голове, когда глаза еще не открылись этим утром, а голова не оторвалась от пышной подушки с гусиным пером. Совесть – ужасное чувство, которое похоже на примитивный защитный механизм. Терпеть ее не могу! Я еще ничего толком не осознавала, а это липкое существо внутри меня медленно нашептывало, как опрометчиво я поступила, как перешагнула грань и лишилась друга. Но пробуждающееся сознание делало этот голос все тише и тише, всеми силами пытаясь задушить зловредное животное. Стоило мне подняться с постели, и от вчерашних эмоций меня окатила эйфория без толики вины. На лице расплылась улыбка.

- Вы чем вчера с Нораком занимались? – встретила меня Риса вопросом, сидя у себя на кровати.

- Ты о чем? – мое сердце скатилось до пола, а затылок будто обдали холодной водой.

- Он где-то раздобыл хмельной мед?

- Нет, с чего ты взяла? – я натянула серое платье в пол.

- Мне кажется, ты до сих пор пьяна, - Риса улыбнулась, - улыбка как у тыквы под приворотом и глаза блестят.

- Нет, мы вчера за яблоками ходили, - я отвернулась от сестры, как можно медленнее застилая кровать.

- Сложно было принести парочку колдовских яблочек сестре? – обиженно пробубнила Риса.

- Бор нас чуть не поймал, пришлось все выбросить, - я вспомнила, что одно светящееся яблоко так и осталось лежать в брошенной на берегу лодке.

- Что интересно сделал бы старик, если бы вас догнал?

- Он гнался за нами с граблями, так что сложно предположить, - Риса рассмеялась, а я, закончив с покрывалом, взялась разбирать брошенную вчера на пол одежду, только бы не смотреть ей в глаза.

- Что это? – она выхватила у меня из рук рубашку, показывая на капли засохшей крови, - Бор все-таки задел вас граблями? – забавлялась Риса.

- Наверное, я… - лицо залилось краской, - поранилась, когда с забора слазила.

- Вот у вас с Нораком каждый раз такие приключения, когда меня нет.

Мне пришлось поклясться Четырехликим Светилом, что впредь буду брать Рису с собой, даже если она не захочет идти. Только после этого бесстыдно окровавленная рубашка была мне возвращена, а Риса вышла в гостиную готовить завтрак.

ГЛАВА 3

Колдовской народ поклонялся богине Моране с самого своего появления, и четыре раза за год в лесном городке собирались ярмарки в честь восходящего Месяца Мораны. Устраивались игрища с метанием серпов по мишеням и колдовские поединки. Жрицы богини, облачаясь в лунные одеяния, проводили обряды чествования Мораны и приготавливали для горожан священный магический напиток, позволяющий приблизиться к потустороннему миру. В эти праздничные дни в лесу становилось прохладнее, будто само божество приходило в город посмотреть, выполняются ли все обычаи, и принять почести от своего темного народа. 

В детстве нашей колдунье до безумия нравились посиделки у костра, запах тыквенных пирогов и запеченных яблок, что пропитывал улицы. Марэ с тщательностью готовила вереницу черепов на своем крыльце, не позволяя Рисе раскрашивать отполированные черепушки красками, ведь это не по обычаю. Но как не стало сестры, Марэ перестала посещать ярмарки, аккуратно выставляя ряды черепов на подоконнике у себя на кухне.

- Что там за шум? – спросил Норак, когда они вернулись в город.

- Сегодня чествуют лунную богиню, - друг потянул ее в переулок на огни и радостные возгласы горожан. - Нет, не надо туда идти.

- Почему? Я бы купил посох из спаленного дерева.

- На кой черт он тебе сдался? – Марэ засмеялась.

- А как же приделать к посоху серп и драться с приспешниками Мораны? – Норак, согнув колени, начал размахивать правой рукой, будто держал палку, сражаясь с невидимыми врагами.

- С кем?! – воскликнула Марэ, заливаясь хохотом. - Те мальчишки уже давно выросли, а я с тобой больше драться не буду. Пошли лучше на крышу Ратуши.

- Ты до сих пор на нее забираешься? – удивился Норак.

- Бывает, - Марэ улыбнулась.

Ратуша из красного сруба возвышалась над всеми остальными постройками в городе, включая многоэтажные жилые дома, что опирались сразу на шесть, а то и более, деревьев. Забраться на крышу можно было по ведовской сосне, чьи ветви стелились по самой земле. Она росла у задней стены ратуши, наделяя главное здание в городе защитой от проникновения. Но Марэ и не нужно было пробираться внутрь. Они с Нораком вышли через прилегающий переулок к ратуше, откуда открывался вид на ярмарку.

На главную площадь, окутанную светом от факелов, уже вышли девушки в развивающихся белых платьях. Марэ отчетливо помнила, как сокрушалась Риса из-за своих обычных черных колдовских кос, ведь каждая из этих девушек должна иметь светлые волосы и глаза, чтобы считаться лунной жрицей.

Белоснежные колдуньи вошли в круговой завораживающий танец, держа в руках языки белесого пламени. В этот день их украшали костяные кокошники и браслеты, окутывающие паутиной их руки и ноги. Молодые жрицы поднимались в воздух, паря над горожанами, ткань прозрачных одеяний струилась в потоках ритуальной энергии, обнажая их тела.

Не потеряв юношескую сноровку, Марэ залезла на крышу, чувствуя, как юбка развивается в ночном воздухе, местами оголяя колдунью. Она села у края, срывая с размашистых веток охапку сосновых иголок. Они переливались металлическим блеском в свете уличных фонарей и праздничных факелов. Позвякивая, Марэ протянула охапку Нораку.

- Зачем иголки? – колдун любовался завораживающим ночным танцем, свесив ноги с козырька.

- Сядь подальше, нас увидят, - возмутилась Марэ.

- Какая разница? – удивился Норак, но все же сделал как велено. - Так зачем нам сосновые иголки?

