Бракованная царица. Янина Веселова
Магазин Книги автора Комментарии (6) Похожие книги Предыдущая книга Следующая книга
Держитесь подальше от учителей истории, девочки, а если не можете, хотя бы не спорьте с этими страшными людьми. Последствия могут быть катастрофическими. Какими? Что скажете о попадании в прошлое? Не верите? Вот и Юля не верила, а потом проснулась в теле Евдокии Романовой. Той самой постриженной в монахини царицы - нелюбимой жены Петра Первого. К счастью, до пострига еще далеко, и есть время спастись самой и спасти маленького царевича Алексея.
Понимая, что производственного романа с царственным супругом не получится, Юля решается на побег. Куда заведут ее приключения? В скучную Эстляндию, суровую Шотландию или в романтическую Венецию? Где, а главное с кем она найдет свое счастье?
# Считающая себя адекватной и рассудительной авантюристка
# Славный малыш
# Загадочный герой
# Страсть
#Псевдо-исторический антураж
# Приключения
Возрастные ограничения 18+
Отрывок «Бракованная царица. Янина Веселова»
ПРОЛОГ
Как становятся попаданками? Дурацкий вопрос, конечно, но все-таки? Я про литературных героинь, если что. Как оно там на самом деле происходит, пока не знаю и не тороплюсь узнавать. И все же...
Если чуточку подумать и повспоминать, то получается, что чаще всего героини перемещаются в другой мир после смерти. Они попадают в авто и авиакатастрофы, становятся жертвами террористов и маньяков. Кого-то бьет током, кого-то кирпичом. Некоторых разбивает инфаркт-инсульт или еще какая холера. Особо отличившиеся героини умудряются просочиться в иной мир через мусоропровод, спасибо, что не через канализацию. Нескольких дам разразило громом, то есть молниями, иногда даже шаровыми. Про сосульки, падающие с крыши, по ошибке открытые двери, падения в колодец... Особняком стоит кома, но ее я и вспоминать не хочу, слишком уж это распространенный способ попадания, слишком роялистый.
Очень часто переход в другой мир происходит на грани жизни и смерти. Плавающим в ‘нигде’ героиням (или героям, не суть) сообщают, что умерли они по ошибке или ангельскому недосмотру, а потому имеют право на перерождение. Усопшие, не будь дураки, тут же начинают торговаться на предмет всяческих плюшек и прочих игровых систем. Ой, про компьютерные игры-то я и позабыла. Склероз. Через них перемещаются только так.
Теперь насчет самого попадания. Как правило героини обзаводятся телами юных барышень, хотя читала я и про беззубых дам постбальзаковского возраста, но редко. В норме героини сплошь магически одаренные красавицы, к ногам которых падают и сами в штабеля укладываются драконы, эльфы, оборотни, вампиры и прочие ректоры магических академий. Прошу заметить, что все они сплошь принцы, иногда даже на белых лошадях.
Эх, да что там говорить, я и сама грешила чем-то подобным. Графини, герцогини, царевны и королевишны выходили из-под моего пера (на самом деле из-под клавиатуры, конечно, но перо как-то поэтичнее). И мужчины были им под стать. Один единственный раз отправила героиню в пыточный подвал. Прямо в лапы палача, и то по итогу превратила его в целителя и многодетного отца. Но сегодня я буду строга, если не сказать, сурова. Отправлю несчастную Юлию Васильевну Огневу (это у героини фамилие такое, если кто не понял) в лапы злой, нет, злющей, свекрови. Обеспечу ее гулякой мужем, жадной до власти родней, проблемами и врагами (могущественными, прошу заметить). Пусть крутится как хочет, вот! А как же плюшки? Что ж будут и они, и розовые сопли в придачу. Без них никак. И еще будет любовь страстная, всепобеждающая и высокорейтинговая. Так что несовершеннолетним к прочтению не рекомендуется. Роспотребсоюз, ты видишь, я предупредила.
Итак, судари и сударыни, мадам и месье, леди и, я надеюсь, джентльмены, мы начинаем!
***
- Вот скажи, кого из исторических личностей ты хотела бы спасти? - допытывалась пьяненькая Наташка.
- Что за странный вопрос в три часа ночи? - Юля удивленно моргнула. - Ложись-ка ты, дорогая, спать.
- Нет, погоди, - подруга нетвердой рукой набулькала еще по рюмашке коньячка, подвинула поближе початую коробку конфет (вторую, первую дамы уже благополучно приговорили) и лимончик, после чего повторила свой вопрос.
- Чапаева, - Юля тяпнула коньяку и зажевала лимоном.
- Хорошо пошел? - Наташка была убийственно серьезна. Складывалось такое впечатление, что подруге до зарезу нужно было услышать честный ответ. Зачем он ей понадобился на праздновании развода, ее, не Юлькиного, непонятно.
- Тогда Штирлица, - шлея под хвост попадает не только подруженьке. - А после спасения я мучила бы их с Чапаевым анекдотами. Пошлыми.
- Само-собой, - Наталья печально подперла кулаком щеку и тяжело вздохнула. Похоже про развод она позабыла, полностью переключившись на проблемы спасения исторических личностей. - Сегодня на уроке в одиннадцатом классе я задала этот вопрос. Как думаешь, что мне ответили?
- Все кинулись спасать Павла Первого и Николая Второго с семьей, - Юля ни секунды не сомневалась.
- Точно. Никто не захотел спасать Пушкина с Лермонтовым, Ричарда Третьего или Юлия Цезаря, даже на Антония с Клеопатрой забили. Всем Романовых подавай. Знаешь, как обидно стало? Учу их учу, и ничего. Все отскакивает как от стенки горох. Может, я плохой учитель?
- Хороший, даже очень, а дети... Думаю, тут все дело в том, что опрос был устным. Кто-то постеснялся озвучить свои мысли, кто-то поленился думать, а остальным на самом деле было жалко Романовых.
- Разумно, - приободрилась подруженька. - А все-таки, Юль, кого бы спасла лично ты?
- Никого, - как следует подумав, определилась та.
- Почему? - Наташка подалась вперед, впечатавшись пышным бюстом в стол. - Неужели не жаль никого?
- Жаль, даже очень многих, только... - Юля замялась, подбирая слова. - Понимаешь, их смерть уже вплетена в ткань реальности... Спасение любого изменит историю.
- Знам, читам. Бредбери любим, про эффект бабочки помним, - насупилась Наталья. - Только скучно это, Юль.
- Нормально.
- А если реальность другая? - наседала косенькая подружка. - Параллельный мир.
- Как будто параллельный мир не жалко гробить, - не повелась Юлька.
- Скучная ты, - Наталья залпом допила содержимое рюмки. - И жестокая. Хуже моих одиннадцатиклассников.
- Ну прости, - развела руками Юля.
- Ни за что, - отрезала Наташка и, покачиваясь, удалилась вглубь квартиры.
- Ночевать-то останешься? - крикнула она вслед.
- Такси вызову, - раздался обиженный голос из уборной. Похоже Наталья Михайловна слишком близко к сердцу приняла проблемы спасения исторических деятелей.
- Как знаешь, - Юля пожала плечами и стала собирать со стола.
***
- Значит, не спасешь? - уже полностью одетая Наталья замерла в дверях.
