~ Манипулятор. Часть 1. Юлия Кова
Магазин Книги автора Комментарии (5) Похожие книги Предыдущая книга Следующая книга
Это был роман о любви. О том, как 19-летняя девочка-студентка одного из лучших ВУЗов страны влюбилась в 26-летнего аспиранта, сделавшего блестящую карьеру на телевидении. О том, как он вспоминал Диану спустя семь лет. О том, как она хранила в памяти то, что Роман когда-то ей сделал. Диана востребована. Девушки до сих пор не дают Роману проходу. Лгать друг другу бессмысленно. У обоих давно своя жизнь, но… Но ведь всегда есть какое-то «но»? Их «но» либо разбросает их навсегда, либо вернет им их.
Первая книга: ~ Манипулятор. Часть 1. Юлия Кова
Вторая книга: ~ Манипулятор. Часть 2. Юлия Кова
Отрывок «~ Манипулятор. Часть 1. Юлия Кова»
Часть 1. Не любить тебя
Это все ты виноват! Ты меня контролировал, ты мной манипулировал, ты превратил меня в это! Я была доброй, я была заботливой, а ты... ты... хотя нет, не ты... Я!
«Южный парк»
ГЛАВА 1. Воробей
Роман, почти восемь лет назад.
« — Нет, не могу. Не хочу! Ром, ну не надо. — Рыжая, распахнув обнаженные бедра и еще шире свои зеленовато-серые глаза, глядит на меня так, словно это я должен её пожалеть. Будто я — насильник. Точно это я насиловал ее душу последние три месяца.
— Хочешь еще фильм посмотреть? — Я киваю на видео, мечущееся через плазму по темной комнате, выговаривая фразу так, словно Рыжая — маленький ребенок, который ничего не понимает. — Я же не собираюсь тебя терзать, как этот, тот… — щелкаю пальцами, точно забыл, как его зовут.
— Лёшу? — смеется Рыжая.
— Мм, Лешу твоего, — раскрываю ладонями её бёдра пошире.
— Ромка, не надо! — она прячет вспыхнувшее лицо за искусанной ладонью.
— Ах ты, Господи, ну отдохни. — Присаживаюсь на коленях между ее раскинутых ног и тянусь за сигаретами.
— Ром, ты что, начал курить? — изумляется она.
— Нет, просто пробую.
— Ты же говорил, у тебя мама не курит, — робко напоминает Рыжая, делая попытку сомкнуть колени.
— И правильно делает. Дольше проживет, — притушив сигарету, опускаюсь рядом с ней, фиксируя ее ноги. Вижу, как она смущенно отводит глаза, и свободной рукой перехватываю ее запястья, вдавливая их в спинку дивана. Примерно через минуту Рыжая начинает тихо стонать, и я закрываю губами ее рот. Дотягиваюсь до её языка, и она чуть прихватывает зубами кончик моего, но тут же его отпускает, и её голова начинает метаться по подушке. А потом она складывается пополам под моей движущейся между её ног рукой и всхлипывает мне в левую ладонь:
— Ро-ма.
Вытягиваюсь рядом с ней, поглаживая её. Господи, столько же нежности...
«Идиот ты. Она же твоя», — говорю себе я, рассматривая ее затуманенные глаза и, так и не взяв ее девственность, шепчу:
— Диана…»
ГЛАВА 2. Нечаянная встреча
Всегда интересно проследить траекторию неминуемой встречи двух людей.
Из Интернета.
1.
Диана, наши дни.
«Диана, ди — ди, Диана». Помните, была такая песенка Валерия Леонтьева, звучащая в хит-парадах в дни юности наших мам? Диана, иногда интимно Ди — это и есть мое имя. На песню мне откровенно наплевать (если честно, пошлейшие текст и музыка), но шагать под этот мотив весьма удобно. Вот я и шагаю, выстукивая каблуками по заснеженной, липкой и скользкой от грязи дорожке мимо детского сада, стараясь не думать о том, что здесь, среди цветных домиков, выстроенных наподобие поездов и ракет, крутобокой горки и красной песочницы мог бы расти мой ребенок.
Но ребенка нет, и в целом моя жизнь очень похожа на типичную городскую не-сказку. Школа, математика, финансовый институт. Вечно занятые на работе родители. В институте — первое сумасшедшее и безумное увлечение, когда ты просто теряешь голову. Далее вымученный брак («Ди, так жениться я не хотел»), потом не менее мучительный развод, и тебе уже двадцать семь. Дальнейшее складывается из простейшего уравнения: работа, отпуск, помноженный на интересы друзей, и твои ничего не значащие увлечения. Всё. Просто — и пусто. Впрочем, так живет большинство знакомых тебе людей, но ты — это всего лишь ты. Вот поэтому ты сейчас чешешь в круглосуточный сетевой магазин, раз дома шаром покати, пытаясь выкинуть из головы прошлое и одновременно не поскользнуться. Мало того, что непролазная темень кругом, так здесь еще ездят машины.
— Девушка, тротуар с левой стороны, — вместе с шорохом шин звучит пренебрежительно-спокойное позади меня. Голос негромкий, тон усталый, точно мужчина за рулем откровенно замучился гонять с проезжей части таких, как я.
Нереально тянет оглянуться и, как во времена моей лихой юности, показать водителю средний палец. Вместо этого я ускоряю шаг и набрасываю на голову капюшон пальто, делая вид, что это не со мной разговаривают.
— Коза, — слышится беззлобное позади. Тут-то я и выкидываю излюбленный трюк: на ходу поднимаю над головой правую руку, вытягиваю вверх средний палец и указательным и средним левой руки вышагиваю по контуру среднего правой банальнейшим «фак», чувствуя, как за спиной тормозит эта громоздкая машина. Автомобиль (кажется, джип, впрочем, джипы — это сейчас в Москве модно) врывается носом в сугроб, со стороны водителя хлопает дверца, и, судя по снежному хрусту, нога мужчины ступает в сугроб. Невольно замедляю шаг, когда он ровной и неторопливой походкой направляется к воротам детсада, расположенным метрах в пяти у меня за спиной, нажимает на кнопку, после чего звучит зум и невнятное:
— Бу, бу, бу, детсад «Огонек». Кто?
— Добрый вечер. Роман Лебедев. Я за Юлей.
И я замираю. И дело не в том, что я своим «фак» оскорбила какого-то достойнейшего папашу. Штука в том, что имя Роман Лебедев выхватывают из самого темного угла моей памяти очень теплые руки, бледное лицо и холодные голубые глаза парня, который не то жалел меня, не то правда был мной увлечен, и которому мой бывший, Лёша дал обидную и хлесткую кличку «Воробей».
«Так неужели… Он?»