- Сегодня же праздник. И если у нас нет серпов, то можно покидать иголки по мишеням.

- Иголки ведовской сосны хоть и прочные, но вряд ли куда-либо долетят, - с сомнением произнес Норак.

- Думаешь?

Марэ взмахнула пальцем, поднимая одну из иголок в воздух. Ее рука налилась колдовской кровью, пропуская ток по кончикам пальцев. Зачарованная игла, искрясь, завертелась на месте, и по одному движению колдуньи устремилась вниз. Пролетев через всю площадь прямо над ритуальным танцем, сосновая игла вонзилась в фонарный столб.

- Дайка попробую, - воодушевившись, Норак схватил несколько иголок и поднял одну из них в воздух, выбирая мишень.

- Попади хотя бы в соседнее дерево.

- Ты настолько во мне сомневаешься? Я попаду в столб с закрытыми глазами.

- Да, конечно, - ухмыльнулась Марэ.

Норак прищурился, прицеливаясь, и с закрытыми глазами метнул зачарованную иголку в воздух. До столба она не долетела, пропадая в ночной тьме. Марэ рассмеялась. Норак нахмурился и метнул сразу три сосновые иголки, не закрывая глаз. Все долетели до цели. Парящие белоснежные колдуньи уже вернулись на землю, завершая ритуал.

- А в череп попадешь? – указала Марэ на выставленную в честь праздника стену черепушек.

- Который? – Норак заинтересованно изучал ярмарочную площадь.

- Крайнюю справа, - Марэ взвила в воздух искрящуюся иглу и метнула ее в раскрашенный череп, попадая в нарисованный месяц на виске.

Она подняла довольный взгляд на Норака, говорящий о вызове. Колдун зачаровал сосновую иглу и устремил ее через толпу горожан в стену из черепов, но игла вонзилась в оконное стекло городской врачевальни.

- Они что и в стекле застревают? – поморщился Норак от своей неудачи.

- Если приложить достаточно силы, то пролетают стекло насквозь, - с издевкой сказала Марэ, намекая, что магия Норака слабовата.

- Подожди, подожди, - он выпустил еще несколько игл, но ни одна не влетела в цель, веселя при этом Марэ. - Тихо, я просто пристреливаюсь.

Норак метнул последнюю свою сосновую иглу, попадая точно в лоб разукрашенного черепа. От радости его руки взмыли вверх, и колдун расхохотался, объявляя себя победителем. Но Марэ, хитро улыбаясь, подняла в воздух еще одну зачарованную иголку, отливающую серебром, и, не отводя взгляда от Норака, метнула ее в череп. Импровизированный колдовской дротик попал бы четко между темных глазниц давно почившего старика с соседнего людского кладбища, если бы не пухлая рука местного пьянчужки, загородившая траекторию полета. У стены черепов раздался протяжный крик, гаснущий на фоне ярмарочной суматохи. Друзья на крыше нырнули за козырек.

- Ты попала ему прямо в руку! – Норак прижался к крыше, его широко раскрытые от неожиданности глаза смотрели на Марэ. - Кровь хлещет! - на лице пробежала улыбка, которая бывает лишь от детской шалости.

- Да ладно, ничего страшного, - засмеялась колдунья, пожимая плечами. - Хочешь кружку хмельного меда?

Норак помог колдунье спуститься по веткам ведовской сосны на землю, и, купив у трактирщика бутыль хмельного меда, который слегка перебродил, друзья вышли на темную неосвещаемую улицу на окраине города вдали от ярмарочных потех. Божественная Морана сегодня высыпала на небо огромное количество звезд, но даже их не хватало, чтобы видеть выступающие из дороги камни. Марэ то и дело спотыкалась, в чем, возможно, была виновата и сладкая, покалывающая язык, жидкость.

- Риса пади обыскалась тебя, - Норак вел старую подругу, придерживая за плечо, чтобы в очередной раз предотвратить ее от падения.

- Никто меня не ищет, и Рисы уже давно нет, - не выражая особых эмоций, произнесла Марэ.

- Она от тебя переехала? – улыбнулся Норак. - Обзавелась пади семьей с кучей детишек.

- Риса пропала три года назад.

- Ее затянуло в колдовскую яму? – обеспокоено спросил колдун.

- Нет, ее похитили, - Марэ сделала глоток обжигающего меда и выбросила еще недопитую бутылку, попадая в окно соседки, из которого раздался визг. Марэ его проигнорировала, потому как они уже подошли к деревянным массивным ступеням, ведущим в ее дом.

- … я не знал, - пораженный новостями, Норак остановился, выпуская Марэ из рук.

Спотыкаясь о собственные ступеньки, Марэ упала. При других обстоятельствах Норак рассмеялся бы и назвал подругу пьяной жабой, но сейчас он, не произнося ни слова, подошел к колдунье, взял ее на руки и поднял в дом, который так хорошо ему был знаком с самого детства.

Норак заметил, что здесь стало мрачнее: на стенах больше не висели рисунки Рисы, окна зашторены темной тканью, а все полки заставлены книгами. Он опустил Марэ в кресло и зажег лампу, колдунья не сводила с него любопытных глаз. Что он здесь делает? Зачем вернулся в колдовской городок? Колдунья так привыкла не доверять никому вокруг, что не в силах была заглушать даже малейшие подозрения, тем более сознание было парализовано хмелем.

С кухни для Марэ был принесен стакан воды, после чего Норак, не находя себе места, прогуливался вдоль серванта и книжных полок. Он пока не решил остаться у Марэ или найти где-нибудь в городе ночлег.

- Поздно уже, все перепились, и никто не сдаст тебе комнату, даже трактирщик, - протянула Марэ, все мысли Норака читались на лице.

- Ты хочешь, чтобы я остался?

- Скажем так, я не против, - Норак заметил ее равнодушие, голос колдуньи был вполне внятным, не выдавая в ней ни капли алкоголя.

