Клевер на удачу. Ольга Свириденкова

ГЛАВА 1

{Смоленск, май 1878 года}

Женни Алфимова в десятый раз перечитывала письмо жениха. И никак не могла поверить, что написанное в нем – правда. Вчера, когда она получила это письмо, у нее мелькнула отчаянная надежда, что его мог писать вовсе не Вася, что это чей-то жестокий, отвратительный розыгрыш. Но потом они с матерью поехали к Пушкевичам, и все сомнения рассеялись. Он раздумал жениться на ней и сбежал из города – за неделю до свадьбы, к которой уже были закончены все приготовления!

И так поступил тот самый Вася Пушкевич, которого Женни целый год ждала с турецкой войны, за которого так тревожилась и молилась. Ради него она отказала двум состоятельным претендентам на свою руку, испортила отношения с матерью и сестрой. И вот она – награда!

«Милая Женни! Ради всего святого, прости меня и не проклинай! Там, на Балканах, я встретил другую женщину, которую глубоко полюбил. Мне не стоило возвращаться в Смоленск и готовиться к свадьбе. Но так вышло… Мы с нею поссорились, и я полагал, что между нами все кончено. И вдруг она шлет мне письмо… Прости меня, милая Женни! Ты не заслужила, чтобы с тобой поступили так ужасно. Прощай, не поминай лихом! Да пошлет Господь тебе счастья и достойного жениха! Василий Пушкевич».

Бросив письмо на стол, Женни угрюмо нахмурилась. Как могло получиться, что она ничего не заметила, не почувствовала перемену в отношении любимого? Или Вася искусно притворялся, а она верила, потому что не ждала подвоха? Конечно, она видела, что Вася невесел и задумчив, но это казалось естественным для побывавшего на войне человека. А оказывается, причина была иной. Ее жених полюбил другую женщину и терзался из-за размолвки с нею. Готовился, как ни в чем не бывало, к свадьбе, а сам только и думал о своей новой возлюбленной.

Женни посмотрела на подвенечный наряд, аккуратно разложенный на софе. Вспомнила радостную суету с выбором фасона, примерками, и ее сердце болезненно сжалось. Платье, сшитое из белоснежного атласа, тюля и кружев, было дорогим и красивым. Как и ажурная кружевная фата с венчиком искусственных цветов померанца. И куда все это теперь девать? Запихнуть в печку и сжечь? Пусть вспыхнет ярким пламенем и сгорит, как сгорели ее надежды на счастье с любимым человеком…

– Евгения Петровна, маменька зовут вас в гостиную, – известила заглянувшая в комнату горничная.

Женни тяжко вздохнула и поморщилась, однако вниз поспешила: иначе мать сама бы примчалась в ее комнату. Раиса Андреевна Алфимова не отличалась повышенным тактом и никак не желала понимать, что дочери хочется остаться наедине со своим горем.

– Ну, моя дорогая, все идет согласно моим предсказаниям, – с мрачным торжеством объявила она Евгении. – Пушкевичи отказываются возместить нам затраты на свадьбу. У них, изволите видеть, денег нет… Как будто в моих глазах это может служить оправданием! Пусть влезут в долги, а мне возместят все-все, до последней копейки. А не возместят, так я на них в суд подам да еще и за бесчестье сдеру, а не только за напрасные траты!

– Мамочка, ради бога, не надо так волноваться! – В комнату вбежала младшая сестра Женни, девятнадцатилетняя Зина. – Вы убьете себя из-за этой проклятой несостоявшейся свадьбы!

Раиса Андреевна страдальчески вздохнула.

– Да как же тут можно оставаться спокойной? Столько расходов, хлопот – и все псу под хвост! А позор-то какой, господи помилуй! От гордецов Алфимовых сбежал жених. Наверное, уже весь город о нас судачит. И, конечно, все смеются над нами и радуются нашему несчастью!

Женни посмотрела на мать с улыбкой грустной иронии.

– Так вот что вас беспокоит? Толки и пересуды? А я думала, вы из-за меня так переживаете…

– Ты не стоишь маменькиных переживаний, эгоистка! – запальчиво крикнула Зина. – Тебе следовало самой бросить этого бедняка Пушкевича и выйти за приличного человека! К тебе сваталось двое таких женихов, и обоим ты отказала. А теперь… Так тебе и надо! Ты получила по заслугам и не жди, что мы будем тебя утешать и жалеть!

– Перестань, Зиночка, не трави еще больше мое сердце! – с театральным надрывом воскликнула Раиса Андреевна. – Как вспомню князя Еропкина, так мне умереть хочется. Особняк в Москве, прекрасное имение, пятьдесят тысяч годового дохода… И все это досталось не нам, а противной кривляке Волчковой!

– Надо было сосватать за него нашу Зиночку, – язвительно бросила Женни. – Ей ведь все равно, что жениху уже за полтинник и с него труха сыплется, был бы богат.

– Да, я бы пошла за него, с превеликой радостью! – со злостью крикнула Зина. – Хотя бы ради матери, чтобы она жила на старости лет в довольстве. Я не такая эгоистка, как ты и наша старшая сестра. К несчастью, я не так красива, как вы, и богатые женихи не сватаются ко мне.

– Ну что ты, мой ангел, зачем ты на себя наговариваешь?

Раиса Андреевна бросилась утешать Зинаиду, а Женни поспешила уйти. На душе было горько и тяжко. Никогда еще Женни не чувствовала себя такой одинокой и несчастной. Никто не хотел понимать, как ей плохо, никто не сочувствовал. И мать, и сестра жалели только себя, сокрушались о том, что теперь над ними будут смеяться да о потраченных напрасно деньгах.

Но этого следовало ожидать. Ведь женихи, которым отказала Женни минувшей зимой, считалась выгодными по меркам провинции. Первый – преуспевающий местный чиновник, второй – богатый старик князь Еропкин из Москвы. Женни была официально помолвлена с Пушкевичем, но ее мать не считала, что эта помолвка накладывает на дочь обязательства. И когда Женни отказала Еропкину, мать с сестрой ополчились на нее. Но любовь к Васе Пушкевичу и уверенность в его чувствах давали ей силы держаться. В конце концов, Раиса Андреевна смирилась и утешилась возможностью козырять перед обществом широтой своих взглядов. Мол, да, жених ее средней дочери небогат, но зато молод и хорош собой, а она не какая-нибудь тиранка, чтобы заставлять дочерей жить с богатыми стариками, как делают иные родители. А тут, наконец, и Василий вернулся из армии, начали готовиться к свадьбе. Не обошлось без скандалов с будущей родней. Раиса Андреевна желала закатить шикарную свадьбу, а небогатые Пушкевичи не могли позволить себе больших трат. Так что пришлось Раисе Андреевне, скрепя зубы, раскошеливаться на банкет.