«Нет, не он, не оглядывайся, иди вперед, это лишь совпадение», — боязливо шепчет мне разум. Но я (идиотка я любопытная) все равно оборачиваюсь, точно меня неведомой силой тянет в сторону детского сада. Успеваю заметить, как высокий светловолосый мужчина в темном пальто нараспашку неторопливо проходит в калитку, и меня словно бьет током. Дыхание перехватывает, по спине прокатывается дрожь. Непроизвольно сглатываю и судорожным, даже каким-то защитным движением поправляю съезжающий с головы капюшон пальто. Очень хочется стать невидимкой и раствориться в толпе. Отчаянно хочется верить в то, что это — не Воробей. Но то, чего не должно было случиться, то, чего просто не может быть, все-таки произошло, и передо мной на секунду промелькнул человек, которому я изо всех сил пыталась сделать больно. Но больно было лишь мне.
Но думать об этом просто нельзя. Прошлое — это то, чего нет; прошлое — это то, что прошло. Я отворачиваюсь, все еще трясущейся рукой выдергиваю из кармана телефон, ищу «Бизнес FM». Вставив в уши пуговицы наушников, делаю глубокий вдох-выдох и, пытаясь переключиться на биржевые сводки, продолжаю свой путь в магазин «Перекресток», расположенный за детским садом».
2.
Роман, наши дни.
«— Здесь не курят, — рассеянно напоминает мне охранник детсада, похожий в своей черной мешковатой форме на мешок для мусора. Что-то неуверенное, бессодержательное и никакое, точно он сам не понимает, что он здесь делает.
Краем глаз отмечаю, как от общего стада мамаш отделяется Людмила (не помню её отчества), но она — мать подруги моей Юльки, так что, в общем, бежать мне некуда. Тем временем Людмила подбирается ближе ко мне и молитвенно складывает на груди руки.
— Роман Владимирович, — проникновенно начинает она, — мы на этой неделе отмечаем восьмое марта для девочек группы. Не могли бы вы…
— Деньги я уже сдал, — я оглядываюсь на решетку детсада.
Вот интересно, и почему я смотрю туда? Потому что секунд десять назад мимо меня прошла девица, которая показала мне «фак»? Но дело не в том, куда она послала меня (это я в свои тридцать три как-нибудь переживу), а в том, что в ее жесте было нечто до боли знакомое: заведомо чёткое, доведенное почти до автоматизма движение, которое я видел только у одной девушки.
«Так неужели это… Она? — растерявшись, думаю я, продолжая краем уха вслушиваться в торопливую речь Людмилы. — Неужели, это та, кого я сам лет семь назад послал в Фейсбуке банальнейшим мемом, который я уже не могу ни вспомнить, ни воспроизвести? Но не потому, что я стыжусь того, что я ей тогда наговорил, а потому, что я этот мем просто не помню. Это было невероятно давно, и было в нем что-то такое заумное о том, что «прежде чем предать себя, мы предаем других».
«Так неужели я действительно видел её?» — снова спрашиваю у себя я, и сердце устремляется вскачь, а потом дает резкий сбой. Но так было всегда, когда я видел Рыжую, слышал о ней или же вспоминал ее. Неимоверное, абсолютно нерациональное чувство — она давно тебе никто и нигде, а ты хочешь её просто увидеть.
Внезапно накатывает тоска.
— Роман Владимирович, — между тем уговаривает меня Людмила, — мы… я… — женщина проникновенно заглядывает мне в глаза, — я все же надеюсь, что вы придете на утренник.
— Зачем? — вздыхаю я, даже не заметив, как мы с Людмилой переместились в вестибюль детского сада. Беру в руки лежащую на столе охранника аляповатую программку с надписью «Утренник 8 марта», точно надеюсь увидеть в ней нечто особенное. Интересно вот только, что? Что моя бывшая жена, которая последние три года пребывает в Штатах, наконец, вышла замуж? Или что она очень скучает по дочери? Или что я буду в очередной раз врать своей дочери, объясняя той, почему я «бросил» её маму?
«Потому что я, Юль, очень любил твою маму!»
О, да! Только я — не любил, как, впрочем, не любил и любых других женщин, которые время от времени появлялись в моей жизни. Знакомство, секс. Иногда — сближение. Потом робкие предложения «попробовать пожить вместе», чуть позже достающие тебя до нутра требования непредвзято взглянуть на свою жизнь, на друзей, на ребенка. Споры, безосновательные выводы, нелепые придирки, упреки. В итоге скандал и разрыв. Но к одной меня всё же тянуло. Впрочем, была ли это любовь, я так и не смог разобраться тогда. Просто тянуло, как в омут — и всё...
«А если там, у ворот детсада все же была она?»
— Как зачем? — разгоняя по углам мои мысли, широко улыбается мне Людмила. — Вы же понимаете, что ваша дочь надеется, что ради неё вы будете присутствовать на утреннике? Или что снимете её выступление, например. Или что будете ей аплодировать.
— Мой ребенок ни на что уже не надеется, — вздыхаю я и откладываю программку на стол.
— Почему?
— Потому что моя пятилетняя дочь в таких случаях говорит, что «папа снова исполнил», — резюмирую я, мысленно добавляя, что я тоже давно не жду чудес от таких, как Людмила.
— Ну давайте я все растолкую Юле, а вы только постойте рядом и всё. Юля вас так любит!
«Ну да. Представляю себе, как я постою рядом. А еще я прекрасно знаю, что будет после. Ты, разъяснив «это всё» моей не в меру сообразительной дочери, проводишь нас до машины, напросишься на приглашение подвезти тебя до автобусной остановки, а еще лучше, до дома. Усадишь свою дочь на заднем сидении рядом с моей, сама устроишься на переднем и будешь трепать языком всю дорогу о том, как прекрасно, что наши девочки дружат, умильно поглядывая на меня и болтающих о своем девчонок. Потом, когда я довезу тебя с твоим ребенком до дома, ты обязательно предложишь мне подняться и выпить чай. Или кофе. Или вина — это если дети к тому моменту окончательно вымотаются и заснут на пороге твоей квартиры. А потом я чокнусь, но не бокалом вина с тобой, а со своей головой, не зная, как мне соскакивать от тебя … Хотя в целом она ничего», — думаю я, машинально разглядывая Людмилу. Хорошее лицо, неплохая фигура, высокая грудь, вьющиеся каштановые волосы (что привлекает), вот только ее руки портят все дело. Почему-то ненавижу короткие женские пальцы с длинными накладными ногтями. Ощущение, что вцепится — и привет.
«Бр-р-р».
— Ну, хорошо, — в итоге примирительно говорю я. Просияв, Людмила стремительно убегает, а я приваливаюсь спиной к стене. Прикрываю глаза и думаю ни о чем и обо всем сразу. Например, о том, что я вымотался, жутко устал за эту неделю. А завтра снова рано вставать и к восьми утра пилить через всю Москву в «Останкино», где я и работаю в почетной, но сжирающей кучу времени должности финансового управляющего одного коммерческого канала. О том, что моя матушка Вера Сергеевна на старости лет вдарилась в рукоблудие (в смысле, в рукоделие) и сегодня ночует у одной из своих многочисленных подруг. О том, что в холодильнике снова шаром покати (то есть для дочери и для меня есть все — каша, творог, котлеты), но я бы предпочел, что попроще — например, бутерброды. О том, что мне еще надо обязательно почитать на ночь Юльке, потому что у неё проблемы со чтением, но сказки она любит и в отличие от меня прекрасно их запоминает. Еще о том, что завтра на работе стопроцентно будет аврал — презентация очередного телепроекта, и во сколько я приеду домой — это вообще загадка…
— А вот и мы, — обрывает мои мысли радостное щебетание Людмилы, появившейся с моей Юлькой и дочерью Светой.