- Не-а, - зевнула Юлька, мечтая только об одном - поскорее лечь спать.
- Даже Евдокию Лопухину?
- Здрасьте, - оторопела хозяйка квартиры. - Ее-то зачем спасать? Она и так всех пережила: и мужа, и детей, и даже внуков.
- Ну и дура!
- Евдокия? - вполне мирно поинтересовалась Юля.
- Ты, - подружка была неумолима.
- Все, Наташ, иди, таксист заждался, - вышло резковато, но всякому терпенью приходит конец.
- Мы еще вернемся к этому разговору, - пообещала поддатая гуманистка и удалилась, громко хлопнув дверью.
- Капец, - других слов у Юли не нашлось.
Она поскорее закрылась, отключила телефон, чтобы обезопасить себя от ночных допросов закусившей удила исторички, рухнула в постель и уснула, чтобы увидеть... естественно Наташку.
Трезвая. Строгая, если не сказать суровая, Наталья хмурила брови, собирала в куриную гузку накрашенные алой помадой губы, тыкала в Юльку указкой и требовала немедленного ответа.
- Кого из исторических личностей ты хочешь спасти?
- Отвали! - попятилась от такого напора та.
- Ответь, - напирала грудью Наташка.
- Никого! - еще шаг назад.
- Не ври! - упорствовала та.
- Себя! - не выдержав, заорала Юлька.
- Я так и знала! - незнамо с чего обрадовалась Наталья. - Я тебя насквозь видела! Эгоистка! Приспособленка! - она обличающе ткнула указкой, норовя попасть подруге в глаз.
- Ай, - отшатнулась не ожидавшая такой подлянки та.
Каблук не нашел опоры. Юлю повело. Потащило назад. Поволокло. Ей бы закричать, а горло сдавило, да еще и свихнувшаяся Наташка тут как тут. Как ткнет в грудь указкой. Как взвизгнет:
- Лети! Спасайся!
Ну Юлия и полетела, а куда деваться.
***
- Благословен Боже наш, ныне и присно и во веки веков! - пропел красивый баритон над бедовой Юлькиной головой.
- Аминь, - хором поддержали певца. - Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе.
Пахнуло ладаном. ‘Концерт?’ - сбитая с толку недавним паденьем задумалась девушка и решилась приоткрыть глаз. Правый. Левый с детства видел хуже.
Небольшая комната с низкими расписными сводами оказалась полна народу. Женщины в длинных темных одеждах, мужчины в рясах. Все со свечами, крестами и торжественно-печальными мордами. И посреди этого ужаса на лавке возлежала Юлька, сложив руки на груди. И тоже со свечкой.
‘Театральная постановка?’ - удивленная девушка вытаращила и второй глаз, но быстро зажмурилась. От страха и вообще.
- Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли, - истово молился народ, не обращая решительно никакого внимания на Юлины подмигивания.
Это пугало. Не сама молитва, понятно, а происходящее в целом. Хотелось вскочить, убежать, на крайний случай под одеялом спрятаться от окружающей жути. Вот только ничего не получалось. Сил не было. ‘А может это просто кошмар? - понадеялась Юля. Страшный сон, в котором меня отпевают.’ ‘А, нет, - спустя минуту, - поняла она, - пока только соборуют.’
Ошибки быть не могло. Недавно умершая бабушка Юлии была особой глубоко верующей. ‘День смерти лучше дня рождения,’ - следом за царем Соломоном раз за разом повторяла она и к переходу в вечность готовилась так истово, что древние египтяне обзавидовались бы. Смертный узел баба Лида собрала за двадцать лет до кончины. Собственные похороны распланировала от и до. Деньги на них отложила. Памятник оплатила. Автобус и тот заказала. Соборовалась. Трижды.
- Хороший обряд, - всякий раз доказывала она паникующей внучке. - Пользительный. Лечебный, если хочешь знать.
Юля ничего такого не хотела.
- Точно тебе говорю, - сердилась бабушка. - Он для того и придуман, чтоб душу и тело исцелять, а уж если не получилось, то отпущать ее на небеса безгрешной. Почитай вон книжечки, убедись, но сначала пригласи мне батюшку. Не откажи, милая.
Внучка и не отказывала. Зачем? Правда, не понимала, почему бабуля все время заставляла ее присутствовать при таинстве, злилась, психовала, зато сейчас мысленно благодарила мудрую старушку. Без ее науки стократ страшнее пришлось бы. Между тем ряженые взмолились о покаянии.
‘Дело идет к концу,’ - догадалась Юля и покрепче зажмурилась. Совсем скоро она почувствовала легкие прикосновения ко лбу, крыльям носа, щекам, губам, груди и рукам. ‘Елеем мажут,’ - поняла и рискнула открыть глаза. Как раз вовремя. Убийственно серьезный священник, возложил руку на Юлькину голову и затянул молитву о прощении грехов.
- Благослови, отче, и прости мя грешную, - кое как прошептала девушка, получила в ответ кроткую улыбку и к, своему удивлению, уснула, как в омут рухнула.
***
- Ну, наконец-то, - встретила ее Наташка. Слава Богу, на это раз она была без указки, хотя и злая по-прежнему. - Где ты шляешься? Я тебя уже заждалась.
- Соборовали меня, прикинь, - пожаловалась Юля.
- Как уже? - оживилась подруга. - Отлично. Я даже не ожидала, что так удачно получится.
- Только не говори, что это твоих рук дело, не поверю.
- Зря, - пожала плечами Наталья. - С верой оно легче.
- Ты с ума сошла? - опасливо покосилась на подругу Юлька.
- Я? - рассмеялась Наташка. - Скорее это у тебя крыша поехала. До соборования вон достукалась.
- Несмешно.
- А я и не смеюсь. Я тебе помочь хочу, мы же подруги. Ладно, слушай, - отбросила веселость Наталья. - Только не перебивай, времени мало, - она покосилась на часы. Пять минут до звонка.
- Ага, - заторможенно кивнула Юля. Спорить с Наташкой, включившей училку, было опасно для здоровья.
- Дело в том, что отпевали тебя по моей вине, - призналась она настолько серьезно, что реплику про соборование, Юлька просто проглотила. - И не смотри так испуганно, бесишь.
И снова настороженное молчание в ответ.
- Сама не знаю почему, но зацепила меня тема спасения исторических личностей, просто до печенок достала, до гипофиза... А твоя упертость и вовсе выбесила. Штирлица она собралась анекдотами мучить. Приколистка. И так мне захотелось тебя в прошлое отправить, чтоб на своей шкуре... чтоб осознала... И вот...
- Что?
- Отправила, - виновато развела руками Наталья. Сама не знаю как, но отправила. В общем, ты теперь Евдокия Лопухина.
- Чего? - Юля оказалась способна только на короткие реплики. Слова подлиннее застревали в горле. При этом сам факт попадания почему-то не подвергался сомнению, равно и возможности Наташки. Во сне и не такое случается. Особенно после коньяка, а уж если он паленый... Тут и до реанимации дело может дойти.
- Я говорю, что с сегодняшнего дня ты стала Евдокией Федоровной Лопухиной, последней русской царицей, женой Петра Первого. Год на дворе семь тысяч двести третий от Сотворения мира, месяц май, день...
