Я укрою тебя крылом-3. Легенда о вечной любви. Наталья Корепанова

ГЛАВА 1. ДЕВОЧКА И РУСАЛКА
– Селия! Сель! Ты где? Куда ты опять подевалась, непослушная девчонка? Ну, погоди! Я всё отцу расскажу!
Маленькая девочка сидела в кустах на берегу лесного озера и слушала удаляющийся крик своей надсмотрщицы. Длинные волосы были неумело прихвачены заколкой сзади так, что волосы всё равно лезли в глаза, а непослушные пряди свисали на чуть заострённые маленькие ушки. Застёгнутые через одну, да и то криво, пуговки заставляли платье морщиться. Вышитые бисером туфельки надеты «накосулю»: правая на левую ногу, а левая – на правую. По всему было видно, что девочка собиралась наспех и одевалась самостоятельно, видимо, торопясь сбежать из-под присмотра няньки.
Поняв, что погоня ушла в другую сторону, девочка выбралась из кустов. Сев на песок возле самой воды, сняла туфли, а потом, оставив их на берегу, подошла к воде и, приподняв подол длинного платья, осторожно побулькала ногой, проверяя, не слишком ли вода холодная.
Она уже много раз была на озере, но – всегда с нянькой, которая следила за ней, как сторожевой пёс, и ничего не разрешала: ни по воде походить – холодно, простудишься, ни башни из песка построить – грязно, испачкаешься. Приносила с собой одеяло, расстилала его на траве подальше от песчаного берега, и читала ей книжки.
Нет, книжки Селианиэль любила. Уже даже сама читать умела и готова была целый день рассматривать картинки и слушать сказки. Но ведь это можно и дома делать, для этого совсем не обязательно на озеро выбираться. А здесь хотелось поиграть песком, побрызгаться водой. Но – не положено. «Ты – дочь знатного придворного. Его уважает сам правитель Тайватис Сиятельный, дай, Богиня, ему долгих лет жизни. Ты должна соответствовать своему статусу».
Что такое «статус», Селия не знала, но подозревала, что что-то очень противное, раз из-за него нельзя делать то, что нравится.
Она не раз пробовала бунтовать: кричала, плакала, даже один раз ударила свою надсмотрщицу. Но победа всегда оставалась за пышнотелой и сильной Ленимануэль. А ей в тот раз попало от отца, которому противная нянька нажаловалась на непослушание его дочери.
Отца Сель боялась и старалась пореже попадаться ему на глаза. Всегда прямой, словно палку проглотил, с вечно сжатыми губами, с холодным блеском серых, словно выцветших, глаз, он никогда не улыбался дочери. Был суров, сдержан, а всё их общение сводилось к тому, что, когда он появлялся в поместье, она робко подходила к нему и целовала протянутую руку. После чего отец, окинув её брезгливым взглядом, словно прыщавую жабу, говорил:
– Я надеюсь, ты хорошо себя вела? Запомни, ты – Селианиэль Лантетенон Валентейнис, ты должна быть на высоте.
И, позвав с собой няньку, уходил в кабинет.
Зачем ей быть на высоте, Селия тоже не знала. Высоты она, конечно, не боялась, но предпочитала ходить по земле, а не прыгать по деревьям, как её знакомая белочка. Но отцу, конечно, виднее.
Хорошо, что он не так уж часто появлялся в своём лесном жилище. Они с мамой жили в городе. Отец говорил, что работы у него много, а мама нянчилась с родившимся недавно братиком. Сель никак не могла понять, почему нельзя и брату сюда приехать? Ведь она здесь живёт, и ей нравится. А с братиком и поиграть можно было бы. Но папа почему-то решил, что в городе им с мамой будет лучше. И забрал маму сразу, как только она оправилась после родов. Нянька говорила, что брат – наследник, что его будут обучать, как вести себя в обществе, а она – девочка, ей надо себя блюсти и учиться вести хозяйство, поэтому она будет жить здесь, подальше от посторонних глаз.
Селия спросила её, что значит – себя блюсти, но Ленимануэль ответила, что рано ей ещё это знать. А на вопрос, куда ей придётся вести хозяйство, только расхохоталась и сказала, что такой бестолковой девчонки ещё не встречала.
Селия тогда на неё здорово обиделась и решила, что обязательно станет самой умной и сама начнёт говорить непонятными словами. Только что для этого надо сделать, пока не знала. И решила для начала научиться самостоятельно одеваться. Ведь даже это ей Ленима не разрешала. Говорила, что не пристало благородной лэйяне выполнять работу служанки. И каждое утро вызывала горничную, чтобы та одела свою маленькую госпожу. А сама сидела рядом и указания давала.
А потом Сель подумала, что можно ещё и на озеро одной сходить. Оно же рядом, из верхнего окна башни даже дальний его берег виден.
И сегодня, встав пораньше, она исполнила свою давнюю мечту: пришла на озеро одна, сумев проснуться раньше Ленимы, одеться и причесаться без её помощи, и пробраться через двор так, что даже убиравший листья дворник её не заметил.
Вода оказалась прохладной, ведь солнце взошло совсем недавно и ещё не успело её нагреть. Но Селия этого и не заметила, так была рада, что получилось у неё задуманное. С трудом расстегнув непослушные пуговки, стащила платье, чтобы не намочить его и не выдать этим, где она была, присела у самой кромки чистой, прозрачной воды и начала рассматривать камушки на дне.
И вдруг услышала странный звук. Словно кто-то веслом плеснул. Вздрогнув, подняла голову, и увидела, что на большом валуне, стоящем в озере недалеко от берега, сидит девушка. Да не простая, а с хвостом и чешуёй, как рыба.
Селия удивлённо выпрямилась:
– Ты кто?
– Я? – девушка с добродушной насмешкой посмотрела на девочку. – Я – Ариэллария. А ты?
– Я – Селианиэль. Я живу здесь неподалёку, вон за теми деревьями, – она махнула рукой в сторону дома. – А ты где живёшь?
– Там, за камышами. Далеко. Что ты здесь делаешь одна?
– Я от няньки убежала, – насупилась Сель. – Она вредная и ничего мне не разрешает. Даже купаться.
– Сколько тебе лет, малышка? – спросила Ариэллария, но прозвучало это так по-доброму, что Сель не стала обижаться на «малышку».
– Ещё семь. Но скоро восемь будет. Через год.
– Торопишься стать взрослой? – улыбнулась хвостатая девушка.
– А мне нельзя иначе, – очень серьёзно, по-взрослому, ответила девочка. – Мне придётся вести хозяйство и соответствовать статусу.
– Чего? – опешила собеседница, и вдруг рассмеялась звонко, словно хрустальный колокольчик зазвенел. И Селиании сразу тоже стало весело и захотелось пойти следом за такой смешливой тётей, куда бы она её не позвала. Даже в камыши, которых Сель побаивалась, очень уж таинственно они шептались, когда гулял над озером ветер.