— Папа, здравствуй, — важно произносит Юлька, выкручивает ладошку из цепкой хватки женщины, бежит ко мне и обхватывает меня за талию. Брючина моментально сминается, но мне наплевать. Это всего лишь костюм.
— Привет, как дела? — улыбаясь, присаживаюсь на корточки, чтобы лучше видеть глаза моей дочери. Светло-голубые, как и у меня. Волосы у Юльки, правда, от матери, но черты лица тоже мои, что меня откровенно радует. Не хочется смотреть на своего ребенка и каждый раз вспоминать свою удивительно-прекрасную стерву-жену. Хотя будь Юля даже полной копией своей матери, моей экс-супружницы Елизаветы, я бы любил дочь не меньше.
— Хорошо поживаю. Па-ап? — вопросительно тянет Юлька и заглядывает мне в глаза, пытаясь донести до меня какую-то мысль. Хмурю брови, показывая, что я не понимаю. Юлька аккуратно стреляет глазами в сторону Людмилы, видимо, намекая, что та пытается увязаться с нами.
«Что будем делать?» — перевожу я мимику дочери.
— Как ты хочешь? — отвечаю одними губами.
С секунду подумав, Юлька быстро качает головой, что означает, что со сладкой тетей Людой ей сегодня не по дороге. У Юльки на уме несколько иной расклад, нежели тот, что успела нарисовать себе Людмила.
— Подожди, я сейчас соберусь. И поедем быстро, а то в городе пробки, — громко, строго для окружающих говорит Юлька и топает к вешалке, аккуратно одергивая на себе свитер, и эта привычка у нее тоже от меня.
— Юленька, а как же наш уговор? — встревоженно встревает Людмила, пока ее дочь Света, насупившись, вырывает у нее руку и бежит вслед за Юлькой.
— Какой уговор, теть Люд? — с невинным видом оборачивается Юлька.
— Ну, я думала… Мы же со Светой хотели сегодня вас с папой в гости к нам пригласить. Мы два года знакомы, а вы с папой у нас так никогда и не были.
Света, набычившись, смотрит на мать.
— Мам, не приставай! — неожиданно выстреливает она, и Людмила идет красными пятнами.
— Боже, что ты такое говоришь, — женщина ловит мой взгляд и смущенно смеётся.
— А во сколько утренник? — спасая ситуацию, осведомляюсь я, пока Юлька и Света, обнявшись, идут к раздевалке.
— В восемь тридцать. Седьмого марта, — лепечет Людмила, пытаясь собраться с мыслями.
— А, хорошо. Я, наверное, все-таки буду, — киваю я, думая о том, что седьмого я просто-напросто пришлю на утренник вместо себя свою мать, которая обожает подобные мероприятия. Правда, есть риск, что Людмила своим напором сведет мою мать с ума. Впрочем, моя матушка себе на уме и, к счастью, не страдает желанием, чтобы я привел в дом потенциальную мачеху для ребенка. Вот побочные связи не дома и на глазах у ребенка — это пожалуйста. Это можно.
— Пап, я готова, — за спиной Людмилы возникает Юлька, успевшая надеть розовые резиновые сапоги, расклешенное к низу пальто и шапку с чудовищных размеров помпоном, сделанным из мехового кота. Мысленно закатываю глаза, но молчу: во-первых, шапка для Юльки святое; во-вторых, шапка связана руками Юльки под руководством бабушки.
Протягиваю дочери руку.
— Щас. — Юлька оборачивается к Свете. — До завтра. Только смотри не забудь! — строго предупреждает она, и Света быстро-быстро кивает.
— До свидания, дядя Рома, — вежливо прощается Света.
— Пока, малыш, — усмехаюсь я, и Света робко, но счастливо улыбается. Юлька горделиво расправляет плечи.
— Теть Люд, до свидания, — прощается сама Юлька, и Людмила в каком-то экстатическом порыве присаживается перед ней на корточки и начинает поправлять ей шапку и воротник пальто, поглядывая на меня влажными глазами.
— Мам, — одергивает зарвавшуюся мать Света и отворачивается, возясь со шнурками-завязками на жилетке платья, — лучше мне помоги.
— Да, да, иду, — щебечет Людмила, оставляет Юльку в покое и улыбается мне: — Ну что, до завтра, Роман Владимирович?
А вот насчет завтра я ей ничего обещать не могу.
— До свидания, — говорю я, и Юлька тянет меня на улицу.
Выходим с ней на крыльцо.
— Юль, а о чем вы со Светой шептались? — Я достаю ключи от машины.
— А, так. Не обращай внимания. Просто мы с ней выступление к утреннику готовим. Па-ап, — Юлька с задумчивым видом принимается колупать носком сапога снег, лежащий на кирпичной дорожке, — а мы сейчас к бабушке или домой?
— Бабушка у подружек своих, так что домой. А что?
— А давай тогда мы не будем ее котлеты есть. Давай лучше сосиски купим, — Юлька мечтательно зажмуривается.
— Давай, — охотно соглашаюсь я. — Только тогда нам придется в магазин заскочить. — Подвожу ребенка к машине, помогаю запрыгнуть внутрь.
— А тут «Перекресток» есть, — Юлька, устроившись на детском сидении, указывает подбородком на магазин, расположенный за детским садом, и кот на ее шапке забавно подпрыгивает.
Минут пять спустя, зарулив на темную, как ночной лес, стоянку «Перекрестка» (роль деревьев здесь, правда, исполняют не вековые дубы, а кое-как припаркованные машины), открываю заднюю дверцу джипа, стараясь не оцарапать неловко пристроенную кем-то справа «Киа». Принимаю в объятия Юльку, которая собирается спрыгнуть прямо в грязную лужу, заставляю ее аккуратно её обойти, и втягиваю дочь под козырек с подсвеченной сине-бело-зеленым вывеской.
— Курить будем? — забежав на крыльцо «Перекрестка», деловито осведомляется Юлька.
— Не будем, я бросил, — напоминаю я, и при этом воровато прячу в карманы пальто свои насквозь прокуренные пальцы.
— Да? — Юлька хмыкает. — А, ну-ну.
— Что значит это «ну-ну»? — сухо осведомляюсь я, но Юлька уже устремляется в магазин. В вестибюле у рамок охраны она встает на цыпочки и пытается вытянуть из горки поставленных друг на друга корзинок зеленую сумку на роликах. От ее движения корзинки начинают покачиваться, грозясь завалиться и погрести мою дочь под собой. Отстранив Юльку, снимаю корзину сверху, беру ее в одну руку, другую протягиваю дочери, и мы переходим за рамки охраны, смешавшись с толпой. Раздвигаю плечами мечущихся у кассы людей, чтобы Юльку не раздавили.