И вот, всего за неделю до свадьбы жених сбежал! Нечем больше утешаться и козырять. Надменная, самолюбивая и злоязыкая мадам Алфимова сделалась посмешищем всего города.

Женни не представляла, как ей теперь жить в родительском доме. Да маменька с Зинаидой ее просто съедят! А бежать некуда. Старшая сестра Женни, Анастасия, вышедшая наперекор матери за инженера простого происхождения, жила сейчас с мужем за границей. Женни не сомневалась, что сестра согласится дать ей приют, но, к сожалению, та пока не собиралась возвращаться в Россию.

Мрачные размышления Евгении прервала горничная. Загадочно улыбаясь, служанка протянула ей кремовую визитную карточку с золотым тиснением и записку. «Граф Ипполит Вадимович Турновский», – прочитала Женни на визитке. В коротенькой же записке содержалась просьба прийти прямо сейчас в кондитерскую, расположенную в десяти минутах ходьбы от дома Алфимовых.

– Как это попало к тебе? – спросила Женни служанку.

– Принес один симпатичный молодой мужчина, – ответила та. – Он просил передать карточку и записку лично вам в руки. А еще он просил сказать, что ему нужно незамедлительно обсудить с вами одно важное дело, о котором невозможно говорить при ваших родных.

Отпустив горничную, Женни с минуту помедлила и начала одеваться. Она не строила никаких догадок и не задумывалась о том, что свидание с незнакомым мужчиной в кондитерской может ее скомпрометировать. Все равно, большего позора, чем уже случился, быть не могло.

Когда Женни открывала бумажник, чтобы спрятать в него записку и карточку, на глаза ей попался листок клевера с четырьмя лепестками. Она нашла его за три дня до бегства Пушкевича. Невесты часто ищут такие листочки перед свадьбой, чтобы брак оказался удачным. Вот и она отправилась искать… И, к своему изумлению и радости, нашла! Только вот удачи этот клевер ей совсем не принес. Пустое, глупое суеверие, и больше ничего.

Женни вдруг так разозлилась на несчастный листок, что ей захотелось разорвать его на мелкие клочки. Но в последний момент она передумала и закрыла бумажник. В конце концов, листок-то не виноват…

Подойдя к кондитерской, Женни с удивлением обнаружила, что дверь заперта, а на окнах спущены занавески. Однако не успела она о чем-то подумать, как дверь приоткрылась, и служащий пропустил ее внутрь.

– Входите, мадемуазель, вас ждут, – приветливо сказал он.

Незнакомый молодой мужчина поднялся навстречу Женни. Она машинально отметила, что выглядит он прилично: элегантный темно-синий костюм, серый атласный жилет, голубой муаровый галстук с изящной жемчужной булавкой. Из-под красивых черных бровей на Женни приветливо и заинтересованно смотрели внимательные синие глаза.

– Добрый день, Евгения Петровна, – проговорил он. – Благодарю вас, что откликнулись на мою просьбу и пришли. Садитесь, прошу вас! Что мне заказать? Кофе или, может быть, легкого вина?

– Бокал красного вина и кофе, – сказала Женни. – Сладостей не нужно: я не в том настроении, когда тянет пировать.

– Понимаю. – Он сочувственно посмотрел на нее, потом сделал заказ и, закурив с позволения Женни тонкую сигару, продолжал: – Евгения Петровна, прежде всего я хочу извиниться за то, что нарушил приличия и пригласил вас сюда. Однако предложение, которое я хочу вам сделать, столь необычное, что я не решился прийти к вам домой. Пришлось бы объясняться с вашей матушкой, одно да другое…

– Да, у нас дома было бы невозможно спокойно беседовать, – кивнула Женни. И, криво усмехнувшись, спросила: – Полагаю, вам известно, что мой жених сбежал накануне свадьбы?

– Известно, – кивнул он. – Хотя я не местный, а приезжий. Я только что продал свое небольшое имение: Высокое, в тридцати верстах к северу от Смоленска.

– Знаю это имение. Оно находится рядом с имением моей подруги.

– Дочери Федора Ивановича Никитина? – спросил Турновский. И получив утвердительный кивок, прибавил: – Я как раз и продал свое имение этому господину. И именно от него узнал… о ваших неприятностях.

Женни не сдержала протяжного, горестного вздоха. Слово «неприятности» было слишком мягким для обозначения кошмарной ситуации, в которой она оказалась. Разбитое сердце, растоптанное самолюбие и ни капли сочувствия даже от самых близких людей!

– Я уже две недели в Смоленске, – продолжал Турновский. – И я видел вас в парке Блонье: вы гуляли вместе с женихом и матерью. Поэтому мне стало любопытно. Жена господина Никитина обмолвилась, что из-за расстроившейся свадьбы вы оказались в весьма незавидном положении, что ваша матушка теперь вам житья не даст.

– Похоже, весь город сейчас занят тем, что обсуждает побег моего жениха, – мрачно усмехнулась Женни. – И то сказать, ведь здешняя жизнь небогата веселыми событиями! – Она отпила вина и выжидающе посмотрела на Турновского: – Итак, Ипполит Вадимович, что за предложение вы хотите мне сделать?

– Заключить со мной фиктивный брак.

На какое-то время Женни опешила.

– Повторите, пожалуйста, – попросила она, внимательно глядя на Турновского.

Он улыбнулся, и в его синих глазах загорелись веселые огоньки.

– Евгения Петровна, вы не ослышались. Я совершенно серьезно предлагаю вам стать моей фиктивной женой.

С минуту она озадаченно смотрела на него, не зная, что отвечать на такое немыслимое предложение. Потом глубоко вздохнула и проговорила:

– Вот, значит, как – фиктивный брак… А позвольте узнать, зачем вам все это?

– Затем, что иначе я не могу вступить в наследство, оставленное мне двоюродной бабушкой, – ответил он. – Видите ли… Эта почтенная дама считала меня легкомысленным шалопаем. Надо признать, что основания для такого нелестного мнения у нее имелись, – на его лице мелькнула озорная усмешка. – Но мне-то, черт побери, от этого не легче! Бабушка умерла полгода назад, отписав мне свое имущество. Однако вступить в наследство я могу лишь после женитьбы, а она совершенно не входит в мои планы. Мне двадцать семь лет, и я не имею ни малейшего желания обременять себя заботами о семье. И вряд ли такое желание появится у меня в ближайшие годы. Поэтому я давно подумывал о фиктивном браке, только подходящей кандидатуры не находилось.