Колдун, не давая никакого ответа, сел в соседнее кресло, захватив перед этим увесистый том с полки. В человеческом мире он совсем отвык от таких книг. На раскрытых страницах не было ни одного слова, ни одной буквы. У колдунов не принято записывать рецепты и заклинания словами, иначе люди могут их разоблачить, поэтому все изображается в виде иллюстраций. Перед Нораком красовались сцены сбора урожая: несколько девушек в танце собирали фрукты с деревьев и косили ржаное поле. В лесах рожь не выращивали, и такие заклинания для колдуньи были очень кстати при выпечке хлеба.

Норак провел рукой по изображению, передавая ему магический разряд. От колдовства, краски ожили, отрываясь от бумаги и замирая в воздухе. В магической проекции таились секреты заклинаний, показывалось изготовление отваров, для которых наглядно переливались ингредиенты, смешивались и перетирались травы. Между движущимися картинками в колдовской дымке плавали руны, которые служили подсказками и ориентирами в рецептах и заклинаниях. Но Нораку руны всегда давались тяжело, оттого эти символы ему ни о чем не говорили.

- Рису кто-нибудь искал? – вдруг спросил Норак, она никак не выходила у него из головы.

- Только я, - Марэ отвернулась, чтобы не смотреть на старого друга.

- Неужели никто не заметил ее пропажи?

- Никому нет дела до моей сестры, - сказала Марэ, подчеркивая, что Риса дорога только ей, все вокруг посторонние, даже Норак. Не имел он права говорить о ней, и Марэ злилась.

- Тогда почему ты еще здесь? До сих пор не уехала из этого города?

Марэ молчала, тогда колдун встал с кресла, откладывая книгу, подошел к девушке, как куклу поднимая на ноги, и обнял. Колдунья замерла, не ожидая такой реакции, злиться уже было глупо. И, пытаясь сдержать подступающий к горлу ком, она положила голову на плечо своего друга.

- Я боюсь переступить границу леса, - тихо сказала Марэ.

- Почему?

- Внешний людской мир ужасен.

Норак хотел сказать, что это не так, но осекся. Правда в том, что мир действительно ужасен, будь он людским или колдовским, это ничего не меняет. Колдун усадил Марэ обратно, чтобы расстелить ей кровать. Себе он захватил из спальной комнаты покрывало и подушку, собираясь лечь на полу.

Не говоря ни слова, Марэ ушла в комнату, чтобы переодеться, вернулась и взяла подушку с кресла, укладываясь рядом с Нораком. Колдунья повернулась набок, положив руку на плечо колдуна, и закрыла глаза. Норак не шелохнулся и ничего не сказал, но колдунья знала, что он не спит. Голову кружило от еще не выветрившегося хмеля, и Марэ пришлось открыть глаза, несмотря на то, что сон накатывал волной.

Норак так и не принял душ, и пыльный запах его волос вперемешку с потом и ароматами леса насильно входили в колдунью, заставляя ощущать приятные покалывания в грудной клетке. Более верного колдуна в своей жизни она не встречала. Марэ не знала, могло ли что-то измениться за эти три-четыре года его отсутствия, но раньше выбранная им женщина ни в коем случае не могла быть осквернена предательством. И что-то колдунье подсказывало, что в этом плане ее друг стал еще серьезнее.

И если уж Норак не изменился, то колдунья точно  стала другой. Марэ старалась делать то, что ей хотелось, не оглядываясь на последствия и сторонние мнения, ведь ей больше нечего было терять. Поэтому ее нога скользнула вверх, укладываясь на Норака. Он по-прежнему сохранял равнодушие ко всему происходящему, пытаясь таким образом убедить подругу, что он спит.

Марэ поворочалась, прижимаясь к колдуну сильнее, как к плюшевому дракону в кровати. Ее нога опустилась между ногами Норака и вытянулась, поглаживая их с внутренней стороны. Губы Марэ подернула улыбка от собственной наглости. Соблазнение всегда вызывало у нее жгучий интерес, возбуждая сильнее, чем мужские ласки. И спокойствие колдуна ее только подстегивало, превращая каждое ее действие в игру на интерес: «Сдастся Норак или нет? Как долго он может следовать своим убеждениям?». Конечно же, ее разум был затуманен хмелем, который дергал за ниточки женского естества. Марэ подтянулась повыше, слегка касаясь кончиком носа его уха.

Горячий колдовской воздух окутал Норака, он ощущал ее дыхание и поцелуи на своей коже, почувствовал, как Марэ прикусила мочку уха. По затылку пробежала горячая дрожь, отдающая возбуждающе сладким послевкусием. Норак открыл глаза, чтобы не замкнуться на эмоциях и не потерять контроль. Но стоило Марэ засунуть в его ухо язык, из колдуна сам собой вырвался тихий стон.

Желая лишь подразнить колдуна, Марэ не делала лишних движений. Она не стала раздевать Норака или запускать руку ему в штаны. И услышав его вздох, колдунья улыбнулась, эта эмоция волной пробежала по ее организму, пропитывая искорками каждую клеточку. Но это еще не победа. Марэ скользнула ногой вверх, нежно прижимаясь к телу Норака, чувствуя, как растет напряжение.

Колдунья поцеловала его в шею и в одно мгновение оказалась на спине. Норак обхватил Марэ за талию и впился в ее губы. На несколько минут она даже забылась, отдаваясь поцелую с таким жаром, что вот-вот стянет с себя домашнее платье и поддастся желанию, теплящемуся у нее в животе.

Колдун ни на секунду не выпускал ее из рук, ни на мгновение не переставал ее целовать. Он стянул с плеча колдуньи серую ткань, покрывая белую шелковую кожу поцелуями. Лунный свет, попадающий из окна, придавал коже блеск. Норак оголил  грудь Марэ, наслаждаясь каждым сантиметром ее тела.