— Водка «Мороша» из чистых вод Карелии. Водка «Мороша», — мечтательным голосом мужика, грезящего, как бы сегодня надраться, из динамиков, подвешенных над нашими головами, навязчиво напоминает реклама.
«А может, правда, водки купить? — думаю я. — Почитать Юльке на ночь, потом, когда она уснет, вместо того, чтобы звонить, как я обещал, Веронике и выяснять у нее, когда ее муж снова отбудет в командировку, тихо напиться и хотя бы на пару часов отключить телефон и сознание, которое последние пять лет каждый день мне твердит, что моя жизнь, в общем, не удалась, хотя я всё и всегда старался делать лишь правильно».
— Пап, сосиски там, — не подозревая о том, какие мысли гуляют в моей голове, Юлька тянет меня направо.
— Откуда знаешь? — удивляюсь я с учетом того, что тексты на указателях моя дочь не читает. То есть зрением Юлька выхватывает отдельные буквы, но составить фразу целиком в голове у нее пока что не получается.
— А так в любом магазине. Сначала фрукты, потом молоко, потом колбаса и хлеб, — невозмутимо поясняет мне дочь.
— А-а, — говорю я, чтобы хоть что-то сказать.
Как всегда в таких случаях до кучи возникает еще и острое чувство вины, что у Юльки проблемы со чтением, причина которых — это как мне врач пояснил — кроется в том, что последние три года в нашей семье царил неправильный эмоциональный фон, и у Юльки произошел элементарный сбой. Правда, природа, словно опомнившись, словно в награду подарила моей дочери прекрасную память и наблюдательность, но даже это оправдание, пробивающееся в щели моей вечно клокочущей совести, давно меня не спасает.
— Пап, не медитируй, — заглянув мне в лицо, одергивает меня Юлька и, лихо сдвинув шапку на затылок, продирается, а вернее, пытается таранить мной толпу у рекламного стенда. Стенд представляет собой поставленный на растяжку плакат с надписью «Сырок «Островок». У плаката с ноги на ногу переминается унылая девушка и еще более унылым голосом предлагает всем желающим продегустировать сыр странного серого цвета. С учетом того, что молочный продукт нарублен до размеров приманки грызунов в мышеловку и утыкан острыми зубочистками, выглядит эта композиция, мягко говоря, неаппетитно.
Юлька смотрит на сыр, потом жалобно на меня. Сыр она очень любит.
— Еще чего, — моментально иду в жесткий отказ я, — у тебя руки грязные.
«И кто трогал этот сыр до тебя, я тоже не знаю».
— Зануда ты, папа, — печально вздыхает Юлька.
— Ага, я такой. — Я даже спорить не стал, хотя в моем возрасте некрасивое слово «занудный» принято заменять на красивое «принципиальный».
— Тогда готовую нарезку с сыром возьми. — Выдав это пожелание, Юлька синицей подныривает мне под локоть, и через пару секунд ее помпон начинает мелькать уже метрах в пяти от меня.
— Куда без меня? — злюсь я.
— А я тебя у колбасного подожду!
«Ага, подождет она…» Впрочем, она действительно меня подождет и никуда не уйдет. Будет стоять и упрямо ждать, пока я за ней не приду.
Тем не менее, в погоне за дочерью делаю шаг влево и непроизвольно врубаюсь локтем в спину пожилой, но, судя по боевому раскрасу, отчаянно молодящейся женщины с вавилоном на голове. Женщина, чуть не подавившись сыром на палочке, сглатывает и отчаянно лязгает зубами.
— Молодой человек! — отдышавшись, на повышенных тонах начинает она.
— Прошу проще… — извиняюсь я — и замираю, не договорив, когда мои глаза выхватывают за ее спиной контуры другой женской фигуры. Той, что отчаянно знакома мне. Той, что была у детсада.
«Она…»
Она — это выше среднего роста молодая шатенка с выкрашенными в золотистый цвет длинными волосами, одетая в прямое серое пальто с капюшоном и с поясом, туго затянутым на узкой талии. Она стоит ко мне в профиль, и, отводя рукой от лица прядь волос, рассматривает полки с пирожными.
«Диана. Рыжая...» — Да, так я ее называл. Моментально холодеют кончики пальцев. В то, что это Диана, я верю и не верю.
— Молодой человек, — между тем продолжает читать мне нотации женщина, — я из-за вас чуть не подавилась. Я…
— Извините, — внезапно севшим голосом повторяю я, и женщина, возмущенно поморгав на меня, перехватывает направление моего взгляда. Сообразив, куда, а вернее, на кого я сейчас уставился, она хмыкает и отходит в сторону, оставив меня в покое. Я, как загипнотизированный, делаю шаг вперед, но, спохватившись, кошусь на витрину, где, рассматривая упаковки с сосисками, пританцовывает моя Юлька. «Только не уходи никуда без меня», — мысленно умоляю я дочь и снова возвращаюсь глазами к Диане. Рыжая, не замечая меня, наклонившись, тянет с полки прозрачную, запечатанную в полиэтилен, коробку с покрытыми глазурью пирожными. «Берлинские печенья. Она всегда их любила... А вкусы у нее не меняются», — думаю я, продолжая двигаться к ней. Точно почувствовав мой взгляд, Рыжая поднимает голову, попадает взглядом в мои глаза и, судя по выражению ее лица, выпадает в осадок.
— Диана, привет, — подойдя к ней, здороваюсь я. — Сто лет тебя не видел.
Рыжая, приоткрыв рот, начинает пятиться, натыкается спиной на острый угол полки и сдавленно издает: «Ой!»
— Куда? — выбросив руку вперед, я смеюсь, хватаю ее за локоть и тяну к себе.
— С ума сошел? — придя в себя, шипит Рыжая и пытается выдернуть руку. — Руки от меня убери!
«Ничего себе она меня встретила!» Я даже растерялся. Тем не менее в какую-то часть моего сознания вонзается мысль о том, что если там, у детсада я видел ее и узнал ее, то и она меня видела и узнала. А вот столкновение в магазине со мной для нее — это случайность полная. И неприятная, судя по тому, как она на меня смотрит.
— Руки, — напоминает Диана, не сводя с меня злых и растерянных глаз.
А дальше… А дальше у нас, собственно говоря, ничего не происходит, потому что на меня накатывает почти забытое ощущение, что сейчас на этой земле остались только она и я, и я стремительно проваливаюсь в мятную волну нахлынувших воспоминаний…
«Я очень молод, мне двадцать шесть, и я аспирант Плехановского. На мне черная футболка с рыжим логотипом спортивной фирмы «Sparrow» — «Воробей» (утром дома, торопясь и боясь опоздать, я облил кофе рубашку), черный пиджак, джинсы в тон и новые ботинки, причем левый отчаянно жмет. Опираясь на спинку стула, я стою в светлой, выстроенной полукругом аудитории. Из расположенного справа окна мне прямо в глаза бьет солнце, хотя за окном давно не май, а больной московский сентябрь. Я жутко нервничаю: мне впервые доверили замещать профессора по финправу. Стоя у кафедры, увиливая от солнца, я скашиваю глаза в отпечатанный на принтере список студентов третьего курса и готовлюсь начать перекличку. Учащихся человек тридцать, всем лет по двадцать на вид, и эти здоровенные лбы сидят на некотором возвышении от меня, окружая меня полукругом парт (рассадка идет сверху вниз).