- Какой год? - слабым голосом спросила Юля.
- Тысяча шестьсот девяносто третий, дремучая ты женщина, - поморщилась Наталья. - Тебе двадцать четыре, мужу двадцать один, свекрови...
- А она-то тут причем?
- Свекрови сорок один, - ‘не заметила вопроса’ Наташка. - Осталось ей месяцев восемь, не больше. До весны точно не доживет. Доконаете вы Наталью Кирилловну. Сынок загулами да пьянками, ты скандалами, так что надо тебе поторапливаться. Не успеешь мужа к себе за это время привязать, получишь охлаждение и в перспективе монастырь. Хочешь в монастырь, Юль? - подруга подняла на подругу совершенно безумные глаза.
- Издеваешься? - обиделась та.
- Самую капельку, - хмыкнула Наталья. - В общем, времени у тебя немного, но думаю управишься. Мужа влюбишь, станешь ему опорой.
- Верной соратницей, - подсказала Юлька.
- Ага, - расплылась в улыбке Наташка. - Станете на пару окно в Европу прорубать, Питер строить и шведов под Полтавой гонять. Как тебе перспективка, а?
- Мрачноватая, - честно ответила Юля.
- Да ладно, - не поверила Наташка. - Только подумай, чего ты сможешь добиться! Аж дух захватывает, такого можно наворотить. Стоит только подсказать Петру...
- А вот хрен тебе, Наташ, - обломала разогнавшуюся прогрессоршу Юля. - Не собираюсь я Россию с колен поднимать и с алкашом Петрушей производственные романы крутить. У меня вообще большие подозрения на его счет. Небось не зря он с Алексашкой ночевал.
- Да ты!.. - зашлась в праведном гневе подружка. - Ты можешь столько сделать! Главное начни, а там само пойдет.
- Поедет, - поддержала Юлька, а потом покачала головой. - Не полезу я в политику, зашибут.
- А как же? - совершенно растерялась Наталья. Теперь она совсем не походила на всемогущую вершительницу судеб. - Я же так хорошо все придумала.
- Вот и занимай место царицы, а я не нанималась.
- Значит, в монастырь поедешь Юль? - грустно спросили подруга.
- Не-а, - открестилась от такой радости Юлька. - В Италию махну. Давно в Венецию хотелось!
- Ты этого не сделаешь, - обиженно задрожали губы вершительницы истории. - Не посмеешь. Я так все хорошо придумала. Ты должна вынести урок...
- Вынесла уже, - Юлька покрутила пальцем у виска. - Как проснусь, первым делом куплю путевку в Италию.
- Ты в другом теле, дура! В другом времени! В другом, магическом, придуманном мной мире! - Наталья уже завывала.
- Тем более, - широко улыбнулась Юля, ни на грош не поверив подруженции.
А зря, та говорила чистую правду.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Разбудил Юлю колокольный звон. Радостный и многоголосый он разорвал, развеял ночные кошмары, разметал их по лесным чащам, загнал в глубокие колодцы и погреба, наполнил душу радостью, посулил, что все будет хорошо.
- Малиновый звон на заре, - припомнив бабулину любимую песню, девушка потянулась и открыла глаза. - Скажи моей милой земле... - вторая строчка встала поперек горла. Прямо как рыбья кость. Враспор. И не вздохнуть, не охнуть, а все потому, что давешний сон про соборование продолжался.
Слава богу, что не в смысле обряда, а только в плане антуража. В общем, Юля оказалась в знакомой комнатушке с расписными сводами. Только и разницы, что проснулась она не на лавке, а в кровати, да за окошком посветлело. Ну и колокола, да...
- Проснулась матушка-царица, открыла свои ясные оченьки, - раздалось радостное, стоило Юле пошевелиться.
- Кха-кха-кха, - от души раскашлялась та, не в силах произнести ни слова.
Оно, пожалуй, и к лучшему. Вряд ли дородная бабенция, приплясывающая вокруг Юлиной кровати, оценила бы отборный русский мат, рвущийся с языка ‘матушки-царицы’. Тут надобно отметить, что особого пристрастия к обсценной лексике Юля не имела, хотя в силу полученной профессии умела ругаться на пяти языках, включая родной русский. Дело в том, что Юлия Васильевна Огнева была переводчиком. Она в совершенстве владела немецким, английским, французским и итальянским языками, тем и жила. И очень даже неплохо. К примеру, совсем недавно закончила ремонт. Оставшаяся от бабушки двушка давно в нем нуждалась, вот Юлька и привела квартиру в порядок. А что грохнула на это все накопления - дело житейское.
- Думаешь, переделав тут все, избавишься от боли? - напрямую спросила бестактная Наташка да еще и ручкой махнула, указывая масштаб переделок. - Надеешься, что обновленный интерьер поможет забыть о смерти Лидии Сергеевны?
- Бабушке понравилось бы, - ушла от ответа Юля. Даже самой близкой подруге она не собиралась рассказывать о том, как страшно по вечерам одной в пустой квартире. Что уж говорить про ночи. Наверное, со временем станет полегче, но когда оно еще будет. Только неистребимый огневский оптимизм помогал Юльке держаться на плаву.
- А с Димкой у вас как? - не отставала Наталья.
И снова Юле нечего было ответить. Не рассказывать же о том, что на любовника просто нет сил. Не в плане секса, в плане общения. Выслушивать многословные монологи о правильном питании и наборе мышечной массы? Увольте. Лучше помочь себе самой, а потом спокойно сериальчик посмотреть или книжку почитать.
- Может мне кота завести? - понимая, что молчание слишком уж затягивается, задумалась Юля.
- Рано, - отрезала подружка. - До кота тебе еще лет семь-восемь. Вот тридцать пять исполнится, и можешь заводить, а пока лучше нового мужика заведи. Точно, - обрадовалась Наташка. - Развеяться тебе надо, причем срочно. Слетай куда-нибудь.
- А пандемия? - вяло отбрехивалась Юлька.
- Ерунда. Зараза к заразе не пристает, - отмела доводы разума Наталья. - На той неделе отпразднуем мой развод, и отправлю тебя, - посулила она.
И ведь не обманула. Отправила. Неуемная женщина!
***
‘Наверное я все-таки сплю, - наблюдая за радостной незнакомкой, думала Юля. - Главное, сон интересный какой. Реалистичный.’ ‘Звуки, запахи, тактильные ощущения, физиологические...’ - непроизвольно поморщилась она, почувствовав настоятельную потребность посетить уборную. Чтобы отвлечься от требований организма, Юля прислушалась к заунывным причитаниям.
- Никто окромя меня и не надеялся, что ты матушка на поправку пойдешь. Наталья Кирилловна уже невесту царю-батюшке искать собралась, даже траур по тебе сократить велела.
- Что мелешь, дура?! - вырвалось словно само собой. - Типун тебе на язык.
- Не вели казнить, - баба прикрыла рот рукой и сделала страшные глаза. - Только правда это. Не рада тебе свекровушка. Никто не рад, только я...
- Вижу я радость твою, - отмахнулась Юля, чувствуя дикую усталость. - Ни воды подать, ни лекаря позвать. Или и ты моей смерти хочешь?