И, уже совсем ничего не боясь, спросила свою новую знакомую:
– А почему у тебя хвост?
– Потому что я – русалка, – пояснила Ариэлла, всё ещё посмеиваясь. – Мне с хвостом плавать удобнее.
– А я плавать не умею, – погрустнела девочка. – У меня хвоста нет.
– Плавать и без хвоста можно. Хочешь, научу?
– Хочу, – обрадовалась Сель. И вдруг услышала приближающиеся крики няньки. – Ой, это Ленима! Она меня ищет!
– Тогда приходи завтра на рассвете. А сейчас быстро одевайся и иди домой. Не надо, чтобы о нашей встрече кто-нибудь знал. Ты ведь умеешь хранить тайны, малышка?
– Умею, – решительно сказала Селия. – Никому не скажу!
И, выскочив на берег, начала торопливо натягивать платье. Русалка с лёгкой усмешкой наблюдала за ней, а когда девочка, помахав ей рукой, схватила туфельки и побежала по тропинке, хмыкнула и проговорила вполголоса:
– Тэренсий был прав. Забавная девчушка.
И, оттолкнувшись от валуна, нырнула в воду и быстро поплыла в сторону камышей.
А Селия, прячась за деревьями, пробиралась к дому. Хотела закрыться у себя в комнате, лечь в кровать и сделать вид, что спит. А что нянька её не заметила – так она в этом не виновата. Может, она случайно во сне невидимой сделалась, как мальчик из сказки про волшебное дерево.
Подкравшись поближе, притаилась за кустом, выбирая безопасный путь к двери, и вдруг её схватили сильные руки, и сиплый голос дворника сердито сказал:
– Вот вы где, лэйяна. А мы всю округу обегали, вас разыскивая.
– Пусти, – дёрнулась девочка, и дворник не стал удерживать, поставил её на землю, но закричал так, что у неё уши заложило: – Нашёл! Здесь она!
Через несколько минут вокруг насупившейся беглянки собрались все слуги, участвовавшие в поиске. Последней прибежала запыхавшаяся Ленима. Схватила подопечную за руку и шлёпнула пониже спины:
– Противная девчонка! Всех переполошила. Всё отцу расскажу! Будешь знать, как убегать без спроса!
И потащила её в дом. Селия угрюмо плелась за ней. День, так хорошо начавшийся, продолжением не радовал. Сейчас нянька будет долго её ругать, говоря, что она позорит свой род и не соответствует статусу, и что отец будет очень недоволен её поведением. Ленима почему-то всегда ругалась одинаково, как заведённая, будто других слов не знала, и Сель уже давно перестала слушать её причитания. Всё равно ничего нового не услышит.
Потом она запрёт её в комнате и запретит выходить на улицу. Это было уже хуже, и у девочки дрогнули губы, но она только сильнее сдвинула брови, удерживая слёзы: подумаешь, один день не погуляет. Зато почитать можно будет спокойно. И с белочкой поиграть. И с жёлудем поговорить: что-то он никак прорастать не хочет, три дня уже в земле, а всё ещё росток не дал. Так что и без прогулки дела найдутся. Даже лучше, что одна посидит. Гулять под постоянным присмотром Ленимы, слушая её бурчание по поводу манер и поведения подопечной, всё равно неинтересно.
Найдя столько хорошего в своём аресте, Селия повеселела и ей даже плакать расхотелось. Осталось только выслушать упрёки, и она на весь день будет свободна!
– Противная девчонка! – снова завелась нянька, приведя её, наконец, в комнату, усевшись на стул и поставив девочку перед собой. – Ты хоть понимаешь, как мы испугались, когда тебя не нашли в комнате? Приличная лэйяна не должна уходить из дома одна. Даже когда ты вырастешь, ты будешь ходить сначала с гувернанткой, потом – с компаньонкой.
«Ты позоришь своего отца», – уныло подумала Селия.
– Ты позоришь своего отца, такого великого человека, которого сам правитель уважает, дай, Богиня, ему долгих лет жизни.
«Он всё делает для твоего счастья», – вздохнула Сель.
– Он всё делает для твоего счастья, а ты не ценишь его заботы, неблагодарная девчонка!
«Ты никогда не станешь настоящей лэйей», – губы девочки дрогнули от незаслуженной обиды.
– Если ты так будешь себя вести, ты никогда не станешь настоящей лэйей, а ведь отец нашёл тебе прекрасного мужа: богатого, приближённого к правителю.
«Ты должна соответствовать своему статусу», – сжала губы Селия.
– Ты должна соответствовать своему статусу, чтобы отцу не было стыдно за то, что выросла у него такая невоспитанная дочь!
«За своё непослушание ты будешь наказана», – слёзы снова защипали глаза.
– За своё непослушание ты будешь наказана! Останешься без завтрака. Сиди здесь и думай о своём поведении! И не смей выходить из комнаты, пока я не разрешу!
И Ленима, погрозив напоследок пальцем, ушла. Раздался щелчок магического замка, и Селианиэль поняла, что нянька её заперла, и теперь она при всём желании покинуть комнату не сможет.
Вздохнула тяжело, сдвинула брови: нет, плакать она не будет. У неё столько интересных дел!
Подошла к окну, на котором стоял горшочек с воткнутым в чернозём жёлудем. Забралась на широкий подоконник, оперлась спиной на шершавую стену, поставила горшочек между ног и, поковыряв пальцем, вытащила из земли не желавшего расти упрямца. Положила его на ладошку и, нахмурив брови, как это обычно делала Ленима, ругая её, сердито сказала:
– Тебе не стыдно? Ты уже три дня сидишь в горшке и ленишься! Если ты так будешь себя вести, ты никогда не вырастешь и не станешь настоящим дубом! Я всё для тебя делаю, а ты не ценишь моей заботы! Ты не соответствуешь своему статусу, противный жёлудь!
И вдруг почувствовала, как от спокойно лежавшего в руке жёлудя пахнуло обидой и злостью. И поняла, что, если бы он мог, он бы сейчас заплакал от незаслуженного оскорбления. Или бы, разозлившись, ударил её, так ему стало нехорошо от её слов. И расти теперь он точно не будет. Как она сама делает всё наперекор вечно ругающей её няньке, так и он не станет слушать её приказов.
И внезапно подумала, что она сейчас ругала жёлудь теми же словами, которые ей всегда говорила Ленима, и которые она так не любила.