— Аксенов, — собравшись с мыслями, выдыхаю я первую по списку фамилию.
— Я, — хрипло звучит откуда-то сверху.
Поднимаю глаза и нащупываю взглядом парня со спитым лицом.
«Ужас».
— Имя?
— Роман.
«Тезка. Та-ак, хорошенькое начало», — мрачно думаю я.
Словно подтверждая мои опасения, с первого ряда отчетливо хмыкает русоволосый парень, у которого, в отличие от Аксенова, лицо довольно-таки слащавое. «А тебе только Арамиса в кино играть, — глядя на его заправленные за уши волосы, в свой черед хмыкаю я. — Хотя девчонкам такие в принципе нравятся».
И эту мою мысль подтверждает наличие рядом с ним девушки. Сидя вплотную к нему, одетая в нечто ярко-зеленое, она, занавесив лицо ниспадающими прядями длинных волос, увлеченно роется в сумке, с легким стуком попеременно выкладывая на стол пуговицы наушников, ноутпэд, здоровенный блокнот и пенал, в котором щетинятся кончики ручек и остро отточенных карандашей. Стараясь не обращать внимания на этих двоих, прохожу список учащихся до середины. Парень, не прекращая болтать с девчонкой в зеленом, расслабленно вытягивает из-под парты ноги, облаченные в тертые джинсы и белые кеды не по сезону. В тот момент, когда я уже добираюсь до буквы «п», девушка оставляет сумку в покое, усаживается в пол-оборота ко мне, ставит локоть на стол и, загораживая рукой пол-лица, начинает быстро-быстро вращать в пальцах карандаш.
— Панков, — стараясь не замечать мельтешащий передо мной канцелярский предмет, окликаю я.
— Я, — «Арамис» рассеянно поворачивается ко мне.
— Имя? — сухо напоминаю я.
— Алексей. Но можно Леша, — манерно растягивая слова, снисходительно сообщает парень, и я к своему удовольствию отмечаю, что голос у него слишком высокий. Даже визгливый. Но девушка в ответ на его выступление одобрительно фыркает, и я ловлю себя на том, что начинаю медленно закипать. Ставлю в списке галочку напротив фамилии Панков и продолжаю перекличку:
— Пасечников.
— Я, — мычит сбоку парень, лица которого я не могу вспомнить.
— Имя?
Пасечников называет себя, но его имя я тоже уже не помню. Девица, не прекращая трепаться с Панковым, со стуком роняет карандаш на пол.
— Петраков, — злюсь я.
— Я. Олег, — бодро отзывается парень с третьего ряда.
Девчонка в зеленом ныряет под стол в попытке угнаться за катящимся по линолеуму карандашом. Панков наклоняется к ней и что-то игриво ей шепчет. «Воробей сейчас взбесится», — доносится до меня, и из-под парты звучит тихий жизнерадостный смех. Скрипнув зубами, одергиваю пиджак, прикрываю эмблему и продолжаю:
— Ремизова.
— Я. Лиза, — пищит с заднего ряда шатенка в очках с оправой на пол-лица. Эдакая типичная серая мышь, погруженная только в учебу и исполнительная просто до тошноты (забегая вперед, надо сказать, что я тогда оказался прав).
— И — Ремизова Лиза, — дружелюбно добавляет привлекательная брюнетка слева. Эта из тех, что всегда следит за собой. Одета не ярко, но стильно. Волосы сколоты в аккуратный пучок, уместный в аудитории. При этом у нее темные миндалевидного разреза глаза и пухлые губы. Но в целом выглядит она не столько сексуально, сколько просто красиво.
— У вас что, две Ремизовых и обе Елизаветы? — перевожу взгляд с одной на другую, пытаясь сообразить, а не устроили ли мне подставу?
Аудитория замирает в предчувствии не то надвигающегося скандала, не то шутки, не то взрыва с моей стороны.
— Да, у нас две Ремизовых и обе Лизы, — мягко улыбается мне Лиза-брюнетка.
— И обе, увы, с приветом, — театрально-горестным шепотом, но так, чтобы его шепот докатился до задних рядов, заключает Панков, и аудитория начинает киснуть от смеха. Шатенка невозмутимо поправляет очки. Брюнетка обидчиво отворачивается. Из-под парты звонко фыркает девчонка в зелёном, и аудитория погружается в хохот.
И в целом, расклад мне ясен.
«Этот, значит, у них король, а та, что под партой — его королева… Ну-ну… Ну, я вам устрою!» — думаю я и тут же даю себе слово при случае завалить этих двоих.
— Рибякина.
— Я. Катя.
— Романова.
— Я. Света.
— Ры… РЫжикова, — неуверенно произношу я, поскольку фамилия в списке напечатана неразборчиво.
— Не РЫжикова, а РыжакОва. — Девчонка, наконец, выныривает из-под стола, сжимая в руках карандаш. — Там ошибка. Кстати, Диана.
«Нет, Рыжая!» — мстительно думаю я, успев оценить насыщенный цвет ее длинных волос.
— Кстати, я вас запомню, — без улыбок и шуток обещаю я ей.
— А-ха, — с насмешливым придыханием сообщает она, — а я — вас.
И аудитория начинает откровенно ржать. Поднимаю от списка глаза. Золотистые волосы. Золотистая кожа. Макияж очень легкий, скорей, чтобы подчеркнуть матовый цвет лица и сделать акцент на ярких зеленовато-серых глазах. Задорная женственность и уверенность в себе — таких и делают королевами школьного бала. При этом абсолютно правильные черты лица, родинка на щеке — и улыбка, с которой, кажется, всё тогда началось...
— Ну что, приступим? — дойдя до фамилии Яковлева, которая Яна, откладываю список в сторону, опускаюсь на стул и с облегчением вытягиваю ноги. «Господи, какое счастье, когда ботинки не жмут!» Смотрю на Рыжую. Та с интересом глядит на меня.
— Ну, что приступим? — Я усмехаюсь. — К доске, Рыжакова!..»
— Ну как живешь, Рыжая? — стоя у полки с пирожными, убираю руки в карманы пальто, пытаюсь придать разговору непритязательный и дружелюбный тон. Отмечаю, что у Дианы все тот же легкий мейкап и аромат духов, которые я когда-то давно подарил ей под Новый год. А может, все это фикция и обман, потому что у нее совершенно другой парфюм и совсем другой взгляд — глубокий, погасший, ушедший в себя. Так смотрят давно уже не наивные женщины.