– А я кажусь вам подходящей кандидатурой?

– Более чем. По рассказу госпожи Никитиной я понял, что вы страстно мечтаете вырваться из-под родительской опеки. Любимый жених вас предал, и вы, конечно, нескоро найдете ему замену. Разве что матушка принудит вас выйти за нелюбимого, но богатого, а вы с отчаяния согласитесь… И потом всю жизнь будете страдать! – Он помолчал, красноречиво глядя на собеседницу. – И зачем вам это, скажите на милость? Не лучше ли заключить фиктивный брак, сделку, которая принесет нам обоим несомненную выгоду?

– Но… – Женни в замешательстве теребила бахрому своей шали, – но ведь потом нам придется разводиться, а это весьма непросто!

Турновский беззаботно махнул рукой.

– Не тревожьтесь: у меня достаточно связей в высоких кругах, чтобы благополучно получить развод. Поживем годик вместе, дабы соблюсти приличия, а потом разведемся. Разумеется, вы получите солидное обеспечение. И тогда заживете в свое полное удовольствие, свободной и независимой дамой.

Женни допила вино и задумчиво покачала головой.

– Признаться, Ипполит Вадимович, я даже не знаю, что вам и сказать. Дело непростое, мне нужно подумать…

– Да о чем тут раздумывать? Соглашайтесь, Евгения Петровна! Подвенечный наряд у вас готов, банкет оплачен. И потом, вы только представьте, как будут поражены обыватели! Не успел один жених сбежать, как тут же появился другой. Да не абы кто, а столичный дворянин, граф, – глаза Турновского интригующе заблестели. – Можно не сомневаться, что все ваши злопыхатели лопнут от досады. А ваш бывший жених… Думаю, ему будет не очень приятно узнать, что вы так быстро перестали о нем тосковать.

Сердце Женни суматошно забилось. О да, это будет великолепный сюрприз для изменника Васи! Хоть он и желает ей достойного жениха, а все-таки известие, что она так быстро забыла его и вышла за богатого – да еще молодого и красивого! – столичного графа должно нанести удар по его мужскому самолюбию. И маменька… Неужели она избавится от ее тиранической опеки?! Ни мать, ни сестра больше никогда не скажут ей обидного слова, не будут чего-то от нее требовать или упрекать. Она станет свободной от них, вырвется из домашнего плена. Не верилось, что такое возможно, но… Вожделенная свобода и новая жизнь находились от нее на расстоянии вытянутой руки.

Выпрямившись, Женни торжественно посмотрела на Турновского.

– Ипполит Вадимович, я принимаю ваше предложение, – сказала она.

Его лицо просияло. Довольно прищелкнув пальцами, он вскочил со стула и торопливо наполнил бокалы. Потом сел на место, поднял свой бокал и с улыбкой провозгласил:

– Ну что ж… За удачную сделку, мадемуазель!

Невольно улыбнувшись в ответ на его лучезарную, мальчишески озорную улыбку, Женни протянула к нему свой бокал. Потом откинулась на стуле и медленно выпила вино. Оно показалось ей чудесным. А может, дело было не во вкусе вина, а в том, что к ней начинало потихоньку возвращаться ощущение радости жизни. Конечно, боль утраты была еще слишком сильна, но… Не умирать же ей теперь, в самом деле!

– Итак, Ипполит Вадимович, когда вы собираетесь делать мне официальное предложение? – спросила она, посмотрев на него с лукавством.

– Когда? Да, пожалуй, прямо сейчас. Ваша матушка будет потрясена, но, я думаю, отказа не последует?

– О, даже не сомневайтесь, что вам ответят согласием! – с сарказмом воскликнула Женни. – Маменьке будет все равно, что она вас не знает, главное – избежать позора и утереть нос завистникам.

– А свадебные расходы я ей оплачу, – сказал Турновский, вставая. – Ну что ж, мадемуазель, идемте?

– Как? Прямо так, вместе? А впрочем, к черту приличия и условности! – махнула рукой Женни.


ГЛАВА 2

Неделю спустя Женни обвенчалась с Ипполитом Вадимовичем и стала графиней Турновской. Венчание проходило в большом Успенском соборе, в присутствии полусотни гостей и толпы зевак. Раиса Андреевна прямо раздувалась от гордости. Еще бы! Ведь все ее недоброжелатели были посрамлены. Ее дочь Евгения не просто нашла замену сбежавшему жениху, но составила завидную партию. Мало кто из знакомых мадам Алфимовой мог похвастаться титулованным зятем, а вот она теперь может. И как неожиданно все случилось, просто волшебство! Воистину, жизнь – непредсказуемая штука, никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.

После банкета в ресторане новобрачные отправились в гостиницу. А на другое утро поезд мчал Евгению в чужие края. Прощай, надоевшая провинция, прощайте, несносные родственники! Приникнув к окну с голубыми шелковыми занавесками, Женни всматривалась в проплававшие мимо знакомые пейзажи, не чувствуя ни малейшего сожаления при мысли, что теперь увидит их нескоро. Потом пейзажи сделались незнакомыми, и Женни отвернулась от окна. Ее взгляд скользнул по роскошно отделанному купе, и она рассмеялась довольным, беззаботным смехом. Милосердный боже, неужели теперь это будет «ее жизнь»?! Путешествия в вагонах первого класса, богато обставленные апартаменты, сверкающие витрины столичных магазинов, свобода, которую никто не ограничивает? И все это – задаром, без каких-то заслуг и усилий с ее стороны. Она всего лишь оказалась в нужное время в нужном месте. Везение? А почему бы и нет, собственно! Другим же везет, так почему же и ей не должно хоть однажды серьезно повезти? Не все получают то, что заслужили, увы, далеко не все! Кому-то достаются одни синяки и шишки, а кому-то – всевозможные радости и удовольствия. До сих пор Женни была в числе первых, но вот судьба сжалилась над ней.

– Как вы преобразились, – игриво промолвил Турновский. – Я вас просто не узнаю, ma chere… Вы не будете возражать, если я стану называть вас «ma chere» и «Женни», без всяких церемоний?

– Отчего же? Не вижу причин возражать, – с улыбкой ответила Женни. – Хоть у нас и фиктивный брак, но посторонним это знать незачем.

– Абсолютно незачем, – согласился Турновский. – Напротив, мы должны делать вид, будто поженились по страстной любви. А потом, как это часто бывает с теми, кто скоропалительно женится по любви, наши пылкие чувства угаснут, и выяснится, что мы совершенно чужие друг другу.

Женни иронично прищурилась.

– Я смотрю, Ипполит, вы большой знаток мужской и женской натуры!