Расплываясь в мужских руках, колдунья слышала собственное наслаждающееся дыхание. Но, как только поцелуй сошел с ее губ, забытье прошло, и она торжествующе расхохоталась у себя в голове от мысли, что сломила Норака. Марэ была уверена, что колдун давно к ней остыл, и эта его несдержанность была самым весомым комплиментом, который только мог сделать ей мужчина.

Колдунья закрыла от удовольствия глаза, чувствуя, как сосок попадает между теплых мягких губ. Норак сжал ее бедро и слегка укусил Марэ так, что она взвизгнула. Колдун хотел наказать ее за удавшуюся провокацию, а еще хотел стянуть с нее платье и довести до стонущих криков, как умеет только она. Но Марэ растянулась под Нораком с победной улыбкой и зевнула.

- Есть хочется, - тихо сказала она, Норак же был увлечен желанием взять женщину, что была в его руках, поэтому не услышал ни единого слова. - Хочешь запеченных стрижей?

- Каких еще стрижей, - колдун отвлекся от поцелуев.

- Колючехвостых, - пояснила Марэ, приподнимаясь на руки.

- Почему бы и нет, - колдун отстранился, думая, что так действительно будет правильнее.

Марэ натянула рукав платья, закрывая свою обнаженную грудь, и колдун помог подняться ей на ноги. В голове прояснялось, и колдунья тяжело выдохнула, предвкушая скорые муки совести. Она прошла на кухню и загремела посудой, хлопая дверцами шкафчиков. Норак проследовал за ней, гася в себе сладкое напряжение. Разогретый стриж не такой вкусный, но все же отличный повод охладить разгоряченную колдовскую кровь.

«Какие же мужчины все-таки слабые», - думала Марэ, помещая остывшую птицу в духовку.

18 число, месяц житар

18 лет

Совсем скоро колдовской народ будет почитать богиню луны Морану. В связи с этим мы с Рисой, Нораком и еще парой друзей отправились на поляну за городом, чтобы потренироваться в поединках на сгоревших посохах. Излюбленная забава колдунов на ярмарке. Мы с сестрой тоже прихватили палки из спаленного дерева. Риса намеревалась взять с собой недоделанный лунный кокошник, собирая в мешочек леску и куриные косточки, но я ее остановила. Как бы она ни старалась, жрицы все равно не примут ее к себе, даже если у Рисы будут костяные украшения. Тем более что заклинание полета ей никак не давалось.

Я приматывала затупленный серп к своему посоху, сидя на бревне, когда к нам присоединились парни, в том числе и Норак. Я не видела его с той ночи в лодке, и не знала, как себя вести. Мне пришлось промотать в голове несколько вариантов приветствия, но Норак даже не подошел к нам, лишь помахав издали.

 Он встал на позицию для поединка с Илофом и через смех мы услышали лязганье металла и всполохи земли. Это было весело, мы дружно болели за Илофа, потому что у него ничего не получалось, слишком уж он был неуклюж. И не прошло и пяти минут, как Норак повалил его на лопатки.

Меня грела мысль о какой-то тайне в наших кругах. Замирало сердце, а по коже пробегал холодок от понимания невероятности того, что с нами произошло. Я вела себя, как обычно, лишь иногда бросая взгляд на Норака, чье лицо было непроницаемым настолько, что вскоре я и сама стала думать, что лодка мне привиделась.

Мой друг вскинул сгоревший посох вверх, приглашая нового соперника, при этом вальяжно пиная комья земли под ногами. Его серп был отполирован и покрыт красными магическими печатями, чей узор напоминал виноградные лозы. Печати накладывали самые маститые колдуны, чтобы одолеть соперников в поединке. Но Норак наложил на свой посох магию, чтобы ненароком не причинить вреда своим друзьям.

И пока Норак зазывал парней, на поле вышла я со своим самодельным, можно сказать, детским посохом из спаленного дерева. Нельзя передать удивление моего друга, которое отразилась неловкой улыбкой на его лице. Тем не менее Норак встал в нападающую позу, выставив посох в мою сторону.

Я двигалась медленно, прикидывая в голове основные приемы и стараясь не запутаться в собственных ногах. Илоф и мальчишки нас подтрунивали, а Риса хохотала от нелепости поединка. Норак выжидал, не торопился напасть первым, что было на него не похоже. При этом нахальная улыбка не сходила с его лица.

Пару раз замахнувшись, я скрестила свой серп с его посохом, на радость друзьям. Но Норак с легкостью отразил все мои нападения и больше не позволил нанести ни одного удара. Соглашусь, приемы нападения у меня слабые, но защищаюсь я великолепно. Я перехватила посох двумя руками, перекрещивая свою палку с летящим на меня посохом Норака. Он даже похвалил меня за правильно поставленные позиции. Тоже мне мастер боевых искусств.

В воздухе раздавался свист серпов и гулкие удары черного обожженного дерева. Норак не останавливался, нападая снова и снова. В итоге он прижал меня к дереву, я уперлась спиной в ствол, сопротивляясь нажиму моего друга. Посох я держала на вытянутых руках, но Норак, приложив немного усилия, прижал перекрестие палок к моей груди. Его лицо было довольно близко, позволяя мне видеть проступивший на лбу пот. Той же секундой в голове пробежали волнующие воспоминания, как я стирала испарину с его лица, прижимаясь обнаженным телом и все еще чувствуя Норака внутри себя.

И сейчас его глаза блестели, смотря на меня. Наблюдающие издалека зрители не заметили его взгляда, не могли видеть, как от напряженной борьбы вздымается моя грудь, касаясь его сжатых на посохе рук.

- Как же мне хочется тебя поцеловать, - произнес Норак.

- Правда? – с издевкой переспросила я.

- Очень сложно сдержаться.