— Мы не в институте, Роман Владимирович, — холодно напоминает мне Рыжая и отворачивается к полке, но я замечаю, как ее пальцы дрожат, когда она берется за коробку с печеньем.
— Как, как? Роман Владимирович? — приподнимаю вверх брови, пытаюсь всей позой и взглядом напомнить ей, как она завывала под моим телом: «Рома!»
— Хорошо. Лебедев. — Диана прикусывает лишенную помады губу и осторожно, словно та хрустальная, укладывает в корзину коробку с печеньем.
— Ещё лучше, — вздыхаю я, делая еще один шаг к ней.
«Господи, о чем мы вообще с тобой разговариваем? Скажи лучше, ты обо мне хотя бы вспоминала?»
— Тогда Воробей! — выстреливает Диана и поднимает на меня насмешливый взгляд. — Так тебе больше нравится?
Но мне не нравится, и дело вовсе не в прозвище (Бог бы с ним, я давно это пережил). Проблема в том, что наш разговор сейчас заходит на ту опасную территорию, на которую я предпочел бы никогда не заступать, потому там её Леша. И теперь, по идее, мне полагается вежливо спросить у нее, как он поживает, как их семья и как их дела? Но я прекрасно знаю о том, что они развелись.
— Да ладно тебе, — я делаю вид, что смеюсь. — Расскажи лучше, ты как, работаешь? Или… — щелкаю пальцами, — так? Типа, домохозяйка?
— Типа работаю. — Диана внимательно рассматривает коробку с печеньем в своей корзине. Вглядывается в нее так, словно на ее крышке написано заклинание, и если она сумеет правильно его прочитать, то я тут же исчезну.
— И? — пытаюсь заставить ее смотреть на меня.
— Что «и»? — уткнувшись в коробку, Диана вопросительно тянет вверх тонкую бровь.
— Ну, ты все там же, на Московской бирже работаешь?
— Ага, все там же, на бирже. — Плюнув на расшифровку клинописи на коробке, она поднимает на меня глаза — холодные, колкие. Непримиримые.
— Кем? Аналитиком?
— Нет, руководителем проектов.
— Я всегда знал, что ты далеко пойдешь, — за каким-то хреном резюмирую я.
— А я, Лебедев, благодаря тебе вообще далеко пошла! — внезапно резко отрубает она, и в ее голосе я слышу намек, который не понимаю. Вопросительно смотрю на неё: «В чём дело?» Диана, словно спохватившись, вздыхает, и ее напряженные плечи начинают медленно расслабляться.
— Ладно, извини, ты тут не причем, — с неохотой произносит она и берется за корзинку двумя руками. — Просто у меня день сегодня тяжелый. Сначала будильник не прозвонил, потом пробки, я опоздала на работу и получила от начальства втык, — небрежно сообщает она, но я кожным покровом чувствую, что она врет.
Видимо, я еще не забыл, как она это делает.
— Отдыхать надо больше. Гулять, в гости ходить, — тем не менее, продолжаю двигаться в ее лживом фарватере.
— Гулять? — Рыжая изумленно распахивает глаза. — Лебедев, когда мне гулять? Я домой дай Бог в девятом часу прихожу. И потом, где в это время гулять? По району, ночью, одной? Чтобы приключения себе на задницу с местными таджиками искать? — и она смеется.
— У нас дворники вроде люди приличные.
— Мм, это они утром приличные, а ночью они очень даже задорные. — Рыжая, фыркнув, выпускает ручку корзинки из одной руки, и начинает другой рукой покачивать корзину из стороны в сторону.
И тут мне становится совсем интересно.
Судя по всему, наш разговор зашел в тупик (а как это еще понимать, если мы уже начали обсуждать тему таджиков на улице?), но Диана все-таки не уходит. То есть она даже не делает попытку многозначительно бросить взгляд на часы, чтобы попрощаться, или, как в незапамятные времена, бросить мне: «Ну все, мне пора, Рома». Ощупываю глазами ее фигуру, плавную линию шеи, крылья носа, которые нервно ходят туда-сюда. Вот только ее глаза я никак найти не могу — её взгляд постоянно от меня ускользает.
И все же у нее есть какая-то причина стоять здесь, со мной.
«Может, все-таки чувства ко мне?» — робко спрашивает у меня интуиция. Но… какие там чувства? Откуда? Да, было время, когда я пытался раскрутить ее на чувства, но вместо этого меня самого ими крыло. Так что дело, скорей всего, не в ее чувствах ко мне, а в том, что я просто знал о ней больше других.
Например, кто на самом деле был у нее первым мужчиной. И что за Лешей своим она бегала до упада, пока не добежала до ЗАГСа, а оттуда и до больницы. И что даже когда она была наивной девятнадцатилетней девочкой, то и тогда предпочитала прятаться, изворачиваться и извиваться змеей, пока от злости не ткнешь в нее палкой. И что в нашем разрыве с ней был все-таки виноват я, когда, устав играть в её игры, показал ей, что воспринимаю ее не более, чем довесок к своему имиджу в институте и собственному самолюбию. Хотя, если честно, то довеском была не она, а я; причем, довеском к её отношениям с Лешей. Вот только причина того, почему они разошлись, мне до сих пор не ясна. Правда, был какой-то шорох в социальных сетях, что это она послала его, но я этому не поверил. Просто она всегда была на его стороне. Она всегда его защищала.
— Ну, а ты как живешь? — тем временем произносит Диана, продолжая размеренно качать корзинку туда-сюда.
— Да, наверное, как и все, — я пожимаю плечами. — Два года назад развелся, сейчас пятилетнюю дочь воспитываю. В будущем году в школу пойдет.
— А… как там Лиза? — В первый раз слышу в голосе Рыжей искренний интерес.
— Лиза? Она в Америке. Кажется, снова замуж выходит... Впрочем, толком не знаю.
Диана пристально глядит на меня:
— Тебя что, это не интересует?
— Откровенно говоря, да. К тому же мы с ней сейчас практически не общаемся.
— Да? Забавно, — Рыжакова прищуривается. — А ты… Прости, а где ты сейчас работаешь?
На секунду задумываюсь, что ей сказать. Типичный ответ: «Я работаю на одной фирме». На какой? «На хорошей». Просто при фразе: «Я работаю в «Останкино» тебя либо забрасывают кучей остроумных ремарок, либо спрашивают, знаешь ли ты кучу пошлейших селебретис?
— В «Останкино», — в итоге сдаюсь я. Почему-то ей мне не хочется лгать. — Следующий вопрос будет, как скоро я стану звездой экрана?
— Следующий вопрос будет, чем ты занимаешься? Финансами, как и всегда? — Рыжакова, видимо, устав стоять на одном месте, пытается завести корзину себе за спину. Но так стоять еще неудобней, и она делает попытку поставить ее на затоптанный грязный пол.
— Давай, я подержу, — протягиваю руку. — Да, финансами.
Рыжая, поколебавшись, передает мне корзинку. Пока я вкладываю её в свою, чтобы держать обе корзинки вместе за ручки в одной руке, Диана опускает ладони в карманы пальто, повторяя мою недавнюю позу.