- Да я... я... - вылупила глаза баба. - Сей секунд все будет, матушка-царица, - толстуха опрометью бросилась к дверям.
- И болтай поменьше, - в спину ей прикрикнула Юля и без сил откинулась на подушки. От недавней радости не осталось и следа, да в целом поплохело. Навалилась слабость, к ней добавилась тянущая боль внизу живота, желание посетить удобства никуда не делось. Но самое плохое, что дурацкий сон все никак не заканчивался.
- Что ж, - рассудила Юля, - будем посмотреть, как тут и что. А еще будем помалкивать, потому что молчание, как известно, золото.
Очень скоро комнатка наполнилась людьми. Юлю посетила давешняя баба, какой-то мужик в иноземном наряде и две шустрые девчонки и уродливая карлица. И ладно бы только они, за порогом распахнутых настежь дверей собралась целая толпа. Слава богу, что иностранец догадался выставить почти всех прочь. Так и сказал, брезгливо сморщив нос:
- Пошли вон. Ви есть мешайт медицинский осмотр. Donnerwetter (немецкое ругательство. Дословно: гром и молния)
Народ, услышав заморское чертыхание, восхитился, умилился, дружно перекрестился и свалил. В спаленке остался лишь немец, давешняя тетка да Юлька.
- Я есть герр Клюге - иностранец отвесил куртуазный поклон, да такой низкий, что подмел ‘ушами’ рыжего парика застеленные коврами полы, - ваш докторус.
- Что со мной? - оценив растяжку эскулапа, Юля приняла из рук бабенции (не забыть узнать, как ее зовут) кубок с ягодным морсом.
- Вы есть потеряйт ребенок, - отчитался герр Клюге (автор его выдумала и глазом не моргнула). - Сильный кровь, горячка. Вчерашняя ночь наступать eine Krise - перелом, кризис. Ваше величество почти умереть. Гореть лихорадка...
- Но сегодня я чувствую себя совсем неплохо, - напугалась Юлька. Шутки-шутками, а так и кони двинуть можно. Помирать даже если все вокруг лишь сон, она не собиралась.
- Сие есть чудо, - обрадовал ‘царицу’ немец. - Gestern geschah ein Wunder.
- Угу, - согласилась Юля. Вчера и правда случилось чудо. Только совсем не такое, как думают во дворце. Это же дворец? Где там Петр жил после того, как отправил сестрицу Софью в монастырь? В Кремле вроде. Вместе с женой, маменькой и братцем Иваном. Вернее, не жил, а наезжал. Навещал, так сказать семейство.
- По-русски говорите, херр докторус, - напомнила о себе примолкшая было тетка. - Нечего при царице-матушке лопотать непонятно.
- Я есть не понимать всякий крокодилус, - немец снова сморщил породистый свой нос. - Я делать осмотр.
- Да я тебя! - уперев руки в боки, бабенция поперла на Клюге, и быть бы ему биту, если бы не Юля.
- Уймись, подай докторусу руки вымыть, - остановила склоку она. - Пусть лечит.
- Зачем? - хором удивились оба.
- Затем, - коротко, но информативно ответила Юля. - Я так хочу, мало вам?
Им хватило. Засуетилась баба, забегали откуда-то взявшиеся девочки, заворчал, жалуясь на диких русских Клюге. Одна радость - ругался он по-немецки и успел порассказать много интересного. Оскорбленное глупыми бабами светило европейской медицины выражений не выбирало. Да и к чему? Кто поймет речь цивилизованного человека в этом пусть и роскошном, но свинарнике? Тупые, ни на что негодные курицы, которые неспособны ни мужа удержать, ни ребенка доносить. Ни чета они крепким прусским фрау и фройляйн. Уж те своего не упустят. Не зря же молодой царь во дворец носа не кажет, ночуя в немецкой слободе. Напрасно его глупая жена льет слезы и доводит себя до крайней степени безумства. Вон, даже ребенка потерять умудрилась свинья раскормленная. Так бездарно потеряла пусть и призрачный шанс вернуть мужа в лоно семьи. Лучше бы уже померла, честное благородное слово!
‘А вот хрен тебе, козел голштинский!’ - скрипнула зубами Юлька и аж застонала - не от боли, от обиды. Но и того хватило преданной бабенции, которая пуще собаки напустилась на Клюге.
- Я есть не делать ничего плёх, - натурально испугался тот. - Я лишь осмотреть ее величество.
- На дыбу тебя, ирода, - не купилась бдительная тетка, чем заслужила слабую Юлину улыбку.
- Я извиняться, - эскулап бухнулся на колени. - Я взять урина и кровь ее величество на анализ.
- Чего? - оторопела Юля.
- Смотрейть и нюхайть, - сбивчиво залопотал Клюге. - Внешний вид много говорить опытный доктор, - рассуждая таким образом, он подполз к саквояжу и зарылся в него в поисках чего-то одному ему известного.
Юля с теткой наблюдали за немцем, вытянув шеи и переглядываясь. Наконец, он вынырнул из кожаных глубин, держа в руках скальпель.
- Нет! - недорезанным поросенком взвизгнула Юлька. - Ни за что!
- Но я лечить... - растерялся Клюге.
- Травами желаю лечиться! Постом и молитвой! - из последних сил заголосила ‘матушка-царица’, перед которой во весь рост встала перспектива заполучить заражение крови. - Позовите батюшку!
- Федор Авраамовича? - изумилась бабенция, имея в виду натурального папашу Евдокии Лопухиной. - Так нету его на Москве.
- Священника зови, дура! Духовника моего! А этого, - Юля указала на затихарившегося немца, - в три шеи гони.
- Будет сделано, матушка, - обрадовалась баба. Господи, как же ее зовут? И не спросишь ведь. - Сей момент пошлю за отцом Павлом (обратно выдуманный персонаж).
- И попить захвати, - напомнила о насущном Юля, постепенно успокаиваясь.
***
Надолго в одиночестве ее не оставили. Снова вперлись всем кагалом, включая карлицу, к которой присоединилась товарка по несчастью. Гнать Юля никого не стала, вовремя вспомнив, что такое понятие как личное пространство в то время отсутствовало. Народ кучковался как мог. Роевая, мать ее, жизнь, но зато не скучно и тепло, да...
Решив, что на данном этапе толпа в спальне может принести пользу, Юля окончательно утихомирилась и даже осмелилась объявить о своих потребностях. Стоило ей открыть рот, как кровать отгородили ширмочкой, взяли матушку-царицу под белы ручки, усадили в споро принесенное креслице и скромно удалились. Кое-как управившись, (нерожавшей Юльке букет ощущений показался просто чудовищным) она вернулась в постель. Утомленный организм тонко намекнул, что неплохо было бы отдохнуть, но получил отказ. Ибо сон в данный момент представлялся недопустимой роскошью. Самозванной царица следовало смотреть за окружающими, слушать и по возможности анализировать услышанное.