– Полагаю, что да, – ответил он с долей самоуверенности. – А еще я большой любитель флирта и любовных интрижек. Поэтому никто не удивится, узнав, что наши отношения «разладились». Все будет выглядеть естественно, и наш развод никого не шокирует. Впрочем, – прибавил он с циничной усмешкой, – с каждым годом число разводов в дворянских кругах все множится, и они становятся привычным явлением.

«А что же Вася? – подумала Женни. – Обвенчался ли он уже с той женщиной? И почему он написал, что полюбил женщину, а не девушку? Она что, вдова или разведенная? А может, вообще несвободна?!»

На нее нахлынула боль, а затем она ощутила прилив жгучей досады. В самом деле, ну сколько же можно! Пора перестать постоянно думать о неверном женихе и его новой пассии. Жизнь Васи Пушкевича больше не касается ее, он остался в прошлом – пусть пока недалеком, но невозвратимом. И нужно не переживать о прошлом, а жить настоящим. Тем более что оно, это настоящее, определенно имеет кучу привлекательных сторон. Возможно, найденный листок клевера с четырьмя лепестками и впрямь оказался на удачу, хорошо она все-таки сделала, что не уничтожила его сгоряча.

– О чем вы задумались? – спросил Ипполит. – Вспоминаете неверного жениха? М-да… А представьте, если бы вы сейчас были не здесь, в этом поезде, а дома!

– Мне даже подумать об этом страшно, – с содроганием призналась Женни. – Это… это был бы просто кошмар!

– Стало быть, не все так плохо, а? – в синих глазах Ипполита появились дразнящие огоньки. – Выше нос, ma chere! Скоро все пройдет, вот увидите. Как только вы окажетесь в Петербурге, ваше горе начнет стремительно таять, и через месяц от него не останется даже следа.

Женни бросила на него признательный взгляд.

– Спасибо, Ипполит. Надеюсь, ваше пророчество оправдается.

– Оправдается, даже не сомневайтесь! – Он открыл дорожный несессер и достал из него новенькую колоду карт. – Давайте во что-нибудь сыграем, чтобы скоротать время. Даже если вы не любительница азартных игр, это все-таки лучше, чем тосковать о мужчине, который совершенно того не заслуживает.

– Вы правы, – Женни улыбнулась ему теплой, открытой улыбкой. И не в силах сдерживать эмоции, горячо воскликнула: – Ах, какое все-таки счастье, что вы именно сейчас приехали в Смоленск!

Ипполит посмотрел на нее лукаво сощуренными глазами.

– Счастье? Ну что же, ma chere, вот вы и начинаете выздоравливать. И это просто чудесно. А теперь забудем о постороннем и сосредоточимся на игре, – он начал раздавать карты.

Поезд прогрохотал по длинному мосту через реку, и у Женни возникло ощущение, что ее прошлая жизнь окончательно и бесповоротно отделилась от нынешней. Скромная провинциальная барышня Алфимова осталась на том берегу. А на этом находилась совсем другая женщина. Какая – Женни и сама пока что не знала. Она только чувствовала, что становится другой, и сознание этого факта окрыляло.



Турновские остановились в гостинице «Европа» на Михайловской улице, в самом центре Петербурга. Они заняли номер из трех просторных комнат: две спальни и соединявшая их гостиная. Роскошь апартаментов и гостиницы казалась Женни волшебной. Не верилось, что она может жить в таком месте, спать на огромной кровати орехового дерева с высоким резным изголовьем, ступать по дорогущим коврам, любоваться из окна оживленным Невским проспектом.

Погода стояла хорошая, и Женни каждое утро каталась в открытых экипажах, а вечером гуляла пешком, благо от гостиницы было рукой подать и до Дворцовой набережной, и до Фонтанки с Мойкой. А еще муж выделил ей солидную сумму на обновление гардероба, и Женни могла не только глазеть на витрины дорогих магазинов, но и делать покупки. Услужливое внимание продавцов льстило ее самолюбию бывшей небогатой провинциалки, привыкшей считать рубли и отказывать себе в покупках приятных дамских мелочей. Поначалу Женни терялась от этой услужливости, потом чуть привыкла и научилась получать удовольствие от посещения шикарных магазинов.

Еще большее удовольствие доставляли визиты к модистке. Конечно, Женни и раньше часто посещала модисток – как же без этого? Но разница заключилась в том, что теперь она не была стеснена в деньгах, а значит, могла выбирать любые фасоны и ткани, заботясь лишь о том, чтобы получилось «прелестно», а не «прелестно и при этом недорого». Все это было необычно, ново, чудесно и доставляло несказанную радость. Порой за приятными хлопотами Женни за целый день не вспоминала изменника-Васю. И это тоже несказанно радовало! Женни не любила упиваться страданьями, а всегда старалась прилагать усилия, чтобы поскорее забыть о плохом.

Визитов молодожены почти не делали, лишь съездили к дальней родне Ипполита да к нескольким семейным знакомым. Родителей же у Ипполита не было: отец погиб на Крымской войне, а мать умерла несколько лет назад.

Пока Женни осваивалась в столице, ее муж потихоньку улаживал дела с наследством. По окончании всех хлопот он собирался поехать в свое имение. Оно находилось в сорока верстах от Петербурга, под Гатчиной, и носило название Сосновка.

– Очень романтичное место, я уверен, что вам там понравится, – сказал Ипполит жене. – К тому же в Петербурге нам пока негде жить. Бабушкин дом на Фонтанке неплох, но его нужно заново отделывать. Старушка вела замкнутую жизнь, ненавидела перемены и, вдобавок, была жутко скупа, поэтому обстановка не обновлялась уже двадцать лет.

– А вы сами раньше где жили? – полюбопытствовала Женни.

– Где? Да большей частью в казармах своего полка. Я ведь только полгода назад вышел в отставку, когда узнал о наследстве. Конечно, у нас с матушкой тоже был особняк. Но после смерти родительницы мне пришлось продать его за долги. – Ипполит немного помолчал, а затем с усмешкой пояснил: – Видите ли, ma chere… В юные годы я был изрядным повесой и кутилой. Сорил деньгами направо и налево, не сообразуясь с доходами. А поскольку покойница-маменька тоже была транжиркой, наше состояние таяло, как лед на углях. Ну и дошло, сперва до продажи родового имения, потом – особняка. Недавно, как вы сами знаете, я продал смоленское имение, которое, впрочем, почти не приносило дохода. Так что в настоящий момент из всей былой роскоши у меня осталась только Сосновка. Правда, – прибавил он с довольной улыбкой, – теперь я снова стал обладателем крупного состояния, так что горевать не о чем.

– Но теперь вы наверняка будете осторожней в расходах?

Ипполит поморщился.