— Знаешь, Лебедев, а ты все такой же. Ты все такой же до отвращения правильный и аккуратный. Иногда ничего не меняется, — грустно заключает она, разглядывая лацканы моего итальянского, в тон пальто, темно-синего пиджака.
— А что, это плохо?
— Да нет, почему же, — она пожимает плечами. — Просто мне…
— Здрасьте! Пап, а где воробей? — звенит любопытный голос Юльки, внезапно возникшей у меня за спиной.
Возникает неловкая пауза.
Дав себе по башке за то, что я совершенно забыл о ребенке, оборачиваюсь к дочери, пытаюсь сообразить, что же мне ответить?
— А что тут у тебя? — не дождавшись ответа, Юлька подныривает к корзине и с интересом заглядывает в нее. Рыжая ошеломленно смотрит на Юльку, потом на меня. Сообразив, что это моя дочь, а она только что ляпнула при ребенке, Рыжакова теряется, но через секунду в ее глазах появляется дикая, пронзительная, поразившая меня до глубины души, боль. Острая, как осколок стекла — кажется, тронь пальцами и порежешься. Не понимая, что это с ней (Юлька, не смотря на свою жуткую шапку, выглядит вполне ничего), я удивленно уставился на Диану.
— Это Берлинские печенья от «Фили-Бейкер», — между тем одобрительно оглашает Юлька. — Правильно, что ты их взял, они самые вкусные. А сосиски — «Клинские». Вот смотри, я взяла! — и дочь, продемонстрировав мне пачку, принимается любовно укладывать ее в корзину.
— Погоди, это не наша, — перехватываю сосиски.
— А-а… А чья? — и Юлька в упор, как могут смотреть только дети, глядит на Диану. — Меня зовут Юля, — с нажимом произносит она.
— Диана, — Рыжакова будто глотает ком в горле.
— А — отчество? — и Юлька склоняет голову набок.
— Можно без отчества, я, по-моему, еще не очень старая, — придя в себя, слабо улыбается Рыжая.
— Вы не старая, но вы взрослая, — отбривает ее Юлька и, пока я с интересом слежу за развитием их диалога, продолжает как ни в чем не бывало: — А мне папа говорил, что взрослых женщин невежливо называть только по имени. Нужно обязательно добавлять отчество или говорить им «тетя». Например, тетя Диана, теть Люда… — дочь наивно вскидывает на меня глаза, видимо, собираясь добавить к списку еще и «тетя Ника». Сдвинув брови («Только попробуй!»), перевожу взгляд на сосиски: «Останешься без колбасы».
И Юлька мгновенно захлопывает рот.
— Тетя Люда — это мама ее лучшей подруги, — небрежно объясняю я Рыжаковой.
— А вы, теть Диана, вместе с папой учились? — и Юлька принимается поправлять свою шапку.
— Да нет, скорее, я у НЕГО училась, — с нажимом произносит Диана и вдруг смеется: — Юля, у тебя на шапке просто потрясающий кот.
— Правда? — радуется Юлька. — Я сама его сшила.
— Вместе с бабушкой, — добавляю я.
— Ну да, вместе с бабушкой, — и Юлька скисает.
— И все равно кот потрясающий. Это бабушкина идея? — Юлька отрицательно качает головой. — Твоя? — дочь обрадованно кивает, и Рыжая, неуловимым движением подхватив длинную полу пальто, опускается перед ней на корточки. — А ты, — кивок на корзинку с печеньем, — по-видимому, и читать умеешь, раз помогаешь папе ходить в магазин и выбирать продукты?
Сказано это с искренним восхищением, но Юлька виновато опускает вниз голову и начинает сопеть. После чего трясет головой, и кот на ее шапке жалобно мотается из стороны в сторону.
— Она пока не умеет читать. — Меня чуть ли не шатает от внезапно нахлынувшей злости. — Ну ладно, держи. — Вынимаю корзину Рыжей из своей, протягиваю её ей. — Подожди, — спохватившись, выуживаю оттуда сосиски.
Диана медленно поднимается, не сводя с Юльки растерянных и расстроенных глаз:
— Прости. Просто Юля так рассматривала этикетки, что я подумала… — начинает она.
— Ничего. Неважно. Ладно, прости, но нам пора, — избегая смотреть на нее, я гляжу в сторону касс. — Пока? Кстати, был рад тебя повидать.
— Теть Диана, я не умею читать, — Юлька вздергивает вверх подбородок. — Просто мы с бабушкой по телевизору иногда смотрим одну передачу, а там лысый мужчина с одной очень живой тетей все время рассказывает, какие продукты вкусные. А я их запоминаю, по эти-кет-кам, — старательно произносит Юлька.
— Юль…
— А еще у нас дома есть кот, почти вот такой, — и дочь указывает на помпон. — А вы замужем, теть Диана? — без перехода задает она новый вопрос.
— Юль! — одергиваю я дочь.
— Нет, я не замужем, — медленно, за каким-то лешим объясняет ей Рыжая.
— А-а… А еще я пирожные очень люблю, — и дочь-себе-на-уме заглядывает Диане в корзинку. — А папа мне их просто так никогда не покупает. Но в гостях мне можно.
— Юль?!
— Что? — интересуется Юлька, явно играя на Рыжую. Диана переводит на меня взгляд и смотрит так, точно я жлобствую, не покупая печенье дочери, хотя, если дать Юльке волю, то та бы давно жила в сахарнице. И из-за взгляда Рыжей меня накрывает во второй раз.
— Юль, а ты напросись к тете Диане на чай, — с веселой яростью предлагаю я. — А мы за это до дома ее подвезем. Тебе же тетя Диана понравилась?
Я даже сам не знаю, что я хочу услышать в ответ.
— Конечно понравилась, потому что теть Диана на куколку Барби похожа, — в очередной раз «радует» меня Юлька и в темпе добавляет: — Но только можно я сначала приглашу теть Диану к нам в детский сад на утренник, а потом мы уже чай у нее попьем? А то ты учил меня, что напрашиваться в гости сразу нехорошо.
«Ах ты Господи…»
Рыжая переводит на меня ошеломленный взгляд.
— Ну что, теть Диана? — я ехидно гляжу на Рыжую. — Как насчет чая с пирожными?
И, кажется, я уже даже паясничаю. Хотя, разумеется, ни о каких гостях не может идти и речи, включая поход Рыжей к Юльке на утренник.
— Юля, а когда у вас праздник? — к моему удивлению подает голос Диана, и теперь я вскидываю на нее ошарашенный взгляд. Собираюсь ей сказать, что, вообще-то, ей туда идти не потребуется (во-первых, туда моя мать пойдет, во-вторых, я её туда не приглашал), но Юлька уже сдает меня с потрохами:
— Седьмого марта, в восемь тридцать утра. А вы знаете, где мой детсадик?
— Знаю… — кивает Рыжая.
«Еще б ты не знала!»
— … А во сколько закончится праздник?
— В десять утра, — поет Юлька и спохватывается: — А вы точно придете?