Стыд плеснул на щёки ярким румянцем. Она сжала жёлудь в кулачке, поднесла кулачок к губам и зашептала:
– Прости, прости! Я вовсе так не думаю. Не знаю, зачем я так сказала. Я и сама не люблю, когда меня так ругают. Я знаю, ты хороший. Ты вырастешь большим и красивым дубом. Таким большим и таким красивым, что тобой все восхищаться будут. Будут приходить, чтобы на тебя полюбоваться. И говорить станут: ах, какой красавец, даже уходить не хочется от него. Ты скоро дашь росток, а когда подрастёшь, я пересажу тебя в лес возле озера. Там русалка живёт, вы с ней разговаривать будете. Она, наверное, много сказок знает. Вам будет интересно вдвоём. А я буду приходить к вам в гости и сидеть в твоей тени. И книжки тебе читать буду, хочешь? Ты только расти, ладно? Пожалуйста, расти!
Замолчала, прислушиваясь, и вдруг ей показалось, что жёлудь шевельнулся. Медленно раскрыла ладошку и замерла, восторженно глядя на тоненький росточек, робко высунувшийся из крохотной трещинки в твёрдой оболочке жёлудя.
Прошептала восторженно:
– Спасибо! Ты такой молодец! Я тебя сейчас водичкой напою, хочешь?
Очень бережно и аккуратно положила проросток в горшочек, засыпала землёй и, спрыгнув с подоконника, побежала к столу, где в графине всегда стояла свежая вода.
Вдоволь напоив жёлудь, попила сама и снова залезла на подоконник, чтобы посмотреть, что происходит в недоступном ей сегодня мире.
А посмотреть было на что.
Селианиэль жила в большом-пребольшом, просто гигантском, дереве. Его выращивали специально для их дома. Внутри дерева были полости, ставшие комнатами. Её комната была на самом верху, с отдельной лестницей, идущей из холла у входной двери. Это тоже было сделано специально, чтобы ребёнок пореже взрослым на глаза попадался, не мешал отдыхать после городской суеты.
Но зато из её окон открывался превосходный вид на лес. И даже краешек озера был виден, дальний его берег. И вообще было видно всё-всё: и то, что во дворе делают, и кто в лесу гуляет, и чем работники по вечерам возле своего дома занимаются, тоже видно. Однажды Селия даже оказалась свидетелем довольно откровенной сцены: служанка, сев на колени работнику, долго с ним целовалась, а Сель с любопытством наблюдала, как тот её обнимал, то скользя рукой по спине, то тиская за ягодицы. А потом пришла нянька и, увидев эту картину, разоралась, что приличная девочка не должна подглядывать за взрослыми, и прогнала её спать, хотя было ещё очень рано. А на следующий день Селия узнала, что служанку уволили. И работника тоже. И долго плакала, жалея горничную, которая ей нравилась, и недоумевая: неужели поцелуи – это так плохо, что за них из дома выгнать могут?
Но, когда она спросила об этом у Ленимы, та сурово ответила, что порядочные девушки не должны даже думать о поцелуях. Что целуются с мужчинами только нехорошие женщины, а судьба Сель – соответствовать статусу и выйти замуж за человека, выбранного отцом. И незачем забивать голову всякими глупостями.
– Но если это так плохо, почему они такими довольными были? – наивно поинтересовалась девочка.
Ленима посмотрела на неё, уперев руки в бока, и сердито проговорила:
– Тебе показалось.
И снова завела песню, что порядочные девушки не должны…
Селия слушала её и думала: как же скучно быть порядочной девушкой! Ничего-то им, бедным, нельзя. Ни целоваться, ни гулять в одиночку, ни с парнями разговаривать. Сиди дома да цветочки вышивай, вот и все развлечения.
Неужели ей тоже придётся так жить?
Ох, и тоскливая жизнь ей предстоит!
Впрочем, у неё и сейчас жизнь была не слишком весёлая. Ленима старательно делала из неё «настоящую лэйю». Заставляла постоянно следить за осанкой, била по рукам, если Сель путала приборы и для овощей брала вилку, которой положено есть рыбу, оставляла без сладкого, когда она начинала громко петь или разговаривать. Ведь лэй Лантетенон любил тишину, громкие звуки его раздражали, а за промахи Селии попадало всегда няньке. А та, конечно, отыгрывалась на девочке.
После завтрака Селианиэль целый час вышивала. Первое время было очень сложно, все пальцы исколола. Но сейчас уже наловчилась и недавно даже вышила цветок, точно такой же, как на клумбе у террасы рос. Правда, Ленима сказала, что он больше на поросёнка похож, но Сель не обиделась. Она-то видела, что он красивый получился. А нянька… она вечно придирается.
Потом приходил черёд рисования. И опять – картину надо было нарисовать так, чтобы красками не измазаться. Иначе на обед десерта не достанется. Придётся сидеть и смотреть, как Ленима пирожное ест, отодвинув тарелку от провинившейся подопечной. Когда Селия помладше была, она даже плакала. А теперь она большая стала и поняла, что слезами няньку не проймёшь. И перестала слёзы лить. Сидела и стихи мысленно повторяла, которые учила втайне от строгой надзирательницы. Стихи ей нравились, читала она их с удовольствием, так что время проходило незаметно.
Следующий час отводился на танцы. Танцевать Селианиэль учил старенький учитель, который приходил к ним из соседнего города. Вот танцы девочка любила. Старичок был добродушным и немного глуховатым, так что она, наконец-то, могла не сдерживать свой звонкий голос, разговаривая с ним. Да и его мягкое «деточка», с которым он к ней обращался, ей тоже нравилось. Ленима, правда, в первый день попыталась и им покомандовать, заявила, что Селия не «деточка», а лэйяна Селианиэль Лантетенон Валентейнис, но учитель, хмыкнув, ответил ей:
– Милая девочка, для меня вы все – деточки. Вот доживёшь до моих лет, тогда и будешь всеми командовать. А пока, будь любезна, выйди из зала и до конца урока не появляйся.
Нянька покраснела, фыркнула, пробормотала что-то себе под нос и выскочила за дверь. А Сель сразу полюбила этого весёлого старичка, сумевшего поставить на место суровую надсмотрщицу. И с удовольствием выполняла все его требования.
Затем шли занятия по музицированию. Благородная лэйя обязана была уметь играть как минимум на одном музыкальном инструменте и красиво петь, чтобы уметь развлечь гостей. Но, так как Селии нужно было соответствовать статусу, помимо занятий по вокалу её обучали игре сразу на трёх инструментах: фионе, скрейне и силейте.
После обеда её укладывали спать, чего она страшно не любила. Не хотелось ей спать, когда в окно светило яркое солнце. И она стала брать в кровать книжку. И два часа читала, прислушиваясь, не идёт ли Ленима, не пора ли прятать книгу под одеяло и делать вид, что видишь сладкие сны?
Ближе к вечеру наступало время «умных наук», как выражалась нянька. Но все «науки» ограничивались чтением, письмом и арифметикой. Благородная лэйя должна была уметь прочитать ценники в ювелирной лавке и проверить, не обсчитал ли её ушлый лавочник.