– Придется осторожничать! Научен горьким опытом, знаю, каково жить без денег. Но до мелочной экономии, конечно, не опущусь. Да и незачем, раз доходы позволяют жить на широкую ногу.

Женни незаметно вздохнула. Вот, есть же на свете счастливцы, которым всегда везет! Растранжирил одно состояние – на, получи другое. А Алфимовым никогда не везло. Поэтому маменька и озлобилась, превратилась в несносную истеричку. Покойный папенька был человеком хорошим и добрым, но жутко непрактичным. После отмены крепостного права он так и не сумел перестроить имение на новый лад, чтобы оно приносило прежние доходы. И карьеру не сделал, и взятки брать не умел. Маменьке, с ее самолюбием и желанием первенствовать в обществе, было тяжело с таким мужем. Женни до сих пор с содроганием вспоминала бурные семейные скандалы, без которых в их доме не обходилась ни одной недели. По сути, таким разным людям, как ее родители, не следовало жениться. Но четверть века назад они не могли знать, что не уживутся. И, конечно, не могли ожидать, что вся жизнь российских дворян так сильно изменится.


ГЛАВА 3

Однажды Ипполит рано ушел по делам. Позавтракав в одиночестве, Женни начала собираться на прогулку. День был теплым, и она решила надеть свой новый летний костюм. Он был сшит из двух тканей: жемчужно-серого атласа и черного шелка в мелкий белый горошек. Ткани причудливо переплетались в драпировках турнюра, украшенного белыми кружевами и черными бантами. В этом сезоне турнюр стал совсем маленьким, а юбки – очень узкими. Это нравилось Женни: такой покрой платья в сочетании с высокими каблуками зрительно увеличивал ее небольшой рост.

Перебрав коллекцию шляпок, Женни остановилась на маленькой черной, с жемчужными лентами, белым пером и небольшой элегантной вуалеткой. Женни была сероглазой блондинкой, и эта шляпка ей шла. Рассмотрев себя с головы до ног в зеркало, новоиспеченная графиня Турновская осталась довольна. Ее всегда считали хорошенькой, но сама Женни никогда не казалась себе такой привлекательной, как в последние дни. Воистину, красивые платья творят с женщинами чудеса!

«А может, дело не только в нарядах и возможности сорить деньгами? – лукаво спросил Женни внутренний голос. – Ведь рядом с тобой уже три недели находится такой красивый и галантный мужчина»…

Встряхнув головой, Женни задорно рассмеялась. Да, в Ипполита Турновского было несложно влюбиться. К счастью, ей это не грозило: ведь ее сердце до сих пор было занято Пушкевичем. Впрочем, если бы она и впрямь немного увлеклась Ипполитом, ничего ужасного не случилось бы. И фиктивный брак может стать настоящим…

«А потом снова стать фиктивным», – со смехом прибавила про себя Женни. Какие фривольные мысли бродят у нее в голове! Но, пожалуй, это хорошо. Это значит, что она понемногу излечивается от прошлой любви. И рана, нанесенная ее сердцу предателем Васей, потихоньку затягивается.

Она уже собиралась уходить, когда в дверь постучался посыльный с запиской.

«Дорогая Евгения! Появилось одно важное дело, требующее твоего присутствия. Поезжай, пожалуйста, прямо сейчас по указанному адресу. Там отпусти экипаж и жди: я тебя встречу. Ипполит».

Спрятав записку в сумочку, Женни вышла из гостиницы и села в пролетку. Они выехали на Невский, потом свернули на Литейный, затем еще на какую-то улицу. В этих местах Женни никогда не бывала и теперь с любопытством осматривалась. Сначала вдоль улицы тянулись особняки, большей частью построенные в новомодном стиле эклектики, и доходные дома с магазинами на первых этажах. Затем картина сделалась скучнее: магазины да торговые склады, спрятанные за высокими заборами.

– Приехали, сударыня, – объявил извозчик, соскакивая с козел и открывая дверцу экипажа.

– Это и есть то самое место? – удивилась Женни.

– Да, тот самый перекресток, – ответил возница.

Расплатившись с извозчиком, Женни огляделась. Место не казалось слишком глухим, но все-таки было странно, что Ипполит назначил ей встречу здесь. Она полагала, что ее зовут в адвокатскую контору, подписать бумаги, без которых ее фиктивный муж не может чего-то там получить. А здесь находились лишь одни магазины да склады. В глаза Женни бросилась крупная вывеска: «Мебельный дом Березнева». Может, Ипполит занялся приобретением мебели для особняка на Фонтанке и хочет с ней посоветоваться? Или вот напротив другой магазин: «Обойные и портьерные ткани на любой вкус, цвет и цену от компании Самохвалова».

Однако время шло, а Ипполит все не появлялся. Видимо, она приехала слишком быстро, быстрее, чем он рассчитывал. Чтобы скоротать время, Женни зашла в мебельный магазин, высокое каменное крыльцо которого было в нескольких шагах от нее.

Пройдя через массивные двери и спустившись по широким ступеням с ажурными перилами, Женни восхищенно застыла. Перед ней словно предстал не магазин, а анфилада богатого особняка. Огромное помещение было разделено на «комнаты», и каждая из них была оформлена в определенном стиле и цветовой гамме. Женни бросились в глаза малиновая гостиная с вычурной мебелью в стиле нового рококо и прелестная спаленка, оформленная в белых, золотистых и розовато-сиреневых тонах. В ней стояла просторная кровать с низкими резными спинками, крытыми белым лаком с позолотой. Стеганое атласное покрывало с белыми кружевами, вызывавшими в памяти морозные узоры на стекле, так и манило погладить его рукой.

– Нет, все-таки надо повесить больше зеркал, – донесся до слуха Женни приятный мужской баритон. Обернувшись, она увидела высокого темноволосого мужчину с элегантной бородкой, в добротном сером костюме. – С ними помещение всегда делается просторней и светлей. Да и покупателям будет легче представить себя в этих интерьерах, когда они увидят себя в них через зеркала.

– Повесим, Михаил Павлович, непременно, – отозвался другой мужчина, по виду – магазинный приказчик. – Да ведь вы заказывали Потапову десяток больших зеркал в золоченых рамах, что ж он не везет?

– Я заеду к нему сегодня, потороплю, – ответил брюнет. – Раз открыли новый магазин, надобно сразу все делать по уму…

Тут он заметил Женни, смотревшую на него с любопытством, и поспешил ей навстречу.

– Добрый день, сударыня, – произнес он с легким поклоном. – Рад видеть вас в нашем магазине. Ищете что-то определенное или просто зашли посмотреть, что тут продается?