Его улыбка сводила меня с ума, заставляя ослабить хватку, тем более мышцы меня подводили. Норак чувствовал, сопротивление спадает, но не двигался с места и, что более важно, не приближался ко мне, чтобы поцеловать. Я знала, он этого не сделает, только не на глазах у друзей. Благо расстояние не позволяло им видеть взгляд, что меня раздевал, пальцы Норака, которые гладили мою кожу, не выпуская посоха из рук.

- И чего же ты ждешь? – спросила я.

- А, может, мне нравится, как ты изводишься? – он засмеялся.

- Я?! Ты просто себя не видел со стороны.

- А я не отрицаю, все мысли заняты этими губами, а одежда до сих пор пропитана твоим запахом, - шепотом добавил он, заставляя мои ноги подкоситься. Не будь этих посторонних глаз, я бы отдалась Нораку прямо у этого дерева.

Я соскользнула со ствола и рухнула на землю, придавленная посохом противника. Норак победно улыбнулся, собрал посохи в охапку и помог мне подняться на ноги. Отвлек меня своими разговорами, это было нечестно. Я надулась, отняла у Норака свой посох и пошла к Рисе, всем телом ощущая провожающий взгляд, который скользил по каждому моему изгибу.

ГЛАВА 4

22 число, месяц житар

18 лет

В вечерних сумерках раздавался уютный треск костра, который собрал возле себя порядка двух десятков молодых людей нашего колдовского городка. Мы с Рисой прогуливались у кромки леса, обходя поляну по кругу снова и снова. Из-за ноющих ног сестра хотела вернуться к костру, но я ее не отпускала. Мне самой уже стало прохладно от вечернего воздуха, контрастирующего с жаром пламени в центре поляны. Но все же у меня не было никакого желания возвращаться в толпу друзей. Причиной тому был Норак, но вернее будет сказать, пара молодых колдуний, которые вешались ему на шею. Вот уж никогда бы не подумала, что буду его ревновать. Он рассказывал небылицы и смеялся, будто нарочно приковывая к себе их внимание. Поэтому я увела Рису от костра, не дожидаясь пьяных объятий и поцелуев. Но в красках их представляла у себя в голове.

- Марэ, сколько можно? – заныла моя сестра. - У меня уже нет сил ходить, я хочу выпить горячего имбирного чая и посидеть.

- Может, лучше взберемся на холм? – предложила я, заметив приближение Норака, Илофа и еще нескольких парней. Они шли мимо, но Норак отделился, чтобы подойти к нам.

- Вы что тут делаете? – весело спросил он.

- Марэ хочет забраться на холм, - удрученно ответила Риса.

- Я с вами пойду.

- Ты, кажется, с ребятами куда-то направлялся, - заметила я, не выдавая своих эмоций.

- Надоело, - сначала замявшись, ответил Норак и покосился на мою сестру, - захотелось пройтись.

- Вы тогда идите, а я пойду у костра погреюсь, - радостно предложила Риса, захлопав в ладоши.

Она убежала, и я ничего не успела сказать, развернулась и пошла в лесную чащу. Норак шел рядом и, показывая на верхушку холма, говорил, что непременно нужно дотуда добраться. Я согласилась, ведь с той точки открывается отличный вид на город. Хватаясь за тоненькие стволы деревьев, чтобы подняться по склону, я поймала себя на мысли, что не злюсь и вообще ничего не испытываю, кроме спокойствия. Как и раньше между нами витала некая легкость, свойственная друзьям. И через несколько минут я даже смеялась над Нораком, укоряя, что он побрел неизвестно куда, вместо того, чтобы остаться в компании колдуний.

Мы вошли в чащу, пробираясь сквозь заросли и плутая по заросшим тропинкам. Раскрывшиеся луноцветы светили у нас под ногами, освещая каменистую почву, покрытую мхом, и рыхлую землю, заросшую клевером. Я шла впереди, подшучивая над Нораком, и пару раз хлестанув его веткой, повисшей у нас на пути. Воздух в чаще становился влажным и густым.

Забираясь на очередной уступ, походящий на высокую ступеньку, заросшую мхом и увитую корнями, я съехала вниз, не удержавшись рукой за ветку. Я задела Норака, проскользив спиной по его лицу, и оказалась зажатой между вертикальной землянистой стеной и своим другом.

- Что же ты делаешь? – послышалось над моим ухом.

Норак стоял ко мне настолько близко, что я чувствовала дыхание на своей шее. Колдун держался за несколько торчащих сучьев и не мог пошевелиться, чтобы не рухнуть назад. Подавшись вперед, он выровнял равновесие, прижимая меня к отвесной земляной стене. Я чувствовала его грудь на своих лопатках и ремень штанов, впивающийся в поясницу. Его рука обхватила меня, а горячая ладонь легла на живот.

- Что ты делаешь? – на этот раз поинтересовалась я.

- Мне же надо за что-то держаться, - на его лице проскользнула ухмылка.

- Нашел за что держаться.

Я схватилась за свисающий толстый корень и выгнулась, замерев на мгновение так, что проехалась задницей по его штанам, чувствуя, как напрягается в них мужское естество. Закинув ногу на выступающий камень, я залезла на уступ, моя короткая развивающаяся юбка давала Нораку массу поводов для размышлений. И пока я корячилась вокруг дерева, пытаясь встать на ноги, снизу раздался смех.

- Что ты смеешься? – недовольно возмутилась я.

- Ничего, - глаза Норака блестели, - так, только  мысли.

Вскоре мы забрались на лысый пятачок, откуда открывался потрясающий залитый огнями вид на маленький колдовской городок. Подниматься больше было некуда. Темное небо затянуло тучами, скрывая свет луны и звезд. Я втянула ночной влажный воздух, подумав, как было бы замечательно, если бы Норак сейчас подхватит меня и закружит, это будет волшебно. Но мой друг облокотился на валун у склона холма, наблюдая, как мерцают огни домов, я подошла и встала рядом – это действительно завораживало. Он подтянул меня к себе, обнимая за бедра. Норак мог поцеловать в любой момент, приблизившись к моим губам.