Читать Селиания научилась быстро, ещё в пять лет. И перечитала уже все книжки с картинками, которые были в их библиотеке. А потом одна горничная дала ей книжку со стихами. Ну, как дала… забыла на скамейке в саду, а Селия подобрала. И потом всю ночь читала удивительные рифмованные строчки. Правда, половину из написанного не поняла, но сам ритм стиха произвёл на неё такое впечатление, что она потом долго уснуть не могла, а на следующий день попробовала сама сочинить стихотворение:
Белка прыгала по ветке
И нашла себе конфетки.
Увидала вдруг малину
И сложила всё в корзину.
Своё стихотворение понравилось ей намного больше прочитанных. По крайней мере, оно было понятнее, чем воздыхания неизвестной бледной девы по поводу какого-то унылого странника, и она потом целый день ходила и напевала получившиеся строчки на разные мотивы, пока Ленима не рассердилась и не закрыла её в комнате.
После этого Селия завела тетрадку, куда записывала свои сочинения, в стихах описывая и летний дождь, и порхание мотылька, и тучу у горизонта. Однажды нянька застала её за этим занятием, прочитала записи и жестоко её высмеяла, назвав «паршивым рифмоплётом» и сказав, что незачем ей тратить время на такую ерунду, всё равно поэта из неё не получится. Да и не дело приличной лэйяне заниматься графоманством. Ей надо статусу соответствовать, а подобные занятия до добра не доведут.
Она старательно кивала, с трудом сдерживая слёзы, но писать не перестала. Просто начала это делать по ночам, сначала убедившись, что Ленима спит. А для тетрадки соорудила тайник, попросив дерево-дом сплести из ветвей небольшое укрытие под окном. С земли его видно не было, да и из комнаты просто так не углядишь. Селии приходилось по пояс высовываться, чтобы дотянуться до спрятавшегося под окном схрона.
Вот так она и жила – одна, без подруг, в глуши леса, окружённая лишь слугами, которые, запуганные Ленимануэль, лишний раз с ней и поговорить боялись.
Селиания вздохнула и снова выглянула в окно. И, увидев далеко внизу краешек озера, радостно улыбнулась. Русалка! Вот кто будет её подругой. Она весёлая, и смеётся так красиво, словно колокольчик звенит. Совсем не так, как Ленима, которая только хихикать жеманно умеет. И не как дворник, у которого смех напоминает лошадиное ржание.
Главное, рассвет не проспать, успеть уйти из дома, пока Ленима спит. А то нянька, проснувшись, шагу ей сделать не даст.
Села на подоконник, тихонько свистнула. В ответ услышала звонкое «Цок-цок-цок», и из ветвей на неё глянули чёрные глазки-бусинки.
– Иди сюда, не бойся! – тихо, чтобы не услышали посторонние, проговорила девочка, и на подоконник спрыгнула изумрудная белочка с пышным, загнутым вопросительным знаком, хвостом.
– Здравствуй, Изумрудинка, – прошептала Сель и ласково погладила белку по шелковистой шёрстке.
– Цок-цок, – ответила белка на приветствие.
– Как у тебя дела? Где ты сегодня была? Что видела?
В ответ прозвучала длинная фраза из горошком рассыпающегося цоканья.
Селия улыбнулась:
– Счастливая ты. Столько уже повидала. А я вот дома сижу.
И тут же оживилась:
– Нет, у меня тоже есть новость! Я с русалкой познакомилась, представляешь? Ариэлларией.
Белка наклонила голову на бок и сердито цокнула пару раз.
– Она хорошая, она меня не обидит, – серьёзно ответила девочка.
Белка снова зацокала быстро-быстро, но Селиания её поняла.
– Мы завтра рано утром встретимся на озере у валуна. Приходи тоже, посмотришь на неё.
И тут за дверью раздался голос няньки:
– Сель, быстро на танцы! Лэй Вантеланион пришёл.
Селия соскочила с подоконника и шепнула белочке:
– Беги!
И даже моргнуть не успела, как та исчезла среди листвы, слившись с ней своей изумрудной шкуркой.
А девочка, быстро захлопнув окно, уже стояла у двери, ожидая няньку. Знала, что если промедлит, Ленима опять начнёт ругать её за неповоротливость.
День прошёл, как обычно, если не считать того, что на прогулку в сад вечером её не выпустили. Ленима напомнила ей, что она наказана, и отправила в комнату, дав задание сделать двойной урок по математике и выучить наизусть несколько страниц в ужасно скучной и толстой книжке под названием «Наставления юным девам о поведении оных в семье и обществе». Это был подробный свод правил поведения, с примерами и картинками, написанный несколько тысяч лет тому назад. Но лэй Лантетенон говорил, что лучше правил для девушек ещё не придумали, а современная молодёжь развратна и непочтительна, и он не хотел бы, чтобы его дочь была такой. Поэтому и заставляла нянька заучивать её эти наставления, так и не ответив на вопрос, что означает слово «развратна».
Впрочем, Селиания давно поняла, что, исходя из этой книги, основное правило юной лэйяны – молчать, потупив глазки, и желательно ничего не делать, кроме того, что прикажет отец или муж. И снова вздыхала: какая же скучная жизнь ей предстоит. Но Ленима говорила, что все благородные лэйи так живут, и у Селии не было причин ей не верить.
Вечером, когда нянька пришла помочь ей умыться и переодеться на ночь, девочка задала ей вопрос, который тревожил её весь день после разговора с белочкой:
– Скажи, а русалки – они добрые или злые?
– Русалки? – удивилась Ленима. – Откуда ты про них узнала?
Селия молча пожала плечами. Признаваться, что утром виделась с одной из них, ей не хотелось.
– Это – страшные существа. Ужасные хвостатые девы!
Девочка недоверчиво посмотрела на няньку: разве можно было назвать страшной Ариэлларию? Красивее девушек она ещё не видела, хотя среди горничных были очень милые.
– Они заманивают эльфов своим пением или смехом, утаскивают на дно и долго пытают. А иссушив душу, выбрасывают их, как ненужную вещь. Если когда-нибудь увидишь русалку, беги от неё со всех ног и не оглядывайся! Слава Богине Эллэйре, в нашем озере они не водятся, но вот ниже по реке их иногда встречают.
И подозрительно спросила:
– А с чего ты ими заинтересовалась?
Селия снова пожала плечами и ничего не ответила. Врать она не любила, да и не догадалась вовремя придумать свою версию ответа. Ленима нахмурилась, но сказать ничего не успела. В дверях появилась запыхавшаяся горничная:
– Лэй Лантетенон прибыл, зовёт вас.
Ленимануэль вскинулась заполошно, толкнула девочку к кровати:
– Ложись быстро!
И выскочила за дверь. Горничная проводила её взглядом, проворчала:
– Беги, беги, шалындра.
И повернулась к Селии:
– Давайте, лэйяна, я вам помогу.
Уложила её, укрыла одеялом, погладила по голове:
– Спокойного сна. Пусть вам приснятся сладкие сны.