Информация - вот в чем нуждалась Юля. А откуда ее лучше брать как не из сплетен и шепотков, которыми насквозь был пронизан дворец? Мамки, няньки, приживалки, юродивые, сенные девки доподлинно знали о том, что творится под древними сводами. Решив, никого не смущать и самой не смущаться, Юля прикрыла глаза и превратилась в слух. Ее расчет оказался верным. Увидев, что царица придремала, присутствующие принялись делиться впечатлениями. Заговорщицким шепотом они пересказывали друг-другу новости, от которых у Юльки волосы дыбом вставали. Получалось, что Наташкиной милостью попала она в банку с пауками или того хуже - с голодными крысами, где сильный сжирает слабого.
Охладевший к жене Петр в открытую путался с любовницей, дружно ненавидимой всеми кроме самодержца и иноземцев, ставленницей которых она и являлась. Монсиха (Анна Монс - реально существовавшая историческая личность. Была фавориткой Петра I более десяти лет) на всеобщую ненависть плевать хотела с колокольни Ивана Великого, чем доводила общественность до крайних степеней возмущения. Единственной кто волновал любовницу была, как водится, законная жена. Царица Евдокия мешала немке.
Мать Петра - Наталья Кирилловна невестку тоже не жаловала. Ее не устраивало решительно все: слишком наглая, языкастая родня Евдокии, сама Евдокия, не сумевшая удержать внимание мужа и теряющая одного ребенка за другим (достоверно известно, что у Евдокии и Петра было трое детей, старший Алексей, позднее казненный отцом, а также Александр и Павел, умершие во младенчестве).
- Зря я на Дуньку понадеялась, - часто сетовала Наталья Кирилловна, откушав грушевого взвару со сливками. - Никакого толку от бабы. Только и может лаяться.
- Хуже собаки, право слово, - подпевали ей приживалки.
- Брешет и брешет, - тяжело вздыхала Нарышкина, - а толку нету. От меня в свое время муж не бегал, с немками - лютеранками не путался.
- Потому что ты, матушка, смолоду и до сих дней - лебедь белая, а невестка твоя - дура затхлая, - поддакивали близкие боярыни.
Соправитель Петра - Иван V с супругою хоть и были тихи и благочестивы, Евдокию тоже не любили. Впрочем, они не любили бы любую, оказавшуюся на ее месте бедняжку. Особенно, если она способна родить сына. Ведь у Ивана, несмотря на все старания, получались только девки.
Даже царевна Наталья и та жену брата ненавидела. Лютой ненавистью. Лютейшей. Если бы взгляды могли убивать, лежать бы Евдокии мертвой. По мнению играющих на ковре карлиц и примкнувших к ним сенных девок дело тут было нечисто.
- Не братская там любовь, не сестринская, - боязливо глянув по сторонам шепнула одна из карлиц. И все с ней согласились (непроверенный, но тем не менее исторический факт. Некоторые историки склоняются в пользу версии о том, что между Петром и Натальей существовала связь. Вообще о темпераменте и сексуальных аппетитах царя слухи ходили самые чудовищные. Понятно, что правды нам уже не узнать, да оно и не надо).
И словно всего этого было мало, народ зашептался и вовсе о запретном. Мол, испортили царя на гульбищах бесовских, что на богопротивном Кукуе проходят. Там не токмо бабы гулящие, там и содомский грех пышным цветом цветет. И самый главный содомит среди всех - Алексашка Меншиков. Мол, не зря к Петру в опочивальню пробрался.
От таких разговоров мозги у Юльки вставали в разные, в основном неприличные позы. Одно дело читать о подобном, укрывшись теплым пледом и попивая какао с зефирками, и совсем другое окунуться в сие гуано с головой. ‘Ну Наташка, ну гадина. Удружила,’ - злилась бедная попаданка, не зная, как быть, и что делать. И ведь в Кремле не отсидишься, или уморят, или в монахини постригут. И это в лучшем случае. Помнится, поначалу Петр I собирался жену казнить. Насилу отговорили.
Неужели придется бежать? Может быть, есть другой выход? Что бы там Юля не говорила подружке, сейчас девушка уже не была столь категорична. Да, положение непростое, но зато она царица. Огромного на минуточку государства. Она - мать наследника, а это дорогого стоит. Да, у прежней хозяйки этого тела (куда она, кстати, подевалась? Непонятно) не заладилось с мужем. Воспитанная по Домострою Евдокия просто не поняла устремлений Петра, но она-то Юлька совсем другая. Она может стать верной соратницей мужа, его опорой, да и в постели... Куда там Анне Монс со всей ее раскрепощенностью до женщины двадцать первого века?
‘В общем, будем посмотреть. Может все не так страшно? - храбрилась Юлия Васильевна. - Молодой, энергичный муж, слабая здоровьем свекровь, мой интеллект и знание истории... Прорвемся.’
Ответ на ее молитвы и чаяния последовал незамедлительно. Загрохотали шаги, настежь распахнулась дверь, и в спаленку ворвался он. В смысле Петр. Приживалки так и порскнули в стороны, словно завидевшие голодного кота мыши. Раз, и нет никого. Только пристально рассматривающие друг друга супруги.
- Ну здравствуй, жена, - дернув длинной шеей, начал Божиею милостию, пресветлейший и державнейший царь и великий князь Петр Алексеевич всея Великия и Малыя, и Белыя России самодержец.
- Здравствуй, государь мой, - дипломатично ответила Юлька, не сводя глаз с человека, перевернувшего весь жизненный уклад государства и вошедшего в историю под именем Петра Великого.
Он и правда был велик. Пока только в смысле длины. Шириной природа Петра обделила. ‘Молоденький какой, несуразный, - думала Юля, разглядывая вошедшего. - Высокий, узкоплечий. Глаза круглые, волосы темные, вьются. Лицо... Так и не скажешь, какое оно. Вроде симпатичное, круглое. Если бы не нервный тик и манера то и дело задирать подбородок, был бы даже привлекательным.’
- Ты, говорят, помирать собралась? - поинтересовался Петр. Этак походя, не затрудняя себя выражением сочувствия. - Соборовали вчерась?
- На все божья... и твоя воля, - запнувшись вначале, в духе уважения к институту самодержавия закончила Юлька. И угадала. На ярких губах мужа заиграла довольная улыбка.
- Верно говоришь, - Петр присел на лавку около окна. Видно, брезговал близко подходить к болящей. - Не прибрал, стало быть, тебя Господь. Жалко. На Троицу помирать хорошо, благостно.
- В церкву хочется, а нельзя, - Юля мудро прослушала сентенции самодержца на тему смерти. Может он и не хотел обидеть жену, кто его знает? Вон бабушка тоже мечтала в праздник помереть. Все о Пасхе грезила или на крайний случай о Красной Горке. Успокаивать-то Юлька себя успокаивала, но чем дольше смотрела на сидящего у окна мужчину, тем отчетливее понимала - ничего у них не получится, не срастется и не наладится. Не ее это человек.
- Очистишься, тогда и пойдешь, - пожал узкими плечами тот. Тема церкви Петра не интересовала. Его вообще тяготила беседа с постылой женой. Видно, матушка послала к болящей, а почтительный сын не сумел отказать. - Можешь даже на богомолье съездить, - вдруг оживился он. - В Суздаль. Покровский монастырь хвалят зело. Пригляделась бы как там, а, Дуняш?
- Может и съезжу, - раньше времени не стала перечить та. - Отдохну душой от грязи мирской да за здоровье Натальи Кирилловны помолюсь. За тебя и Алешеньку Господа попрошу.