- Что подумают остальные? Ушли вдвоем в чащу леса, – спросила я, чувствуя тепло мужских рук на пояснице.

- Ничего, ведь мы вечно бродим где-нибудь вдвоем, - его расслабленный голос путал меня, будто диалог шел между друзьями, а никак не любовниками, оттого я не знала, как себя вести и что говорить.

- Риса попивает чай у костра и даже не помышляет, что здесь происходит на самом деле, - я улыбнулась и отвела взгляд, чтобы не смутиться.

- Разве здесь происходит что-то необычное? – с самым серьезным выражением лица Норак опустил  руки на оголенные бедра чуть выше чулок и проскользил кончиками пальцев под юбку.

- Ничего необычного, - с сарказмом произнесла я.

- Слишком сложно сдержаться, - еле слышно произнес колдун.

- Это те молодые девчонки тебя раззадорили? – ухмыльнулась я.

Норак рассмеялся, вставая с валуна. Он выпустил меня из рук, и больше не согреваемые бедра покрылись мурашками. Холодный ветер усилился, а на валун упали первые капли дождя.

- Пошли, - я отошла от склона, - а то промокнем, - метров через десять начинались лесистые заросли, и я, схватив Норака за руку, потянула за собой.

- Подожди, я кое-что забыл.

Он на ходу подхватил меня и закружил так, что ноги оторвались от каменистого грунта. Огни, небо и деревья смазались перед глазами, а сердце замерло. В поцелуе Норак прижался к моим губам, сразу касаясь языка и вызывая дикий восторг, что я не могла сдержать улыбки. Каким же сладким он мне тогда казался. Я даже не заметила, как начался дождь, лишь чувствуя, как струйки стекают с волос в наш поцелуй.

Норак улыбнулся, растирая дождевые капли на моей ключице. Одежда промокла в один момент, прилипнув к телу, что сделало мою грудь чуть более откровенной. Мы забежали под деревья, кроны которых задерживали дождь. Водные потоки струились вниз по склону, размывая почву. Спускаться с холма было опасно, и Норак убедил меня переждать непогоду здесь, в укрытие пышных зарослей.

Теплые летние капли, пробиваясь через листву, падали на мою кожу. Я выправила из юбки кофту и, сжав жгутом, попыталась выжать дождевую воду. Я отвернулась от Норака и без задней мысли стянула с себя одежду, обнажаясь по пояс. Из скрученной ткани полилась вода. Ветер затих, и теплый влажный воздух не пробегал мурашками по телу. Я расправила смятую кофту, почувствовав Норака за своей спиной. Его обжигающе горячие руки легли на мою грудь, а губы дыханием опустились на шею. Поцелуи петляли вдоль плеча, собирая каждую капельку, слетевшую с листвы. От прикосновения мягких губ я закрыла глаза, расслабляясь в мужских объятьях. Я ощущала жар от тела у себя за спиной, и хотелось укутаться в него целиком.

Юбка упала на землю, и рука Норака нырнула в мое намокшее белье. Его палец без лишних промедлений плавно вошел в меня, затрагивая все нервные окончания. Вырвавшийся стон эхом разнесся в монотонно постукивающих звуках дождя. Каждое его движение заставляло мой рассудок замереть в ожидании еще одного проникновения, но его рука скользнула по животу на бедро, оставляя на моей коже влажную полоску. Норак развернул меня к себе, чтобы поцеловать в то время, как ноющий комок внизу живота не давал мне покоя. Не в силах бороться с нарастающим желанием, я рывком сняла с колдуна штаны, обняла за шею и прыгнула, обхватывая его ногами.

Норак от неожиданности чуть было не потерял равновесие, с трудом устояв на ногах. Придерживая за бедра, он медленно опустил меня, входя внутрь, отчего напряжение во мне завибрировало и растеклось вокруг его члена. Я резко выдохнула, сжав вокруг него ноги, и приподнялась, чтобы снова опуститься, наслаждаясь тягучей наполненностью.

Дыхание Норака стало сбивчивым, и, бережно обнимая, он положил меня на мокрую почву, заросшую мхом и клевером. Влажная трава покрыла меня дрожью, заставляя сжаться, что усилило напряжение. Норак закатил глаза, шумно выдыхая воздух. Пространство внутри стало скованным, и колдун, растягивая удовольствие, еще глубже вошел в меня. По телу прокатилась покалывающая волна, выбившая землю из-под моей головы, спины и ног. Кончики пальцев заискрились, выбрасывая во влажный воздух язычки пламени. Движений становилось все больше, а горячие раскаты дрожи все сильнее, проходя по телу волной, и как только очередная волна достегала моего горла, из него вырывался крик. Норак глушил их поцелуями.

- Тише, - улыбаясь, шептал он.

Я с надрывом выдохнула, выпуская сжатую почву из своих рук, и растянулась в объятиях колдуна. Он упал рядом со мной, хватая ртом воздух. Дождь закончился, но с веток продолжало капать, охлаждая нашу кожу. Вода попадала на лицо, приятно стекая прохладной струйкой в волосы, облепленные мхом.

- Значит, ты меня ревнуешь? – если бы у Норака остались силы, он бы засмеялся.

- Мы же друзья, как я могу ревновать тебя?

- Ревнуй, - он привстал, нависая надо мной, - мне нравится, - Норак коснулся моей щеки и нежно поцеловал.

Утро выдалось пасмурным в колдовском городке. Лучи Четырехликого Светила с трудом проникали через пелену облаков, по которым сложно предугадать, будет сегодня дождь или нет. Колдунья, конечно, могла открыть одну из своих магических книг с картинками  и, сварив несложный отвар, подсмотреть, что случится с небом через несколько часов, но вялость в теле не позволяла ей ничего делать. Поэтому Марэ сидела на подоконнике, обхватив кружку с чаем обеими руками. В воздухе витал аромат прокипяченных смородиновых листьев и еловых шишек. От сквозняка в коридоре шелестела висящая гирлянда из засушенных лесных бабочек,  и слышался гул деревьев, что доносился из приоткрытого окна.