И пошла к дверям. Но девочка остановила её вопросом:
– Лэнти, а кто такая шалындра?
Горничная остановилась, как на стену наткнулась, и побледнела так, что Селия испугалась, не упадёт ли та в обморок.
– Не надо вам это знать, лэйяна, – пробормотала Лэнти и вдруг умоляюще сложила на груди руки: – Не говорите лэйе Ленимануэль, что я её так назвала. Пожалуйста, не говорите! Она меня уволит. Пожалуйста, лэйяна!
– Я не скажу, – заразившись её испугом, поспешно закивала Селиания. – Я не хочу, чтобы тебя уволили.
– Спасибо, госпожа, – присела в поклоне горничная и выскочила из комнаты.
Девочка проводила её недоумевающим взглядом и вздохнула: вот ещё одно новое слово, которое она запомнила без объяснения. Но, видимо, это что-то плохое, раз служанка так перепугалась. Надо будет при случае снова спросить у неё, что оно означает.
Закрыла глаза, собираясь спать, и вдруг резко села на кровати. Ариэллария! Русалка будет ждать её на рассвете! А если она проспит и не увидит свою новую подругу?
Няньке, рассказавшей про русалок такие неприятные вещи, Селиания не поверила. Ленима всегда и во всех только скверное видит. Ариэллария не может быть нехорошей, она красивая и смеётся звонко. Те, у кого такой приятный смех, не могут быть плохими.
А ещё русалка её плавать обещала научить. Интересно же.
Но если она проспит, то ничему не научится. И вообще, вдруг Ариэллария обидится, если она не придёт, и уплывёт? И больше не появится? И она лишится единственной подруги.
Нет, надо что-то придумать.
Огляделась, размышляя, что сделать, чтобы не проспать на такую важную встречу, и неожиданно улыбнулась: какая же она глупая! Она же в доме-дереве живёт!
Погладила стену, возле которой стояла кровать, прошептала ласково:
– Разбуди меня, пожалуйста, на рассвете. Мне очень надо!
Почувствовала под пальцами лёгкую дрожь и успокоено легла: дерево услышало её просьбу, теперь она не проспит.
Проснулась она от лёгкого потряхивания, едва только солнце позолотило небо у горизонта. Сплетённая из ветвей дома-дерева кровать подрагивала под ней, ещё не пытаясь сбросить, но уже ощутимо подскакивая. Но едва Сель открыла глаза и потянулась, как тряска прекратилась.
– Спасибо, – прошептала девочка. Снова погладила стену и вскочила, поспешно начав одеваться. Сегодня это сложное дело далось легче, чем накануне, она даже туфли правильно надела и все пуговицы застегнула. Разобралась вчера, как это делается.
Осторожно выглянула в коридор, услышала похрапывания няньки, доносящиеся из соседней комнаты, на цыпочках пробралась к лестнице, едва дыша, спустилась вниз. И растеряно остановилась: дверь оказалась запертой на ключ. Вчера ей удалось сбежать только потому, что слуги уже проснулись и распахнули дверь, впуская в дом свежий утренний воздух. А сейчас все ещё спали.
Глаза девочки наполнились слезами. Побег грозил сорваться, а мечта о подруге – стать невыполнимой.
Что же делать?
Селия шмыгнула носом, рукавом вытерла глаза и упрямо насупилась.
Нет, она не сдастся. Надо что-то придумать! Может, попросить получше? Вдруг откроется?
Погладила дверь кончиками пальцев и по своей привычке разговаривать со всем, что её окружало, прошептала:
– Дверка, милая, ты такая хорошая, красивая, крепкая. Пожалуйста, выпусти меня. Мне очень-очень надо. Ты же знаешь, я баловаться не буду. И вернусь быстро. Никто и не заметит, что я уходила. Пожалуйста, мне очень нужно выйти.
Замок тихо щёлкнул, и дверь бесшумно приоткрылась.
– Спасибо! – улыбнулась девочка. – Ты – лучшая дверь на свете!
И, выскользнув в получившуюся щёлку, быстро побежала к озеру.
Ариэллария уже ждала её. Сидела на валуне, свесив хвост в воду, и смотрела на восходящее солнце. Услышав быстрые шаги, повернула голову, посмотрела на раскрасневшуюся от бега девочку и улыбнулась:
– Я боялась, что ты проспишь, малышка.
– Меня дом разбудил, – пояснила Сель.
– Дом? – удивилась русалка.
– Ну, да. Я попросила, он и разбудил.
– Попросила, значит? – задумчиво повторила Ариэлла. И вдруг азартно предложила: – А попроси волну на меня брызнуть.
– Волну? – переспросила девочка. – Я с волной не умею.
– А ты попробуй.
Селиания подошла к воде, опустила в неё руку, погладила ладошкой по лёгкой ряби и просительно прошептала:
– Водичка, ты такая ласковая, весёлая, поиграй с Ариэлларией, брызни на неё своими капельками. Пожалуйста, водичка. Я уверена, тебе понравится.
Несколько секунд ничего не происходило, и Сель уже подумала, что у неё не вышло, что волна её не послушалась, но тут вода под её рукой внезапно закрутилась лёгкими бурунами, затем начала подниматься изнутри, образуя купол. Девочка испуганно отступила, не зная, чего ожидать от внезапно ожившего озера, но тут купол взорвался множеством мелких брызг, окативших русалку с головы до кончика хвоста. Да и Селиании тоже досталось, хоть и меньше.
Ариэллария рассмеялась, и Сель опять заслушалась хрустальными переливами весёлого смеха и тоже заулыбалась.
А русалка, перестав смеяться, серьёзно взглянула на малышку и еле слышно, чтобы та не услышала, произнесла:
– Кажется, я нашла себе очень талантливую ученицу.
И уже громко спросила отряхивающую брызги с платья маленькую эльфиечку:
– Как ты это делаешь? Когда ты узнала, что можешь с домом разговаривать?
– Не знаю, – пожала плечами девочка. – Мне кажется, я всегда это знала. У меня есть подружка – белочка. Мы с ней каждый день встречаемся, она весёлая. Я её тоже позвала сюда с тобой познакомиться, она где-то здесь должна быть.
И тут же неподалёку раздалось сердитое цоканье, и на берег из-за куста выскочила Изумрудинка.
– А вот и она, – обрадовалась Селия. – Изумрудинка, познакомься, это Ариэллария.
Белка настороженно посмотрела на русалку и вновь зацокала.
– Она хорошая, она меня не обидит, не бойся, – торопливо ответила девочка, и Ариэлла подтвердила:
– Не обижу, не бойся. Лучше садись рядом и послушай, о чём мы говорить будем.
Белочка блеснула чёрными глазками, и, в несколько прыжков добравшись до ближайшего дерева, мгновенно забралась на нижнюю ветку и уселась на самом её краю, покачиваясь, как на качелях.