– Просто посмотреть, – ответила Женни. И непонятно зачем спросила: – А вы – тот самый Березнев, чье имя указано на вывеске?

– Он самый и есть, – улыбнулся брюнет.

Женни вдруг почувствовала себя глупо. Для чего она спросила его имя, если оно ей ни о чем не говорит? И вообще, она ведет себя, как бедная провинциалка, робеющая от внимания хозяина богатого магазина, в который она заглянула из праздного любопытства и в котором заведомо ничего не сможет купить.

– Мы с мужем недавно получили в наследство особняк на Фонтанке, и теперь я езжу по таким магазинам, смотрю, где что продается, – пояснила она. – Вот сегодня заглянула в ваш.

– Понятно, – снова улыбнулся Березнев.

– У вас необычный магазин, – прибавила Женни и смущенно замолкла. Она никогда не заглядывала в столичные мебельные магазины и не может знать, обычный это магазин или нет. Может, как раз обычный.

– Я рассудил, что будет гораздо эффектней, если в магазине будет не просто «мебель», а как бы жилые комнаты, с целыми интерьерами, – пояснил Березнев. – Но при этом каждый предмет мебели продается по отдельности: видите, на каждом из них есть ценник! Кроме того, мебель можно заказать из дешевых материалов. Это не привозная мебель, а с моей фабрики, поэтому, как говорится, что хочу, то и ворочу. Можно подъехать и прямо на фабрику, она находится на Петроградской стороне. – Березнев протянул Женни визитку с указанием адреса своей фабрики. – Там можно заказать мебель из разных материалов, с любой обивкой.

– Благодарю вас за любезность, месье Березнев, – ответила Женни, пряча визитку в сумочку.

– Не за что, сударыня – это наша работа, – с поклоном ответил он. – Всего доброго, не буду вам мешать.

Оставшись одна, Женни с интересом прогулялась по магазину. Потом спохватилась, что ее может ждать Ипполит, и поспешила на улицу. Не успела она отойти от крыльца, как к ней подошел незнакомый мужчина в шляпе-котелке, с густыми черными усами.

– Прошу прощения, мадам, вы – графиня Турновская? – спросил он и, получив утвердительный ответ, деловито прибавил: – Ваш супруг не смог сам приехать сюда, а прислал за вами меня. Вот мой экипаж, – он указал на карету, стоявшую на другой стороне улице, поодаль от магазинов. – Нам нужно поехать в контору поверенного господина графа. Требуется ваша подпись на некоторых бумагах, без нее Ипполит Вадимович не может вступить во владение ценными акциями.

Женни перешла вместе с ним дорогу и уже приблизилась к карете, как вдруг ее кольнуло недоброе предчувствие. Если Ипполиту требовалось ее присутствие в конторе поверенного, за каким лешим он велел ей сперва приехать сюда? И почему сейчас прислал вместо себя этого, надо сказать, довольно неприятного типа? Все это выглядело подозрительно, и в памяти девушки тотчас всплыли сюжеты авантюрных романов. Уж не хотят ли ее похитить, чтобы шантажировать Ипполита и тянуть с него деньги?!

– Постойте-ка, сударь, – решительно сказала она, устремляя хмурый взгляд на Усатого. – Мне все это не нравится. Если я и впрямь нужна мужу, пускай приезжает за мной сам. А в карету с незнакомцами я не сяду.

– Но я же говорю вам, что Ипполит Вадимович занят! – с легким раздражением ответил Усатый. – Что вы вообразили? Что вас хотят похитить некие злоумышленники? – Он насмешливо, чуть презрительно усмехнулся. – Как я понимаю, граф хотел приехать сюда, чтобы выбирать ткани для отделки дома, но возникла загвоздка с деньгами. Поэтому ему пришлось отложить приятные дела на потом.

Он взял Женни под руку и потянул к дверце экипажа, которую распахнул сидевший внутри второй мужчина. Появление этого второго окончательно укрепило девушку в подозрениях, что дело нечисто.

– Нет, я не поеду, – сердито сказала она, отнимая у напористого типа свою руку. – Передайте мужу, чтоб сам приезжал за мной. Я буду ждать его… в магазине обойщика!

Она кивнула на магазин Самохвалова и быстро пошла к нему. Однако не успела она сделать и десяти шагов, как Усатый догнал ее и схватил за руку. А с другой стороны к Женни подскочил его товарищ, сидевший до того момента в карете.

– Только попробуйте закричать, и вам будет худо, – угрожающе процедил Усатый. – Быстро идите назад и садитесь в карету! Не бойтесь, мы не собираемся причинять вам вреда, только ведите себя тихо…

– А начнете шуметь, так мы вас урезоним, – зловеще прошептал его товарищ.

Женни похолодела от ужаса. Захоти она сейчас закричать, все равно не смогла бы: из ее приоткрытого рта вырывался лишь сдавленный хрип. Видя, что она не в силах выйти из ступора, Усатый стиснул ее руку повыше локтя и повел к экипажу. Его подельник шел рядом, крепко держа пленницу за другую руку. Внезапно Женни опомнилась и попыталась вырваться, но бандиты лишь сильнее стиснули ее руки.

– Спокойно, черт побери! – прошипел Усатый. – Не вздумай кричать, иначе…

Что могло означать это «иначе», Женни не узнала. Усатый вдруг громко ойкнул и выпустил ее руку. Не успела Женни о чем-то подумать, как подельник Усатого тоже отпустил ее и со стоном согнулся, схватившись за живот. Почувствовав себя свободной, Женни отскочила в сторону и с изумлением увидела перед собой хозяина мебельного магазина.

– Вы в порядке, мадам? Эти мерзавцы вам не навредили? – с тревогой проговорил он. И прежде чем она успела ответить, резко обернулся назад и свалил ударом кулака бросившегося на него Усатого. Все происходило так быстро, что Женни только успевала дивиться и хлопать глазами.

– Михаил Павлович, как вы? – послышался встревоженный голос, и Женни увидела бежавшего к ним через дорогу рыжеволосого паренька. – Надо кликнуть людей, чтоб этих молодчиков…

– Стоять! Не двигаться! – внезапно раздался громкий угрожающий возглас. Женни посмотрела в ту сторону и вскрикнула, увидев нацеленное на нее и Березнева дуло пистолета. Его держал кучер той кареты, в которую ее так настойчиво пытались затащить. – Дайте нам спокойно уехать, и я не стану стрелять… Ребята, быстрее! – крикнул он Усатому и его товарищу. – Остальные не с места, иначе буду стрелять!

– Не бойтесь, – прошептал Березнев, стискивая руку Женни. – Он не сделает выстрела. Только не провоцируйте его, стойте спокойно!