- С собой его возьми, - услышав о матери, Петр быстро утратил интерес к разговору. Ясное дело, что она невестку пусть и нелюбимую в монахини постричь не даст. Дунька по-любому ей милей Аннушки. Потому как русская, православная да еще и жена законная. К тому же боярыня, а не распутная кабацкая девка. ‘Ничего, придет время, только срок дайте,’ - c неудовольствием оглядел так и не ставшую по-настоящему близкой супругу Петр. - Как-то ты подурнела, - скривился он. - Бледная вся, худая.
- Болезнь никого не красит, - миролюбиво заметила Юля, выныривая из собственных невеселых дум и в который раз убеждаясь, что не срастется у нее с супругом богоданным. Ибо козел он. И урод. И не только физический, но и моральный, ко всеобщему несчастию.
- Ладно, пойду я, - заторопился Петр. - Скоро к себе не жди, потому надумал я в Архангельск ехать. Собираюсь верфь закладывать, корабли строить буду, ибо флот... - увлекся было он, но не найдя поддержки в жене лишь махнул рукой, а та, подавив зевок, только платочком вышитым помахала. Типа, лети голубь. Перышко тебе в задницу.
- Все-то ты в заботах, государь, все в делах, - проглотив колкости, пролепетала нежно.
- Само собой, - лесть пришлась Петру по вкусу, но разжалобить не разжалобила. - Так ты насчет Суздали не позабудь, - бросил напоследок, и был таков.
- Съезжу, - вспомнив вкусную суздальскую медовуху с пряностями, пообещала Юля. О том, что именно в Покровском монастыре Евдокию Лопухину постригли в монахини она мудро ‘позабыла’.
Кстати о медовухе, а куда, собственно, запропастилась безымянная толстуха? Забилась в чулан под лестницей, спасаясь от царского гнева? Вероятнее всего. Что ж это, как говорится, показатель... Знак того, что Юльке надеяться не на кого. Придется подобно барону Мюнхаузену самой тащить себя за косу из болота. Тем более, что косищу Евдокия отрастила знатную. Жаль, цвет подкачал. Какой-то он был невнятный, серовато-русый, скучный какой-то...
Впрочем, это самая меньшая из бед, свалившихся на Юлину голову. И самая легко решаемая. Отвар ромашки, луковая шелуха и хна запросто могли бы решить эту проблему, а вот Петр... На него управу не найдешь. Еще раз так и этак покрутив идею объединения семьи, Юлька отбросила ее. И не только потому, что молодой царь ей не понравился. В конце концов пословица про ‘стерпится - слюбится’ не на пустом месте возникла.
Просто ей нечем привлечь Петра. Знаниями? Не так уж и много их у переводчицы. К тому же у мужа возникнет справедливый вопрос: откуда они взялись? Не может малограмотная тетка в один день прозреть и проникнуться прогрессивными идеями. То же самое относится и к постели. Начни она выказывать Петру умения, достойные итальянских куртизанок, что он подумает? Каким пыткам подвергнет, чтобы узнать откуда скромная Дуняша понахваталась этакой гадости.
Постельная акробатика - занятие, подходящее для любовницы. Жена должна быть скромной и добродетельной. Да и противно бороться за внимание Петра, соревнуясь с царевной Натальей, Анной Монс и Алексашкой Меншиковым. И это только в постели. Что говорить про политику, в которой Юля совершенно не разбиралась. Да что там, она и о реалиях семнадцатого века имела довольно смутное представление.
Даже память настоящей Евдокии была недоступна, что порождало массу проблем. Проколись Юлька, выдай себя хоть чем-то, и о пострижении в монахини будешь только мечтать. Во время допроса с пристрастием, ага (допрос с пристрастием это дознавательное мероприятие, в ходе которого на человека оказывается физическое, психологическое и эмоциональное воздействие, а по-простому: бьют, матерят, пытают и запугивают).
Так что побег - единственный способ сохранить жизнь и свободу. Главное не горячиться, как следует все продумать и подготовиться. А пока назло всем следует выздороветь, ну и освоиться на новом месте. К тому же остается надежда, что все это лишь затянувшийся кошмар, который может прерваться в любой момент.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Надежды проснуться в родной отремонтированной квартире оказались напрасными. Каждый божий день Юля просыпалась в одном из спальных покоев Теремного дворца, лечилась травками, под колокольный звон слушала сплетни сенных девок и даже понемногу начинала вставать. Ко всему прочему она имела счастье познакомиться с родней - свекровью Натальей Кирилловной, золовкой Натальей и теткой Петра, старушкой Марьей Алексеевной, которой в то время едва исполнилось тридцать пять.
- Да уж, короток женский век, - вздыхала Юля, думая о том насколько несправедливы люди, считая молодую женщину древней вековухой, тем самым хороня ее заживо. Впрочем, и старушке процентщице, убитой Раскольниковым, было всего сорок два...
- Не думай о плохом, матушка, - всякий раз успокаивали ее сердобольные карлицы. - Краше тебя на Москве никого нету.
- Вот именно, - поддакивала им толстуха, оказавшаяся Татьяной Скорняковой-Писаревой, приставленной к Евдокии еще покойной матерью (обратно выдуманный персонаж. Автор честно искал приближенных к царице Евдокии дворян, но кроме имени любимого карлика никого не нашел). - Глянь-кось, красавица наша, в зеркальце, убедись.
Юля глядела. Что сказать... Особой красоты в облике Евдокии Лопухиной она не усматривала. Мышасто-русые волосы, светло-карие глаза, удлиненный овал лица, прямой носик, губки бантиком, толстенькие щечки, второй подбородок. Откуда Петр взял, что она худая, бог весть. По скромному Юлькиному мнению, этому телу следовало скинуть килограмм восемь. Минимум. Впрочем, если добавить внешности Евдокии красок и убрать лишний вес, она и правда превратится в красавицу, да такую, что при встрече не узнать.
Это, кстати, очень радовало Юлю, потому что давало надежду на успешный побег, который, хорошо подумав, наша попаданка решила приурочить к богомолью. Жаль, конечно, что Петр говорил о суздальском монастыре. Куда как лучше было бы, отправь он жену в Псков. Оттуда до Риги ближе. Почему именно туда? Потому что из школьного курса географии Юлька помнила, что Рига один из крупнейших портов на Балтике. К тому же она успела узнать, что там имеется русское подворье, а это значит, что купцы караваны в Ригу водят, и к ним можно прибиться.
Слухи подтвердила свекровушка-змеюшка: как-то раз во время совместной трапезы посетовала на то, что утесняют православных в этом богопротивном городе. Пары возмущенных восклицаний в адрес подлых рижан хватило, чтобы Наталья Кирилловна поделилась информацией. Она в отличие от ‘хворой невестки’ имела возможность общаться с боярами и думными дьяками. Правда пользовалась этим редко, предпочитая мирную жизнь в кремлевском тереме. А ведь в руках Натальи Кирилловны была сосредоточена огромная власть, за которую следовало благодарить любящего сына.
