Нежная. Винни Фред
Магазин Книги автора Комментарии Похожие книги Предыдущая книга Следующая книга
Мне было жутко приятно просто находиться в одной комнате с этим человеком, что-то в нём такое было, что затапливало меня с головой, погружая в блаженство, что-то в голосе, или в улыбке, или во взгляде этих почти зелёных глаз, в блеске волос... Он стоял напротив окна, за окном поднималось солнце, как раз под нужным углом, чтобы освещать его ярко, как фотовспышка, зажигая бархатную зелень в глазах и рыжие искры на каждой волосинке. Я вчера даже не заметила, что он немного рыжий, мокрые волосы выглядели тёмными, а солнце их сделало каштановыми, с искрой.
"Какой красивый, с ума сойти..."
Он заметил, что я на него смотрю, улыбнулся, я смутилась и опустила глаза. А потом опять подняла – он притягивал...
Однотомник, хэппиэнд
Отрывок «Нежная. Винни Фред»
[Нежная]
{Винни Фред}
ГЛАВА 1. Встреча первая, неожиданная
Мне всегда нравилось засиживаться на работе подольше. Я не понимала тех, кто начинал собираться уже в половине седьмого, а в семь вылетал за дверь пробкой, как будто там, за дверью, их ждёт что-то гораздо более приятное, чем здесь. Мне лично здесь было обалденно – мощный компьютер, большой яркий монитор, удобное кресло, быстрый интернет, кофе из кофеварки.
{«Кстати, кофе.»}
Я остановила музыку, сняла наушники и аккуратно положила их на стол – наушники тоже были очень классные, домой я себе такие вряд ли куплю. Размяла пальцы, кисти, плечи, шею, прислушалась – все ушли, абсолютная тишина, даже машины на улице слышно. Взяла чашку и пошла её мыть, по дороге выключая свет везде, где он был не нужен, оставила только в своём кабинете и в коридоре у туалета, выключу перед уходом.
Здесь даже туалет был классный, со свежим ремонтом, красивым оттенком плитки, блестящей сантехникой и зеркалами. Иногда я втихаря мыла здесь голову, наш офис был переоборудованной квартирой, так что здесь была полноценная ванная комната с душевой кабиной, которой пользовался ещё кто-то, кроме меня – я это точно знала, но никак не могла поймать этого второго, видимо, приходившего пораньше утром. Я обычно приходила в половине десятого, иногда даже в девять, но всегда заставала душевую кабину немного мокрой, и замечала слабый запах шампуня, который уже давно ассоциировала с началом рабочего дня, чем-то таким воодушевляющим и свежим.
Я вымыла чашку, умылась, пригладила волосы, в очередной раз мысленно сокрушаясь по поводу их стиля «кремовый каракуль» – я всю жизнь с ними боролась, и всю жизнь терпела сплошные поражения, так что к двадцати годам почти смирилась, только заколок носила минимум штук десять, чтобы каждую торчащую прядь вернуть в приличные рамки. Беспокойные пряди из этих рамок потихоньку выползали в течение дня, так что процедуру их образумливания приходилось повторять. Вот и сейчас, как обычно – стоило мне пригладить одну, как соседняя тут же торжественно встала дыбом, три витка пружины вертикально вверх, прямо на макушке, у японских анимешников было специальное слово для этой штуки, но я его забыла.
{«Сестра называла её "антенна телепузика", и постоянно пыталась что-нибудь на неё надеть, иногда оно даже держалось.»}
Сестра была старше меня на шесть лет, и лучше во всём, я даже не пыталась за ней угнаться. Отличница, красавица, спортсменка, волосы нормальные, а не как у меня. Работала она тоже на такой должности, до которой мне в жизни не допрыгнуть, и получала больше, чем вся остальная семья вместе взятая, мне и не мечтать.
{«А мне и не надо.»}
Меня устраивала моя жизнь, я любила свою работу, и внешность моя меня тоже устраивала, кроме, разве что, волос этих безумных, и маленького роста. Вопрос с ростом можно было легко поправить при помощи каблуков, но мне в них было неудобно, так что с этим я тоже просто смирилась.
{«Зато меня часто носят на руках, даже девочки.»}
В школе у меня была подруга ростом в метр восемьдесят, она подбрасывала меня в воздух как плюшевого мишку, я визжала, а весь класс веселился. В прошлом году она вышла замуж и окончательно забыла обо мне.
{«Здравствуй, взрослая жизнь.»}
На самом деле, я не жаловалась – во взрослой жизни меня тоже всё устраивало, как минимум, у меня больше не было домашнего задания, и никто не ставил мне оценки, да и просыпаться на работу к десяти – совсем не то же самое, что в школу к восьми. Я ненавидела ранние подъёмы всю свою жизнь, и на первом уроке чувствовала себя полумёртвой, что на учёбе, естественно, отражалось. Мама мне всю жизнь говорила, что с такой успеваемостью мне нечего и мечтать о высшем образовании, а без него я, несомненно, умру, ну или буду работать дворником, что примерно одно и то же.
{«А вот фигушки.»}
Я работала дизайнером, уже третий год подряд, и мне нравилось работать дизайнером.
{«Пойду ещё поработаю. Кофе только сделаю.»}
Махнув рукой на «антенну» на макушке, я пошла делать кофе, потом вернулась за компьютер и достала из ящика конфету, надела наушники и включила музыку – всё, комплект «райский», и пусть весь мир подождёт.