– Хорошо устроилась, – улыбнулась русалка и снова перевела взгляд на маленькую эльфийку: – Тебе не говорили, почему у тебя волосы тёмные? Ведь отец у тебя, насколько мне помнится, блондин.
– Нет, – качнула головой девочка. – Но я один раз слышала, как Ленима с поварихой разговаривала. И сказала, что я – ведьмовское отродье. Только я не спросила, что это значит. Она бы рассердилась, сказала бы, что я их подслушивала. А я нечаянно услышала.
– Сама она отродье, – пробурчала тихо русалка, внимательно разглядывая девочку. – Скажи мне своё полное имя, Сель.
– Селианиэль Лантетенон Валентейнис, – чётко проговорила та.
– Валентейнис, значит, – задумчиво повторила Ариэлла. – У тебя есть с собой какая-нибудь вещица, которую бы ты могла мне отдать? Платок, например. Или безделушка какая-нибудь, которой ты часто пользовалась?
Девочка пошарила по карманам, потом вдруг радостно вскрикнула и потянулась к волосам. Отцепила заколку, держащую её длинные, пышные волосы, протянула русалке:
– Вот. Я всегда с ней хожу.
– А если Ленима спросит, где она?
– Скажу – потеряла, – пожала плечами малышка. – Она не удивится, она меня всё равно неряхой считает.
– Хорошо, – кивнула Ариэлла. – Только сначала капни на неё капельку своей крови. Это мне для поиска нужно.
Белка встревожено заверещала, но Сель смело протянула русалке ладошку:
– Бери.
Русалка повела рукой, и Селиания, вскрикнув от неожиданности, взлетела над водой и подлетела к Ариэлле. И снова вскрикнула, почувствовав лёгкую боль в пальце.
– Вот и всё, – сказала русалка, глядя на расплывающееся на заколке кровавое пятнышко и возвращая девочку на берег. – Попробую узнать что-нибудь о твоей ведьмовской родне. Что-то слышала я о Валентейнисах.
И перевела разговор:
– Сель, а чему тебя учат дома? Ты читать умеешь?
– Умею, – закивала та.
– А ещё что ты можешь?
– Считать могу. Стихов много знаю. Танцую, пою, на разных инструментах играть учусь. Вышиваю, рисую. Я много умею, – девочка гордо посмотрела на новую знакомую.
– Ты молодец, – серьёзно похвалила та. – А ты знаешь, что на свете ещё и другие страны существуют?
– Другие? – не поняла Сель. – Это как?
– Да вот так, – усмехнулась русалка. – А ещё я знаю, почему солнце заходит на ночь, а утром встаёт.
– Это я тоже знаю, – рассудительно сказала девочка. – Оно спать ложится. Ему отдохнуть нужно перед следующим днём.
– А почему тогда оно заходит за лес, а встаёт из-за озера? Считаешь, у него кровать летучая? – с интересом спросила русалка.
Сель задумалась. Как-то мысль о летающей кровати в голову ей не приходила.
– А вот ещё несколько вопросов, – продолжила Ариэллария. – Почему ты по ночам сны видишь? Куда днём луна и звёзды деваются? Почему камень всегда на землю падает и никогда не взлетает, даже если ты его вверх подбрасываешь? Откуда ветер дует, и почему иногда он тёплый и приятный, а иногда – сильный и холодный?
– И почему? – заинтересовалась девочка.
– Что – почему? – усмехнулась Ариэлла.
– Всё, – решительно ответила Сель. – Расскажи. Когда я эти вопросы Лениме задаю, она отвечает, что благородной лэйяне это знать не обязательно. Я думаю, она просто сама ответов не знает. А мне интересно.
Русалка улыбнулась. Она не случайно задала малышке именно эти вопросы. Слышала, как спрашивала та свою няньку, когда сидели они у озера. Ленима действительно не смогла ответить ни на один. И, судя по её реакции, обучать девочку ничему и не будут, кроме чтения, письма и счёта. А девчушка, сразу видно, умненькая и любознательная. Обидно будет, если останется она неучем, ничем, кроме «соответствия статусу» не интересующимся.
Что ж, пожалуй, выполнение обещания, данного Тэренсию, будет не таким уж и неприятным. Интересная ей ученица досталась.
Ариэллария уселась поудобнее, готовясь к длительному разговору:
– Что ты хочешь узнать сначала?
– Про солнце, – торопливо ответила девочка, усаживаясь на песок у кромки воды. – У него правда кровать летучая?
И первый урок начался.
***
С этого дня жизнь Селианиэль круто изменилась. Каждое утро, встав, когда на небе ещё звёзды только гаснуть начинали, бежала она на озеро, чтобы поговорить с русалкой, узнать от неё ещё что-то новое. Ариэллария оказалась замечательной подругой: много знала, умела понятно отвечать на самые сложные вопросы, никогда не смеялась над ошибками малышки, с удовольствием слушала её стихи и рассматривала рисунки, необидно указывая на промахи и объясняя, как их можно исправить. Сама знала множество стихов и легенд и часто читала их наизусть слушавшей, затаив дыхание, Селии.
Когда та немного подросла, начала давать ей книги о путешественниках и мореплавателях, энциклопедии о других странах и звёздном небе. И, хоть русалка и зачаровывала их так, чтобы посторонний взгляд не мог их увидеть, Селия всё равно прятала эти книги от няньки под матрасом. На всякий случай. Мало ли что, вдруг как раз сегодня заклинание Ариэллы не сработает?
Именно русалка разъяснила маленькой эльфийке, каким удивительным даром та обладает, и начала помогать ей развивать его. Ведь Лениме Селия о своих способностях не говорила, а сама нянька на мелкие странности своей подопечной внимания не обращала.
А ещё выяснила и сообщила девочке, что поиски её увенчались успехом, и она теперь знает, что и внешностью, и даром своим Селианиэль пошла в прапрабабушку. Та была очень сильной колдуньей. Все эльфы умеют в какой-то мере общаться с природой, кто-то больше, кто-то меньше, но так, как прапрабабка, не мог никто. Дерево из семечка у неё вырастало за день. Вода расступалась, если ей надо было перейти на другой берег. Горы открывали для неё свои тайные пещеры. Дикие звери приходили послушать её рассказы, причём гепьерд мог сидеть рядом с козочкой, даже не пытаясь на неё напасть. Словом, великая была умелица. Лечила заболевших травами, уговорами усиливая их природное воздействие, в засуху с дождём договаривалась, в наводнения реку от селения отводила. Но окружающие, не понимая истоков её Силы, боялись её и не любили. Даже изгнали из посёлка, и пришлось ей жить в лесу, на отшибе. И уж от кого она сына родила, прадеда Сель, никто так и не узнал.