Бандиты забрались в экипаж, кучер вскочил за свое место и яростно хлестнул лошадей. Несколько секунд – и карета скрылась за поворотом улицы, оставив за собой столб клубившейся пыли.

– Разрази меня гром! – воскликнул рыжеволосый паренек. – Да это же самая натуральная бандитская шайка!

– Похоже на то, – задумчиво отозвался Березнев. – Ну-ну, моя дорогая, успокойтесь! – ласково произнес он, поворачиваясь к Женни и встревоженно всматриваясь в ее бледное лицо. – Все позади, вас больше никто не обидит!

– Господи, Боже ты мой, – пробормотала она, начиная приходить в себя. – Не верится, что все это случилось со мной!

– Чего они хотели от вас? – спросил Березнев. – Как я понимаю, они требовали, чтобы вы сели в их карету и куда-то с ними поехали?

Окончательно придя в чувство, Женни сбивчиво рассказала ему всю историю, начиная от полученной утром записки.

– Похищение с целью шантажа? – предположил Березнев. – Что ж, в наше время подобное иной раз случается. Видимо, мерзавцы узнали про наследство вашего мужа и решили заманить вас в ловушку, чтобы вытянуть с него кругленькую сумму… Но хорошо, что все благополучно закончилось! – прибавил он с бодрой улыбкой. – Только вам нужно наперед быть осмотрительней. И, конечно, первым делом хорошо изучите почерк супруга: ведь записка наверняка была написана не им!

– Вы правы, – кивнула Женни. – Но все дело в том, что мы с мужем никогда не переписывались… Поэтому я и не знаю его почерка, – она неловко кашлянула и признательно посмотрела на Березнева. – Господин Березнев, вы только что спасли меня от ужасной опасности! Даже не знаю, как и благодарить вас. Вы повели себя, как настоящий герой…

– Ну что вы, мадам, перестаньте! – отмахнулся он. – Нет ничего геройского в том, чтобы накостылять двум негодяям не особо крепкого сложения. Одно досадно: не удалось скрутить их и доставить в полицию. Таким молодцам самое место в тюрьме.

– Как бы они не подожгли из мести ваш магазин, – с тревогой заметила Женни. – От таких головорезов можно всего ждать!

Березнев успокаивающе улыбнулся.

– Не тревожьтесь об этом. Мой магазин надежно охраняется, да и связей в полиции у меня хватает.

– И откуда же у фабриканта связи в полиции? – не удержалась от вопроса Женни.

– Как откуда? – простодушно удивился он. – Презенты же делаем нужным людям!

– Понятно, – улыбнулась Женни. – Еще раз огромное вам спасибо, господин Березнев! Вы – мужественный и бесстрашный человек, каких в наше время нечасто можно встретить, – она одарила его благодарным взглядом и огляделась. – Интересно, здесь можно поймать экипаж, чтобы доехать до гостиницы?

– Зачем ловить? Садитесь в мою карету, я вас довезу. Меня-то, вы, надеюсь, не боитесь? – Березнев лукаво прищурился.

– О нет, вас нисколечко не боюсь! – горячо воскликнула Женни. И тут же смущенно потупилась, устыдившись своей эмоциональности.

Карета Березнева была обита изнутри коричневым бархатом, на окнах висели кремовые шелковые занавески. Женни быстро расслабилась в этой уютной обстановке, и между нею и Березневым завязался приятный разговор. Поначалу, правда, говорил один он, считая своей обязанностью развлекать даму, а Женни больше помалкивала и слушала. Так она узнала, что Березневу тридцать два года, что он сын обедневшего дворянина, женившегося для поправки состояния на купеческой дочери. Дед Березнева торговал лесом, а затем открыл мебельную фабрику под Москвой, которая благополучно существует и поныне. А Михаил Павлович обосновался в Петербурге, потому что он здесь родился и любил этот город больше Москвы. Когда-то его отцу пришлось уехать в Москву, потому что петербургская жизнь стала ему не по карману, но после женитьбы он сюда вернулся. Детство и юность Березнева прошли в разъездах между Петербургом и Москвой, и он с ранних лет решил пойти по стопам деда – сделаться фабрикантом и купцом.

– Интересная у вас биография, Михаил Павлович, – промолвила Женни. – А вот мне про себя особо и рассказывать нечего. Жила в своем родном Смоленске, пока не вышла за графа Турновского. Обычная семья и обычная жизнь. Да и я тоже – самая обычная провинциальная барышня, не блещущая ни красотой, ни талантами.

– Ну, не знаю, как с талантами, а красотой матушка-природа вас явно не обделила, – с улыбкой заметил Березнев.

Женни почувствовала, как лицо начинает пылать.

– Конечно, – проговорила она с усмешкой самоиронии. – Что еще вы могли мне сказать, когда я сама напросилась на комплимент!

Темные брови Березнева удивленно взлетели. А затем его глаза наполнились таким пылким восхищением, что Женни еще больше смутилась и растерялась.

– Все дамы сознательно или невольно напрашиваются на комплименты, – сказал он. – Но я первый раз вижу, чтобы дама напросилась на комплимент и тотчас раскаялась в этой… маленькой женской слабости. Да еще и сказала об этом кавалеру! – он рассмеялся мягким, добродушным смехом. – Но вы и вправду красивы, графиня, – прибавил он, посерьезнев. – А еще вы – храбрая и умная женщина. Не позволили заманить себя в ловушку…

– О, это вовсе не заслуга моего ума, – со смехом возразила Женни. – Просто я – большая любительница авантюрных романов. А этот… усатый бандит выглядел так, как, по моим представлениям, должен выглядеть классический злодей. Вот я и заподозрила неладное.

– Хм! – многозначительно произнес Березнев. – Что ж, пожалуй, теперь я буду с большим уважением относиться к романам авантюрного жанра и их почитательницам.

– А насчет моей храбрости – это и вовсе преувеличение, – с некоторым кокетством произнесла Женни. – Какая там храбрость, когда я чуть в обморок не упала от волнения и страха!

– Но все-таки не упали, – выразительно произнес Березнев. – А «чуть», как известно, не принимается в расчет.

– Кажется, я опять начинаю напрашиваться на комплименты, – с озорной улыбкой заметила Женни. – Сама не знаю, что со мной сегодня творится. Должно быть, я просто переволновалась.

– Ну еще бы. – Березнев перестал улыбаться, и в его карих глазах загорелись тревожные огоньки. – Милая графиня! Я уже говорил вам и повторю еще: будьте предельно осмотрительны! Лучше проявить излишнюю осторожность и мнительность, чем влипнуть в опасную историю.

Женни почувствовала неприятный холодок в спине.