Марэ забрала волосы, заколов их деревянным гребешком, который она сама вырезала и покрыла бордовой печатью в виде прыгающего зайца пару недель назад. Если бы не гребешок, голова колдуньи лопнула бы от боли. Она вытянула ножки, пропуская по венам колдовские искры, чтобы хоть как-то разогнать ломоту от вчерашних танцев и лазанья по деревьям. Жаль не существует гребешков для ног, которые бы смогли унять ноющее чувство в ее ступнях. «Надо будет связать чулки с зайцами», - подумала Марэ.

  В коридоре раздался скрежет половиц, и к окну подошел Норак. Колдун принял душ и побрился, поэтому казался теперь совсем другим человеком, каким-то одомашненным. В воздухе стал витать запах кильной травы, из которой Марэ варит мыло. Может, не стоило колдунье давать Нораку мыло, запах которого теперь раздражал ее рецепторы. Мох вперемешку с потом девушку привлекал сильнее, чем нотки сена. Не обращая внимания на возникшую компанию, она сделала большой глоток чая, как можно глубже вдыхая его аромат. Все было лучше, чем запах кильной травы.

- Ты не смотришь мне в глаза, - Норак облокотился на стену.

- Вовсе нет, - устало выдохнула Марэ, наблюдая, как просыпается город.

Горожане те, кто разводил куропаток, кудрявых свиней или зайцев, начали выходить во дворы, чтобы накормить животных. Лавочки и магазины пока были закрыты, да и мало кто пойдет сегодня на работу раньше полудня. Оружейная мастерская сегодня, видимо, совсем не откроется. Начальник заночевал, скорее всего, у своей пекарши, и вряд ли почтит присутствием посетителей мастерской. Поэтому колдунья не торопилась, планируя прогуляться, пока на улицах так тихо.

- Ты выспалась? – на лице Норака скользнула улыбка.

- Да, - коротко ответила колдунья и только сейчас почувствовала какую-то неловкость перед старым другом.

- Смущаешься, или мне кажется?

- С чего мне смущаться, я ничего плохого не делала, – Марэ ухмыльнулась, но продолжала смотреть на улицу, замечая, как из дома вышла горбатая соседка с кружкой в руках. Колдунья с удовольствием бы кинула ей в чай жирного таракана, но не было у нее сейчас сил на подобные шалости.

- Правда?

- А что? Супруга у меня нет. Между прочим, ты мог им быть, если бы не унесло нашего Норака в человеческий мир, - патетически произнесла колдунья. 

- Мы расстались до моего отъезда, - его веселила реакции подруги.

- А мы разве были когда-то вместе? – саркастически заметила Марэ, скривив губы.

Картинки ночных поцелуев, кадрами всплывающие в сознание, не давали ей покоя. Давно колдунья не чувствовала этой щемящей боли в сердце, появившейся то ли от вдруг проснувшейся человечности, то ли в приступе ностальгии. «И зачем он только приехал и взбаламутил всю мою жизнь», - сокрушалась Марэ, подняв на Норака взгляд. Глаза колдуна изменились, теперь она видела в них мягкость, будто прожили они вместе много лет. В блеске зрачков отражались копошащиеся в голове у Норака мысли, которые заставляли застревать какие-то фразы в его горле. Марэ попыталась заглянуть за пелену глаз, понять, о чем  думает этот мужчина. И в какой-то момент ей захотелось коснуться его губ, но Марэ не могла понять, это желание Норака или ее собственное.

Нашептывания совести, как ни странно, на этот раз отсутствовали, видимо, заблудившись в привычном безразличии ко всему, что окружало Марэ. Ее, как и ночью, грело чувство собственной привлекательности и независимости. Но ведь Норак не был разменной монетой, как тот мальчишка в лавочке Бора или оружейный мастер. Колдунья когда-то любила Норака… но не сейчас.

- Зачем ты приехал? – она попыталась отвлечься, несколько раз моргнув, чтобы нарушить зрительный контакт.

- Мне нужно найти отцовского друга, чертежника, - с некоторым промедлением ответил Норак, видимо, тоже захваченный размышлениями.

- Для чего? – колдунья снова подняла на него взгляд, заинтересованная такой неожиданной открытостью. Вчера Норак не изъявил желания поведать о своих делах.

- Хочу предложить ему работу.

- Старый Колтон никуда с тобой не поедет, ты же знаешь, - предупреждающе заметила девушка.

- Я должен его уговорить, иначе развалится отцовская верфь.

- Ты хочешь, чтобы он проектировал для тебя корабли? – на самом деле Марэ не знала, специализируется ли Колтон на речных или морских судах, но раз отец Норака отправил сына именно к нему, то в этом был смысл.

- Не простые корабли, а наделенные магией, - Норак не сводил глаз, не прятал их, чтобы что-то скрыть. Как же Марэ отвыкла от искренности.

- Зачем в человеческом мире корабли с колдовскими печатями? – от этого вопроса мужчина смутился и, как ожидала Марэ, опустил голову.

- Чтобы выжить, - наконец, ответил он тоном, который говорил, что разъяснений не последует.

 Марэ машинально посмотрела на дом старого чертежника, что выглядывал из-за крыш домов через пару улиц. Чердачное окошко было залито светом от нескольких ламп, который становился все тускней с наступлением нового дня. Колтон работал по ночам, и Нораку нужно было успеть со своим предложением до того, как старик ляжет спать. Идея переманивания колдунов в человеческий мир Марэ была противна, девушка поморщилась и промолчала, понадеявшись, что Норак все же опоздает и уедет из города ни с чем. Возможно, эгоистично так было рассуждать, заботясь о благополучии старого колдуна, который по большому счету раздражал ее не меньше остальных жителей городка, и вовсе игнорировать успех в делах своего единственного друга.