А прадед, когда подрос, не стал терпеть издевательств сородичей. Собрался и ушёл в город. Там закончил эльфийскую Академию магических искусств и стал работать при дворе, благодаря своему уму и некоторым передавшимся от матери умениям быстро обратив на себя внимание правителя. И с тех пор и стал род Валентейнисов известным, хотя прабабкин дар в полной мере никому из потомков не достался.
– Так что ты можешь гордиться тем, что похожа на свою прапрабабушку не только внешностью, но и умениями, – закончила рассказ русалка. – И не верь никому, кто будет говорить о ней плохо.
И Селия кивнула:
– Не буду верить. Я поняла, она хорошая была. Только почему Ленима о ней так отзывалась?
– Дура твоя Ленима, – резко ответила Ариэлла и перевела разговор.
А ещё Ариэллария учила девочку плавать, задерживать под водой дыхание, прыгать в воду с высоты, для чего уплывали они из озера за камыши, на крутой речной берег. Первый раз было жутковато, а потом Селиании понравилось это удивительное чувство полёта, и она готова была прыгать без конца. Да и ноги стали сильнее, выносливость появилась. Попробуй-ка десять раз подряд подняться по крутому склону, чтобы за пару секунд птицей с него слететь и рыбкой нырнуть глубоко-глубоко, пытаясь достать до дна. Страшно не было, ведь русалка всегда была рядом, поддерживала, помогала, разъясняла.
Самым сложным было – вовремя вернуться домой, чтобы проскользнуть в свою комнату до того, как начнут просыпаться слуги, а через пару часов встать с видом, словно сладко спала всю ночь. Но Селиания и этому научилась.
Зато теперь, на радость няньке, она начала с удовольствием отдыхать днём. Ленима только диву давалась, когда её подопечная, раньше постоянно капризничавшая при укладывании, вдруг стала самостоятельно ложиться в постель сразу после обеда и спать до самого полдника, да и на него её будить приходилось. Но няньке это было только на руку, так что никаких вопросов она девочке не задавала.
Когда у Селии проснулась Сила, Ариэллария начала её учить колдовать. Нет, конечно, отец нанял дочери мага-учителя, но тот обучал её только бытовой магии: пятно убрать с одежды, складки на платье разгладить, порядок в комнате навести. А русалка учила её защищаться от внезапного нападения, готовить зелья из лекарственных трав, залечивать раны и ушибы, говорить на мыслеречи.
И именно Ариэллария дала юной двадцатилетней девушке почитать первый любовный роман, а потом долго и серьёзно отвечала на появившиеся у той вопросы о любви, о значимости объятий и поцелуев, о взаимоотношениях мужчин и женщин. И о том, как важно отличать лёгкую влюблённость от настоящей любви и беречь себя от случайных связей.
– Запомни: только истинная любовь принесёт тебе радость и счастье в отношениях с мужчиной. А без любви жизнь будет пуста и уныла. Конечно, не всегда удаётся встретить её – настоящую любовь, многие живут вместе из чувства уважения, из корысти, а то и по принуждению. Но только истинная любовь наполняет душу восторгом и светом, только она даёт душе крылья. И не надо кидаться на первого же мужчину, ласково на тебя посмотревшего. Жизнь длинная, и не стоит обращать внимания на пересуды соседок, что, мол, раз сразу после совершеннолетия замуж не вышла, значит, не нужна никому. Это – самая большая глупость, которую я когда-либо слышала. У каждой эльфийки есть суженый, только вот чтобы встретить его, порой приходится много лет ждать.
– А как узнать, что он – твоя истинная любовь? Как не ошибиться?
– Людям сложно бывает это понять. А у эльфов есть один безошибочный способ. Надо пойти к Прадереву родов и спросить у него. И если любовь истинная, на руке, от запястья до плеча, проявится красивый узор – цветущая лиана. Но истинная любовь редка. Да и боятся её эльфы, хоть и мечтают о ней.
– Мечтают и боятся? Почему?
– Потому что истинная любовь должна быть взаимной. Только тогда любящие будут жить долго и счастливо. Если любит один, а второй соглашается, чтобы его любили, и остаётся с ним, – тоже неплохо. Для любящего главное – что они вместе. Но вот если второй полюбит кого-то другого, то для любящего это – конец.
– Что значит – конец? – испуганно спросила Селия.
– То и значит. Не сможет он жить без любимого. Умрёт с тоски.
Селия долго молчала, потом тихо сказал:
– Значит, не так уж и хороша она, эта истинная любовь.
– Не знаю. Вероятно. Может быть, потому она и встречается так редко, что боятся её эльфы и не хотят ждать? Женятся и выходят замуж не за любимых, а за приятных, за тех, кто просто нравится, с кем хорошо время проводят? Или за тех, кого родители сосватали. Для них это безопаснее, чем ждать истинной любви, не зная, окажется ли она взаимной. А в прежние времена эльфы были смелее: готовы были искать свою любовь, верили в неё. Даже легенду сложили о вечной любви. Будто бы те, кто встречал свою истинную любовь, жили долго и счастливо. И, когда приходил их черёд, не просто покидали этот мир, а в один день, одновременно, уходили в чертоги Богини, где вечно наслаждались своей любовью и обществом друг друга. Я, к сожалению, не помню эту легенду наизусть, но я постараюсь её найти и прочитаю тебе. Она на Древнем языке написана, но ты поймёшь, ведь слова любви в переводе не нуждаются.
Селианиэль снова помолчала, обдумывая слова подруги, потом вопросительно взглянула на неё:
– А ты как считаешь, надо ли её дожидаться, эту истинную любовь? Меня вон уже сосватали, отец только и ждёт моего совершеннолетия, чтобы замуж выдать. А я жениха даже не видела, не знаю, какой он, смогу ли я его полюбить?
– Здесь я тебе подсказать не смогу, Сель. Это каждый для себя должен решить сам. Советчиков тут быть не может, слишком велик риск. Но могу сказать одно: не торопись соглашаться с отцом. У тебя есть возможность встретить своего суженого, свою истинную любовь.
– А ты откуда знаешь? – недоверчиво глянула на Ариэлларию девушка.
– Я же русалка, а нам многое известно, – улыбнулась та. – Вариантов будущего немало, но, если ты решишься и не станешь плыть по течению, у тебя появится шанс познать счастье истинной любви.
– А кто он? – сразу загорелась любопытством Селия. – Я его знаю?
– Этого я тебе не скажу. Всё должно идти своим чередом, – улыбнулась хвостатая пророчица. – Я и так наболтала лишнего. Давай-ка лучше заниматься.
– Давай, – нехотя согласилась ученица. Прерывать такой интересный разговор не хотелось, но она уже давно выяснила, что Ариэлла говорит только то, что сама хочет. И если решила, что больше ничего не скажет, то уговаривать её бесполезно.
Вернувшись после урока домой, поднималась по лестнице, стараясь двигаться как можно бесшумнее: вчера вечером неожиданно приехал отец и остался ночевать, и Сель очень боялась его разбудить. Если он прознает о её отлучках… она даже представить себе не могла, что он с ней сделает, хоть и часто думала об этом. Хорошо, что в её комнату ведёт отдельный ход, и ей не надо проходить мимо его спальни и кабинета.