— Я постараюсь, — не сводя с нее глаз, медленно произносит Диана.
«Только попробуй!» — я в упор смотрю на нее.
«Вообще-то, это ты первым начал», — я читаю иронию и насмешку в ее серо-зеленых глазах.
— Ладно, дамы, это все хорошо, но не пора ли нам к кассам? — сдавшись (не хочу с ней воевать, особенно при ребенке), предлагаю я.
— Теть Диана, — опять возникает Юлька, — а хотите, мы вас до дома вашего подвезём?
«Что ж за день-то сегодня такой, а? В Юльку словно черти вселились. Хотя… подождите-ка… Моя дочь, что, сводничает?»
— Да нет, не надо, я рядом живу, — Диана, придерживая ладонью прядь волос, наклоняется к Юльке. — До свидания, Юля. Я была очень рада с тобой познакомиться, — серьезно произносит она.
— Ага. А я — с вами, — важно, как взрослая, кивает ей Юлька. — И не забудьте про праздник.
— Может, как-нибудь встретимся? Пока. — Я, не глядя на нее, протягиваю Юльке ладонь.
Рыжакова пожимает плечами и, небрежно кивнув мне, стремительно разворачивается на каблуке и скрывается в хлебном отделе. И только у кассы я понимаю, что за все время нашего разговора она ни разу не назвала меня по имени.
И это делает больно. Но все уходит, хотя осадок все-таки остается.
Рассчитавшись на кассе, мы с Юлькой идем на улицу. Помогаю дочери усесться в машину, вручаю ей пакет. Наблюдаю, как Юлька заботливо пристраивает его на сидении и для верности пропускает в его ручки худенькое запястье.
— Ну и что это было? — вздыхаю я.
— Где? — Юлька, играя в святую невинность, начинает хлопать ресницами.
— Перестань, а? — Я морщусь.
— А я себя на кассе прилично вела, — Юлька упорно делает вид, что не понимает меня.
— Я тебе про Ры… то есть я про теть Диану тебе говорю. Что за намеки такие? — Принимаюсь искать сигареты, но, спохватившись, сую руки в карманы. — Ты же в жизни ни к кому в гости не напрашивалась.
— А-а… А она мне понравилась. Она лучше, чем твоя тетя Ника, — выдав это, дочь отворачивается, а я в очередной раз даю себе по башке, но теперь за то, что однажды сдуру познакомил её со своей любовницей. — И, кстати, теть Диана не глядит на тебя так, как тетя Люда.
— Ну и как тетя Люда глядит на меня? — думая о своем, рассеянно интересуюсь я.
— Ну как, как… Точно скушать хочет.
«Ну все, приехали. Хотя… а что ты хотел? Твоя дочь далеко не слепая».
— Юль, а можно я сам как-нибудь разберусь? — помолчав, говорю я.
— Ну и как ты разберешься? Снова исполнишь? Приведешь ко мне тетю Нику на праздник? Или пришлешь бабушку? — Юлькины глаза мрачно вспыхивают в темноте. — Ты же не хочешь пере-се… пе-ресек…
— Пересекаться, — машинально подсказываю я.
— Да, точно. Спасибо, — Юлька кивает. — Ты же не хочешь с теть Людой пересекаться? Она же тебе не нравится?
— А вот ты прямо очень хочешь, чтобы я пришел на утренник, да? — Я упорно игнорирую намеки Юльки.
— Хочу! Это же мой праздник! Я, между прочим, выступление подготовила! — упирается моя дочь.
— Тебе же не нравится, когда я на утренниках исполняю?
— Конечно, не нравится. Потому что ты там всегда сидишь один, с унылым лицом, чтобы с незнакомыми дядями и тетями не разговаривать. Тебе же не нравится, когда к тебе незнакомые лезут? Вот ты и исполняешь. — Юлька обиженно шмыгает носом и обреченно машет рукой. — Ладно, всё. Можешь не приходить.
«Ну что, допрыгались, Роман Владимирович?»
Помедлив, поддергиваю брюки и присаживаюсь на корточки:
— Юль?
— А?
— Посмотри на меня.
— Ну, что? — нехотя поворачивается ко мне Юлька.
— Я правда приду.
— Честно? — дочь с подозрением глядит на меня.
— Честно.
— А как же теть Люда? — у Юльки загораются интересом глаза.
Осторожно щелкаю ее по носу:
— А это не твое дело.
Просто я уже понял, как можно убить двух зайцев».
10601 просмотров | 5 комментариев
Категории: Современный любовный роман, Роман, Серия, Эксклюзив, Отношения при разнице в возрасте, Современный любовный роман, Социально-психологическая драма, Кова Юлия
Тэги: юлия кова, манипулятор
| Доступный формат книг | FB2, ePub, PDF, MOBI, AZW3 |
| Размер книги | Роман. 9,90 алк |
Эксклюзивные авторы (116)
- появились новые книги
Авторы (1109)
Подборки
Комментарии
Свои отзывы и комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи, купившие данную книгу!
Войти на сайт или зарегистрироваться, если Вы впервые на сайте.
Подборки книг
#ДворцовыеТайны #КосмическаяСтрасть #КурортныйРоман #ЛитСериал #ЛюбовьОборотня #Наследница #Некроманты #Отбор #Попаданка #ПродаМастер #СлужебныйРоман #СнежнаяСказка #Студенты #ШармПервойЛюбви #ЭроЛитМоб Young adult Авторские расы Азиатская мифология Академия, школа, институт и т.д. Альтернативная история Ангелы Ассасины Асуры Боги и демиурги Бытовое фэнтези В гостях у сказки Вампиры Ведьмы, ведуньи, травницы, знахарки и т.д. Воры и воровки Герой-телохранитель Гномы и дварфы Городское фэнтези Дарк фэнтези Демоны Детектив Домашние животные Драконы Драма Жестокие герои Истории про невест Квест Киберфантастика Кинк Космическая фантастика Космические войны Литдорама Любовная космическая фантастика Любовная фантастика Любовное фэнтези Любовный гарем Любовный треугольник Любовь по принуждению Маги и волшебники Мелодрама Метаморфы Мистика и ужасы Молодежка Морские приключения Морское фэнтези Некроманты и некромантия Неравные отношения и неравный брак Оборотни Орки Остросюжетный роман Отношения при разнице в возрасте Пирамида любви Повседневность Попаданки и попаданцы Преподаватель и ученица Призраки и духи Приключенческое фэнтези Прыжки во времени Путешествия во сне Рабство Свадьбы и браки Светлые эльфы Скандинавский фольклор Славянский фольклор СЛЕШ / Фэмслеш Смена пола Современный любовный роман Социально-психологическая драма Стимпанк Темные эльфы, дроу Фамильяры Феи и дриады Фейри Феникс Фэнтези Европы Чужое тело Эротическая фантастика Эротическое фэнтези
> Когда появится 2 часть на Призрачных Мирах.
Отправила часть 2 на ПМ еще в этот вторник. Она на модерации, я это вижу. Я тоже ее с нетерпением жду.