- Я хочу прогуляться, - Марэ встала с подоконника, направляясь на кухню, - пойдешь со мной?

- Нет, я навещу Колтона, пока к нему еще возможно попасть, - Норак последовал за ней. - Отец предупредил, что целыми днями напролет он спит, а чертит по ночам. Странный старик, - Марэ принялась мыть чашку, пока колдун не сводил с нее глаз. - Где ты будешь? Я тебя найду, как освобожусь.

- Я пойду к колдовской яме, - негромко сказала Марэ, надеясь, что шум журчащей из крана воды заглушит ее ответ.

- Ты все еще туда ходишь? – Норак все же услышал.

- Да, - она грустно улыбнулась, - я подожду тебя там.

- Только не подходи к краю травяного озера, пока я не приду, - улыбнулся Норак, вспоминая их ребяческие забавы.

Колдун вышел на улицу, захлопнув за собой входную дверь. Марэ услышала скрип деревянной лестницы и шаги по ступенькам, казавшиеся такими непривычными, когда несколько лет живешь в полном одиночестве.

Совсем скоро и Марэ вышла из дома, направляясь за город к колдовской яме. Минув пару улиц, она вышла на грунтовую дорогу, которая петляла между деревьев. По упавшим веткам и нанесенной земле можно было сказать, что редко кто проходит этим путем.

Колдовская яма была необычным местом для жителей маленького городка, и для Марэ в частности. Заросшее густой травой болото уходило глубоко в лес, деревья, стоящие в трясине, пожухли и сгнили, а земля просела. В эту яму стекались все отходы от колдовства в городе, оттого она все время росла. Создавалось впечатление, будто она заглатывает лесную чащу, расчищая для себя местность.

Городничий пытался ее засыпать, но все было бесполезно, ведь колдуны ни за что не перестанут колдовать, потому темная энергия, как сточные воды, продолжает стекать в колдовскую яму, создавая нечто необъяснимое. За время существования их поселения никто не смог выяснить, что же на самом деле находится в этом травяном озере. Оно многие десятилетия использовалось как кладбище и место казни, куда скидывались трупы. Но даже живые умудрялись пропадать в этой трясине, затянутые липкой тянущейся магией, от которой несло гарью. Лет пятнадцать назад, когда в трясину провалились несколько ребятишек и взрослых, в том числе и родители Марэ, колдовскую яму огородили и повесили предупреждение.

Марэ перевела дух, когда грунтовая дорога закончилась. Девушка перелезла через забор, прошла пару метров и села у самой травяной кромки. Колдунье нравилось сюда приходить. Здесь тихо, и не встретишь ни горожан, ни людей, обходящих это место стороной, словно обладали они каким-то чутьем. Никто не помешает поговорить с умершими родителями и почтить их память. Трясина никогда не трогала Марэ, а высокая трава, покрываясь волнами, отвечала на ее вопросы. Сегодня травяное озеро было серым и неприветливым, сразу же обдавая девушку запахом гари.

Опуская голову на руки и закрывая глаза, Марэ тяжело вздохнула. Несмотря на приторный несвойственный лесу запах, дышалось легко. Вязнущий в густой воде шелест то нарастал, то вовсе затихал, позволяя услышать пение иволги. Эта монотонная смена действовала на колдунью успокаивающе. И Марэ хотелось лечь на голую землю, закрыть глаза и может еще немного поспать, ведь она действительно не выспалась. Но шелест вдруг стал настойчивым, ворошащимся, будто в сети колдовской ямы попал какой-то зверек.

Марэ открыла глаза, замечая, как расступается трава у самых ее ног. В матовом блеске гниющей воды показалась человеческая рука, хватающаяся за воздух. Марэ вскрикнула, вскакивая на ноги. Сердце бешено забилось больше от внезапности, чем от страха. Это мог быть просто всплывший труп, не более. Но ведь бледная рука шевелилась.

Колдунья машинально сделала пару шагов назад, но даже не помышляла бежать. Эта мысль еще не успела посетить ее голову, несмотря на то, что рука хваталась за склизкий болотистый ил, все больше показываясь на поверхности. Марэ стояла в оцепенении, будто завороженная, продолжая вдыхать запах гари.

Из травы неожиданно вынырнул мужчина, вцепившись в ногу колдуньи. Его глаза были испуганы, а цвет кожи живым. Марэ дернула ногу, но хватка оказалась крепкой, и девушка повалилась на землю.

- Помоги мне, - его молящий сильный голос дрожью пробежал по спине колдуньи.

- Отпусти, - сквозь сжатые губы процедила Марэ.

Он не был похож на утопленника и, несмотря на то, что парень вынырнул из болота, его кожа была сухой, а светлые растрепанные волосы переливались в тусклом свечении Четырехликого Светила, которое пробивалось через хмурые облака.

- Марэ? – за спиной раздался знакомый голос Норака, который еще не заметил жителя колдовской ямы.

Вместе с этим вопросом по травяному озеру пробежала волна, захлестывающая незнакомца и касаясь ног колдуньи. Взгляд парня изменился, отражая ужас. И с чваканьем трясина поглотила его обратно, затягивая вместе с ним и Марэ. Колдунью в одно мгновение накрыла густая болотная пелена, и дневной свет скрылся за высокой шелестящей травой. Где-то вдалеке она еще слышала приглушенные крики Норака, но ничего не могла поделать, руки и ноги парализовало, а горло со вздохом обволокла болотная жижа.

Спрыгнув с забора, Норак вбежал в трясину, рыская руками в траве. Его ноги проваливались, уходя все глубже в илистую зябь. Но девушки нигде не было. Собравшись с духом, колдун нырнул, поглощаемый трясиной колдовской ямы.