Легко взбежала по ступенькам и вдруг услышала непонятные звуки, доносящиеся из комнаты Ленимы. Жуткие стоны, порой переходящие в крик.
Остановилась испуганно: Ленима заболела? Ей плохо? Наверное, надо слуг позвать, пусть лекаря вызовут!
Но что-то странное было в этих звуках, и она решила сначала посмотреть, что происходит. А то переполошит всех слуг, а окажется, что гувернантке просто сон плохой приснился.
На цыпочках подкралась к двери, бесшумно приоткрыла её, заглянула внутрь, и тут же отшатнулась и привалилась к стене, отчаянно стараясь забыть представшую перед ней картину. Но перед глазами так и стояли разметавшаяся на кровати обнажённая нянька и нависший над ней абсолютно голый отец, делающий телодвижения, словно хотел вбить себя в неё.
Но если отец узнает, что она увидела их…
Селиания оторвалась от стены, на подгибающихся ногах добралась до своей комнаты. Зубы отбивали громкую дробь, трясло её так, что казалось, весь дом ходуном ходит. Плотно закрыла за собой дверь, не раздеваясь, упала на кровать, нащупала, не глядя, подушку, натянула её на голову, затыкая уши. Но вопли и стоны Ленимы почему-то тише не становились, как ни закрывала она уши руками.
Интересно, а мама знает?
На глаза выступили слёзы.
Какая же она дура! Всегда думала, что отец маму любит, что только поэтому он и забрал её в город, чтобы не расставаться, чтобы быть вместе. А оказывается, у него две жены. Одна в городе, другая – здесь.
В памяти всплыли давние слова горничной, назвавшей Лениму шалындрой. Тогда Селия не поняла, что означает это слово, но потом Ариэлла объяснила ей его значение. Продажная женщина, потаскуха, вот что оно означало. А Селия не могла понять, почему няньку так оскорбили, кому она продалась, если к ней слуги без большой необходимости и подходить боялись.
Теперь понятно.
Значит, все эти годы отец изменял матери с этой шалындрой, и об этом знали все, кроме неё. Все слуги знали, и дворник, и работники… Позор-то какой! Неужели отец не догадывается об этом? Или ему всё равно, что о нём слуги думают?
Машинально, не думая, что делает, она разделась, легла на кровать и туго, в кокон, закуталась в одеяло. И неожиданно разрыдалась – горько, отчаянно и безнадёжно, внезапно в полной мере поняв, что рассказы об истинной любви не более чем сказки для мечтательных дурочек, таких же наивных и глупых, как она. И что, хочет она или нет, придётся ей выйти замуж за неизвестного лэя и всю жизнь провести взаперти, подчиняясь его желаниям. Так же, как её мать всю жизнь подчинялась отцу. Потому что так принято. И мама наверняка знает о похождениях мужа, но закрывает на это глаза, потому что эльфы не признают разводов, потому что слова о том, что только смерть может их разлучить – это не просто брачная клятва, а правда жизни. Развод законодательно разрешён, но в действительности считается таким страшным позором, бросающим пятно на весь род, что мало кто рискует становиться изгоем. Зато процветают адюльтеры, и мужчины даже хвастают друг перед другом своими внебрачными связями. Селия была потрясена, когда узнала об этом, прочитав очередной роман. Но Ариэллария тогда ей объяснила, что у каждого народа свои правила, и порой негласные законы действуют сильнее гласных. И что измены – это, конечно, плохо, но, раз эльфы считают иначе, это их дело. А происходит это, потому что забыли эльфы заветы предков, перестали искать истинную любовь, погрязли в суете быта и обесценили чувства, отдав предпочтение власти и богатству.
– У людей всё по-другому, – сказала тогда русалка. – До брака они ведут себя весьма свободно, но, пройдя обряд, хранят друг другу верность. Но им легче, им разрешены разводы. Если становится совсем невмочь жить вместе, просто расходятся и вновь начинают искать суженых, надеясь, что в этот раз им повезёт больше. И позором, как у эльфов, это не считается.
– Значит, люди умнее, – пробормотала Сель, а русалка рассмеялась:
– Наверное.
В тот раз они прекратили разговор, занялись магией, а теперь Селиания вспомнила каждое слово и расплакалась с новой силой.
Почему всё так несправедливо? Эльфы считают себя высшей расой, к людям относятся с пренебрежением и снобизмом. А получается, что люди лучше и честнее эльфов. Разве правильно, что её жених не может дождаться, когда же умрёт его жена, чтобы тут же жениться на другой? И разве справедливо, что она увидит своего будущего мужа только на помолвке, не зная, сможет ли его полюбить?
За завтраком боялась на отца глаза поднять, сидела, уткнувшись взглядом в тарелку. Но тот этого, кажется, и не заметил. Был, как обычно, сух и суров, а поев, протянул ей руку для поцелуя и отправился на работу.
– Ты чего такая бледная? – спросила Ленима, проводив своего господина и любовника. – Заболела?
Селиании очень хотелось сказать ей всё, что она о ней думала. Крикнуть, что она всё знает. Обозвать гувернантку шалындрой. Но она только сжала губы и мотнула головой.
Ленима криво усмехнулась и скомандовала:
– Тогда займись делом. Лэй Лантетенон сказал, что пора тебе не просто цветочки вышивать, а приданое готовить. Так что с сегодняшнего дня будешь подолы и рукава у платьев украшать. Сейчас портниха придёт, выберете с ней несколько фасонов. А пока продумай рисунки вышивки.
Селия молча кивнула и вышла из столовой.
День прошёл как в тумане. Ночью не смогла уснуть и, с трудом дождавшись, когда начнёт бледнеть рассветное небо, побежала к озеру. На берегу, как обычно, быстро разделась, чтобы не намочить и не испачкать платье, оставшись в короткой рубашке и панталончиках до колена, в которых обычно плавала с русалкой.
Ариэллария уже ждала её и, увидев опухшие от слёз глаза вскарабкавшейся к ней на валун девушки, встревожено спросила:
– Что случилось?
Всхлипывая и с трудом сдерживаясь, чтобы снова не расплакаться, Селиания рассказала об увиденном.
– Я думала, он маму любит, – закончила она своё горестное повествование. – А он… Мне все кругом с рождения твердят, что он – важный господин, что я должна соответствовать статусу. А он… он…
Голос сорвался, и она замолчала.
Ариэлла обняла её за плечи и тихо проговорила:
– Я не знаю, как тебя утешить, девочка моя. Забыв об истинной любви, эльфы стали развратны и неискренни. На словах радеют за ценности семьи, за любовь и верность, а в реальности живут совсем по другим законам. И твой отец, к сожалению, не стал исключением.