Пока Петр занимался строительством потешного флота на Плещеевом озере и гульбищами в Немецкой слободе, она правила как могла. Назначила министрами нескольких бояр, поставила над ними младшего брата (Лев Кириллович Нарышкин 1664-1705) и вздыхала себе у окошка, слушая сказки да вспоминая молодость. А то, что Россию разворовывали, так на все воля божья... Да и нету таких людей, которые о собственном кармане забывают.
Впрочем, вопросы русской государственности беспокоили Юлю еще меньше, чем Наталью Кирилловну. Все ее усилия были направлены на подготовку побега. Постепенно складывался маршрут собирались деньги, уходил лишний вес, крепло здоровье...
С ним, со здоровьем в смысле, получилось особенно удачно. Все без исключения жители Теремного дворца уверились, что царица Евдокия вот-вот отправится на тот свет. И худеет-то она не по дням, а по часам, и румянец со щечек исчез, и волосья будто порыжели. Вслух, конечно, о таком не говорили, но по углам шептались. Дошло до того, что самодержец Всероссийский письмецо ласковое прислал, в котором беспокоился о здравии жены да напоминал о намеченном богомолье. Прямо так и писал: ‘Поезжай-ка ты, Дуня, поскорее в Покровскую обитель, поелику здоровья не имеешь. А помирать, не исполнив обещанное худо...’
Дабы простимулировать хворую супругу Петр с нарочными передал ей изрядный бочонок скатного жемчуга и три пуда соленой рыбы да распорядился пожаловать царице две тысячи ефимков (русское обозначение западноевропейского серебряного талера). Благо потратить она их все равно не успеет и с собой на тот свет забрать не сможет, потому как у гроба карманов нету. По-любому деньги в семье останутся. А ежели и пожертвует Евдокия серебро на церковные нужды, не оскудеет казна царская.
Юлька растрогалась до слез. До чего же ей с мужем повезло. Зря она его козлом ругала. Своими руками денег на дорогу отсыпал, валюты европейской. Благодетель. Дай ему Бог здоровья на множество лет!
***
Лето успело перевалить за половину, когда Наталья Кирилловна отпустила-таки невестку на богомолье. Сделала она это скрепя сердце и нипочем не разрешила бы хворой Евдокие покидать Кремль, если бы не настоятельные просьбы Петруши и Наташеньки. Сын в кои-то веки забрасывал маменьку письмами, дочь ныла денно и нощно, невестка... Наталья Кирилловна была уверена, что Евдокии Покровский монастырь уже в кошмарах снится, и ехать ей туда страсть как не хочется.
Потому как дура-дурой, но соображение имеет. Понимает, что богомолье это лишь репетиция перед будущим постригом (воспитанная в доме англофила боярина Матвеева Наталья Кирилловна прекрасно знала, что такое репетиция, театр, пьеса и все такое прочее), который ее ждет. Лишь волей свекрови жила Дунька в Кремле.
- Знаешь, - как-то раз после дневного сна Наталья Кирилловна отвлеклась от подсчета воробьев за окошком и поглядела на доверенную боярыню, - а пусть едет Дунька в монастырь, оглядится там, примерится. Авось поймет, кому обязана царской милостью.
- Верно говоришь, царица-матушка, - угодливо прошелестела придворная змеища, - Истинную правду глаголешь.
- И я так думаю, маменька, - перестала делать вид, что вышивает Наталья. - Пусть Дунька себе келейку потеплее присмотрит.
- Недобрая ты, дочка, - ‘осудила’ Наталья Кирилловна, с любовью глядя на царевну-красавицу.
- Покаюсь завтрева на исповеди, - пообещала мамина радость и вдруг нахмурилась. - Алешеньку бы не стоило в такую даль тащить. Маленький он еще.
- Согласна я с тобой, Наташенька, - царица прижала руки к пухлой груди своей. - Только Петруша настаивает, чтоб малец при матери был. Уж и не знаю, чего ему втемяшилось.
- А Дунька чего?
- Просит Алешеньку на Москве оставить. Говорит тяжело ему в дороге де будет, - пригорюнилась Наталья Кирилловна.
- Да? - встрепенулась царевна. - Тогда пусть едет с сыном. Не стоит нам маменька, Петруше из-за пустяков перечить.
На том и порешили.
***
О русские дороги, сколько сказано о них! Сколько сердца вложено в те слова. Большинство из сказанного в приличном обществе не повторишь. И все же всякому, едущему по просторам матушки России, удается найти свои, с кровью вырванные из сердца эпитеты. Трясясь по ухабам в доисторическом тарантасе, Юлька тоже внесла свою скромную лепту.
Ну может и не доисторическом, но очень древнем. Да и не тарантас то был, а богато украшенный возок, но кому от этого легче? Не самозванной царице точно. И не на второй день путешествия. Вот кто бы мог подумать, что из Москвы до Суздаля (совершенно недавно я с удивлением узнала, что Суздаль мужского рода. Воистину, век живи, век учись) можно добираться двое суток. Быстрее царицын поезд ехать не мог. Да-да, я не ошиблась, именно поезд - целая пропасть повозок, кибиток, возков и телег, под завязку забитых ворохом нужных и не очень вещей, в которых без устали копошились царевичевы мамки-няньки, приживалки и остальные всякие холопки. Даже передвижная кухня следовала за матушкой-царицей в Покровский монастырь.
‘Ужас, натуральный ужас,’ - вздыхала Юлька, обессиленно привалившись к стене возка. Все попаданские планы побега летели псу под хвост. О, какой же наивной она была, надеясь имитировать утопление, и, пользуясь поднявшейся суматохой, сбежать. Да с Евдокии глаз не спускали, стерегли пуще злата-серебра... Царские прихвостни, папу их старорежимную за ногу! И словно этого было мало, к ‘мамусе’ попросился царевич Алексей. Юлька так обрадовалась, что ни в сказке сказать, ни пером описать, потому как детей, откровенно говоря, не любила. В принципе.
Она вообще была чайлдфри (childfree - свободные от детей. В русском языке даже нет полного аналога этого слова. Бездетные это все люди без детей. Например, те, которые не смогли стать родителями по разным причинам, но хотели бы. Чайлдфри - те, кто не желает и не страдает от этого). И вовсе не из любви к современным модным течениям. Это был сознательный выбор.
Все наши проблемы из детства, вот и Юлькины были оттуда же. Рано лишившись погибшего в автомобильной аварии отца, она осталась с матерью. Та, погоревав маленько, снова выскочила замуж. Мужем ее стал человек глубоко религиозный. Можно даже сказать православнутый на всю голову. Бабушкины фанаберии на почве подготовки к жизни вечной были детским лепетом по сравнению с тараканами дяди Толи.
Будучи человеком харизматичным, он оказывал огромное влияние на окружающих. Одной из жертв его обаяния и стала Светлана Огнева. Выйдя замуж второй раз, она круто изменила свою жизнь и жизнь Юли. И ладно бы дело ограничилось воскресной школой. Духовное образование еще никому не мешало. Хуже было то, что Светлана с Анатолием принялись активно размножаться. При этом они почему-то оба были уверены, что нянчиться с их детьми должна старшая сестра. Мнением восьмилетней девочки мать с отчимом, как водится, поинтересоваться забыли.