– Вы полагаете, что история может повториться? – тихо спросила она.

– Не знаю… Нет, не думаю, – Березнев бросил на нее успокаивающий взгляд. – Но терять бдительности нельзя. И непременно поговорите с мужем, спросите, не подозревает ли он кого-то. Вдруг у него есть враги или недоброжелатели, способные на шантаж?

– Да, – кивнула Женни. – Конечно, я поговорю с ним.

Карета остановилась, и кучер – тот самый рыжеволосый паренек – быстро соскочил с козел и распахнул дверцу.

– Ну вот, уже и приехали, – сказал Березнев, и Женни показалось, что в его голосе звучит сожаление. Он вышел из экипажа, потом помог сойти ей и довел до дверей гостиницы. – Счастливо, сударыня! – произнес он, склоняясь к ее руке. – Всего вам хорошего, и – помните наш разговор!

Пожелав ему в ответ всего доброго, Женни прошла в холл. И только здесь до конца осознала весь ужас случившегося. Подумать только: ее едва не похитили бандиты! Настоящие головорезы, по которым плачет, если не виселица, то тюрьма или каторга. И ладно бы они просто на нее напали, а то ведь заманили в ловушку таким хитроумным, продуманным способом. Это что же такое получается? Они… следили за ней?! Заранее наметили себе жертву?! Да, ничего себе приключение…

Женни не заметила, как поднялась по лестнице и вошла в свой номер. И едва не вскрикнула от испуга, когда навстречу ей бросился Ипполит. Он был возбужден, и Женни в первое мгновение подумала, что это из-за нее. Но оказалось, что дело вовсе не в ней.

– Женни, где ты пропадаешь? Все ездишь осматривать город? А у меня чудесные новости. – Ипполит секунду помолчал, а затем радостно выпалил: – Волокита со вступлением в наследство закончилась! Сегодня я подписал последние бумаги, и теперь являюсь полноправным обладателем огромного состояния!

– Ну что ж… поздравляю, – рассеянно промолвила Женни.

Ипполит подошел к столу и закурил папиросу. Его глаза лихорадочно блестели, руки немного дрожали, на щеках проступил румянец.

– Итак, – проговорил он торжественно, – я снова богат и независим! Могу делать все, что хочу, не заботясь о завтрашнем дне. Не нужно думать о том, чтобы пойти куда-то служить, не нужно унижаться и занимать денег, волноваться из-за того, что нечем отдавать долги. Только в последний год своей жизни я понял, что значат деньги. Деньги – это комфорт и свобода. А комфорт и свобода – это и есть истинное человеческое счастье!

Иронично усмехнувшись, Женни подошла к трюмо, отколола от прически шляпку и снова повернулась к Ипполиту.

– Не понимаю, однако, почему ты так сильно взволнован. По-моему, ты уже должен был привыкнуть к мысли о своем новом богатстве.

– Да я вроде бы и привык, – ответил он чуть смущенно. – Но сегодня, когда адвокат торжественно поздравлял меня со вступлением в наследство, меня охватила эйфория. И теперь я страстно хочу напиться и кутнуть, как в старые добрые времена. Я уже заказал кабинет в дорогом ресторане и даже успел разослать приглашения своим приятелям.

– Так мы сегодня едем кутить в ресторан? – оживилась Женни. – Что ж, прекрасная новость. Мне и самой хочется напиться, чтобы успокоить нервы.

– Успокоить нервы? – удивленно переспросил Ипполит. – А… что такое случилось? Мне казалось, что ты всем довольна и счастлива.

– Так и есть, – кивнула Женни. – Просто сегодня, не далее часа назад, со мной случилось невероятное и чудовищное происшествие.

Попросив Ипполита налить ей воды, Женни в подробностях описала ему всю историю. По ходу ее рассказа Турновский все больше мрачнел и нервно курил папиросы. Потом затушил папиросу в фарфоровой пепельнице, подошел к жене и взял ее за руку.

– Дорогая, я потрясен, – с волнением произнес он. – Слава Богу, что там оказался этот Березнев, и все благополучно закончилось. Но ведь могло обернуться и плохо! Ты должна быть предельно осторожной. И, конечно, тебе надо изучить мой почерк, чтобы не угодить заново в такую ловушку.

– Но я и подумать не могла, что кому-то понадобится похищать меня. Березнев сказал, в Петербурге такое случается. Неужто это правда? В шумной столице, где на каждом углу стоит полицейский?

– Ma chere, но ведь самые крупные преступления как раз и происходят в столицах, а не в тихой провинции. Потому что в большом городе гораздо легче спрятаться и замести следы преступления. Так что ты, уж пожалуйста, будь осторожна, – Ипполит ласково погладил ее волосы, перебирая пальцами завитую, слегка растрепавшуюся челку. – Мне бы совсем не хотелось, чтобы с тобой случилось несчастье. Разумеется, я бы заплатил за тебя выкуп. Но бандиты могут и не вернуть заложника, получив деньги!

– У тебя есть на кого-то подозрение? – спросила Женни, вспомнив разговор с Березневым.

Синие глаза Ипполита изумленно расширились.

– Подозрение? Бог с тобой, моя радость! У меня нет врагов. И даже, если бы они были, избирать такой способ мести никто бы не стал. Есть море возможностей навредить человеку, не преступая закон. Да и причем здесь месть? Эти мерзавцы хотели похитить тебя, чтобы вытянуть с меня выкуп. Это не сведение счетов, а совсем другое.

– Ты прав, – согласилась Женни. – Да, вероятно, они узнали про твое наследство и решили поживиться с него, сыграв на твоих чувствах к молодой жене. Наверняка мы не первые, с кем они проделывают такое.

– Конечно, – убежденно сказал Ипполит. – Судя по тому, как уверенно и невозмутимо они действовали, схема давно отработана.

– О да, они действовали очень уверенно, – подтвердила Женни. – Сама не знаю, как я смогла разгадать их ловушку. Не иначе, это мой ангел-хранитель помог, шепнул мне на ушко об опасности.

Ипполит посмотрел на нее с глубокой теплотой и нежностью.

– Бедняжка моя! – проговорил он, обнимая ее за плечи. – Представляю, как ты напугалась! Только бы эти волнения не отразились на твоем здоровье…

Женни прерывисто вздохнула и приникла к его плечу головой. В ответ он сжал ее талию, а затем его руки заскользили по ее спине. Сердце Женни учащенно забилось, она почувствовала, как по ее телу разливается жаркая волна. Закрыв глаза, она напряглась и замерла, ожидая, что Ипполит станет делать дальше. Но он всего лишь дружелюбно чмокнул ее в щеку и разжал объятия.