За пять лет их семья пополнилась тремя девочками: Верочкой, Наденькой и Любочкой. Анатолий и Светлана мечтали о сыне, но добрый боженька посылал им только девок. Супруги не сдавались, истово исполняя супружеский долг. В результате чего на подходе уже была Софочка. И тут Юля взбунтовалась. Нет, она не капризничала, не качала права даже в органы опеки и попечительства не обращалась. Просто сбежала с домашней каторги к бабушке по отцу. Чему последняя оказалась очень рада.
Лишившиеся бесплатной няньки родители возмутились и попытались вернуть беглое чадо в семью. Бабушка и внучка воспротивились. Причем активно. Вплоть до обращения куда надо. В результате оскорбленные в лучших чувствах мать и отчим оставили их в покое, напоследок пообещав молиться о вразумлении старой и молодой грешниц. С тех пор для Юли настала спокойная жизнь. Девочка узнала, в чем заключается разница между истинно-верующими и фанатиками от религии, и была совершенно счастлива. Именно тогда она и решила никогда не заводить детей.
И не передумала, не-а... Юля даже с сестрами практически не общалась, до сих пор считая их нуждающимися в уходе сопливыми малявками. И тут вдруг сын. Получите, распишитесь. И не откажешься, потому как всем и каждому известна нежная любовь царицы Евдокии Федоровны к сыночку Алешеньке. А он, между прочим, слюнявый, капризный и в платьице одет. Фу прям.
Ну то есть не только несчастного царевича, а вообще всех малолетних пацанчикиков наряжали в рубашки ниже колен, и усе... Гуляй, Вася. Штаны мальцам выдавали лет в пять и то в лучшем случае. Такая вот рашен традишен. Хотя и за рубежами нашей прекрасной Родины творилась такая же фигня. Даже принцев не миновала чаша сия. Вся разница в том, что порфиророжденных рядили в парчовые и бархатные платьюшки. В этом плане слюнявому и сопливому из-за режущихся зубов Алексею еще повезло. Его одевали попроще и поудобнее.
И все равно капризный, приболевший царевич Юльку страшно бесил, но еще сильнее ее выводили из себя неспособные успокоить мальчишку няньки. Разогнав бездельниц, она посадила парня на колени и стала играть с ним в сороку-воровку, попутно придумывая наказание гадине Наташке, по вине которой замутилась вся эта бодяга.
В глубине души понимая, что подруга к попаданию в тушку Евдокии Лопухиной не имеет никакого отношения, ибо масштаб не тот, Юля все же не могла перестать ее винить в случившемся. Отдавала себе отчет, что той ночью произошло что-то плохое, страшное, непоправимое... Скорее всего Огневой Юлии и в живых уж нет... Но понять и принять, а тем более смириться с этим она не смогла и, чтобы не сойти с ума, придумала себе развлечение.
В минуты, когда окружающая действительность казалась особенно мерзкой, когда гнев подступал слишком близко, грозя утопить все живое вокруг, настроение падало ниже плинтуса, или приключалась какая-нибудь особо отвратная хрень, Юля придумывала куда бы, а вернее в кого, отправить заклятую подружку. К примеру, в данный конкретный момент Наталья представлялась Юльке Клеопатрой, но не молодой красавицей, а пожившей, вкусившей разочарований женщиной.
Вот Наташка просыпается в роскошной опочивальне, потягиваясь на драгоценном ложе. Она полна сил и уверена в собственном могуществе, но открываются двери...
- Великая царица, наш флот потерпел поражение. Антоний пал смертью храбрых, - доносится до нее словно сквозь вату.
И все... Тишина... И пусть любительница истории выпутывается, как знает. Ведь хотела же спасти историческую личность. Пусть начнет с Клеопатры, которой суждено погибнуть от укуса змеи через несколько часов! От таких мыслей Юльке легчало, хоть и ненадолго.
6012 просмотров | 6 комментариев
Категории: Фэнтези, Любовный роман, Приключения, Эротика, Роман, Эксклюзив, Альтернативная история, Попаданки, Приключенческое фэнтези, Эротическое фэнтези, Любовное фэнтези, Веселова Янина, Топ-100 Историй Для Взрослых
Тэги: янина веселова, бракованная царица, нашитам
| Доступный формат книг | FB2, ePub, PDF, MOBI, AZW3 |
| Размер книги | Роман. 10,06 алк |
Эксклюзивные авторы (78)
- появились новые книги
Авторы (1184)
Подборки
Комментарии
Свои отзывы и комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи, купившие данную книгу!
Войти на сайт или зарегистрироваться, если Вы впервые на сайте.
Вспомните хотя бы Лукрецию и Чезаре Борджиа. Они, как известно, были незаконнорожденными. Все знали, что их отец не кто иной как римский папа Александр VI. Незаконнорожденность никак не мешала им. А дети мадам Монтеспан и Людовика XIV? Папаша их даже за Петра Великого сватал, чеТак что у Юлькиного малыша все будет хорошо
Что же касается продолжения, я собираю материал. Все таки подобные вещи даже в псевдоисторическом антураже с нахрапа не пишутся. А то что вам немного не хватило...
Не знаю, мне кажется, что это неплохо. Значит затронула тема. Выходит не зря я старалась.
27.06.2022, 02:47
26.06.2022, 20:12
19.05.2022, 20:50
16.05.2022, 09:48
Подборки книг
#Академка и Студенты #Вампиры #ВедьмаИщетЛюбовь #ДворцовыеТайны #Дневник моей любви #КосмическиеИнтриги #КурортныйРоман #ЛитСериал #Любовь на спор #ЛюбовьОборотня #Магический детектив #Наследница #Некроманты #Отбор #Полюбить Дракона #Попаданка #ПродаМастер #СемейныеИнтриги #СнежнаяСказка #Фамильяры в деле! #ЭроЛитМоб Young adult Авторские расы / Редкие расы Азиатские истории Академия, школа, институт и т.д. Альтернативная история Боги и демиурги Бытовое фэнтези В гостях у сказки Вампиры Ведьмы, ведуньи, травницы, знахарки и т.д. Гендерная интрига Герой-преступник Городское фэнтези Дарк фэнтези Демоны Детективное фэнтези Драконы Европейское фэнтези Жестокие герои (18+) Истории про невест Квест / LitRPG Космическая фантастика Литдорама Любовная фантастика Любовное фэнтези Любовный гарем Любовный треугольник Любовь по принуждению Маги и волшебники Мелодрама Мистика и ужасы Молодежка Морские приключения Некроманты и некромантия Неравный брак / Мезальянс Оборотни Остросюжетный роман Отношения при разнице в возрасте Первая любовь Попаданки Призраки и духи Приключенческое фэнтези Прыжки во времени Рабство Сентиментальный роман Скандинавский фольклор Славянское фэнтези Служебный Роман Современный любовный роман Социально-психологическая драма Стимпанк Триллер Фамильяры Фейри Эльфы Эротическая фантастика Эротический современный роман Эротическое фэнтези
И вроде бы, что тут может быть цепляющего… в истории про «попаданку»? Но каждая, каждая книга - проработанный мир, «живые», сложносоставные и харАктерные герои, вопросы и ответы на них… и не обязательно что тебе, читатель, понравятся ответы но вот,что ты им поверишь - наверняка.