На экране изгибалась девушка в шубе, под шубой на ней не было ничего (как бы), но на самом деле было, и моей задачей было сделать так, чтобы никто об этом не узнал. Я филигранно убирала с кожи модели бретельки, родинки и растяжки, пила кофе, жевала конфету и качала головой под музыку, было отлично, я бы весь день так просидела. На самом деле, я и так весь день так сидела, только картинки на экране менялись. Но днём меня все постоянно отвлекали – то из типографии позвонят, то со студии, то у кого-то день рождения, то надо срочно обсудить футбол, то всем офисом выбираем секретарше кухонный комбайн, то коллективно решаем, что менеджер будет готовить на ужин. Я во всех этих дискуссиях с радостью участвовала, но потом понимала, что работу делать всё равно надо, и засиживалась допоздна. Иногда бывали дни, когда я за весь день делала столько же, сколько за два часа вечером, когда мне никто не мешал. Вечером всё было лучше, даже кофе был лучше.
Работа меня затянула и поглотила, музыка качала, в какой-то момент я откинулась на спинку кресла, закрывая глаза и дирижируя ладонью, поглощённая мелодией с головой, и она схватила меня, как кракен, утаскивая в глубины ощущений.
А через секунду я дёрнулась, испуганная каким-то резким звуком, открыла глаза и сразу же зажмурила – было слишком ярко, дико ярко, как будто день.
{«Или не как будто...»}
Я сняла наушники, чувствуя, что уши подозрительно чешутся, посмотрела на погасший монитор, шевельнула мышкой, выводя компьютер из спящего режима, прищурилась, пытаясь рассмотреть время в углу экрана...
{«Восемь ноль три?!»}
Я чуть со стула не рухнула, опять потёрла глаза, с трудом приходя в себя и из последних сил надеясь, что мне показалось, и на самом деле это не восемь утра, и за окном не солнце, а футбольные фанаты фейерверки взрывают, например.
{«Нет, это всё-таки солнце. Мама меня убьёт.»}
Вскочив как ужаленная, я схватила сумку и побежала в туалет, посмотрела в зеркало, заранее не ожидая ничего хорошего – да, на голове был кошмар, и у меня меньше часа на то, чтобы привести себя в порядок.
{«Хорошо, что у меня всё с собой.»}
Я носила в своей безразмерной сумке всё, вообще всё, я могла целиком переодеться из этой сумки, там даже обувь была сменная, и большое полотенце. Сняв рубашку, я повесила её на дверную ручку, а сама быстро вымыла голову и завернула волосы в полотенце, мягко отжимая и одновременно вытирая руки, потянулась за рубашкой и успела поймать её в последний момент, потому что кто-то повернул ручку и она соскользнула.
И этот кто-то открыл дверь.
Я замерла, одной рукой держа на голове кривой тюрбан из полотенца, второй рукой прижимая к груди рубашку, подняла глаза. В дверях стоял сильно удивлённый молодой мужчина в спортивных штанах и мокрой от пота футболке, которую он как раз снимал одной рукой, второй открывая дверь. Судя по его лицу, он не ожидал меня здесь увидеть гораздо сильнее, чем я не ожидала увидеть его. И если он для меня выглядел просто как человек после тренировки, то я была похожа на ту модель в шубе, только вместо шубы прикрывала все неприличные места мятой рубашкой, и бретельки мне никто не зафотошопил.
– Здравствуйте, – медленно сказал мужчина, смеривая неоднозначным взглядом все мои полтора метра с кепкой. Я изобразила очень виноватую улыбку и шепнула:
– Привет. А давай ты меня здесь не видел, а?
– А давай ты для начала представишься и скажешь, каким образом ты сюда попала, – его тон не предвещал ничего хорошего, я мысленно попрощалась с надеждой как-нибудь безболезненно отовраться, и сказала правду, голосом человека, который сделал первый шаг к исцелению, признав существование болезни:
– Меня зовут Аня и я... уснула на рабочем месте.
Повисла тишина, я немного постояла с опущенной головой, потом стала её медленно поднимать, невольно осматривая беговые кроссовки, спортивные штаны, футболку и небритый подбородок, дошла до сверкающих белых зубов и только тут поняла, что мужчина изо всех сил пытается на рассмеяться. Он увидел мой взгляд и сдерживаться перестал, схватился за лоб и покачал головой, насмеялся, посмотрел на меня, не особенно убедительно изобразил серьёзное лицо и сказал:
– Здравствуй, Аня. Не спи больше на рабочем месте. И освободи уже ванную, ты здесь не одна.
– Я уже всё, я почти ухожу, – пролепетала я, пытаясь подхватить сумку и при этом не уронить рубашку, и естественно, уронила полотенце. Волосы радостно бросились во все стороны одновременно, а мой не особенно желанный гость озарённо воскликнул:
– А, я понял, ты дизайнер! Я тебя без волос не узнал. В смысле, без вот этого всего. Ну, ты поняла.
Мне хотелось его пнуть, но я сдерживалась изо всех сил, пытаясь не уронить что-нибудь ещё и не засветить перед ним ещё чего-нибудь. Посмотрела на него убийственным взглядом и прошипела:
– Дверь закрой, пожалуйста, с той стороны, спасибо!
Он вышел за дверь, продолжая смеяться, я быстро надела рубашку, взяла вещи и вышла следом, успев увидеть, как потный спортсмен открывает своим ключом дверь без таблички, заходит и закрывает за собой.
У меня даже злиться сил не было, я бежала и психовала, мелкими шажочками и шёпотом, мечтая только о том, чтобы ничего не случилось за то время, которое мне нужно для того, чтобы добежать до двери своего кабинета.
Ничего не случилось, я закрыла за спиной дверь, бросила свои вещи на стол и схватилась за голову – провал за провалом, как я могла, как я теперь буду выкручиваться...
{«Ещё и работу не доделала, а её завтра сдавать. В смысле, сегодня.»}
Приняв волевое решение решать проблемы по мере приближения дедлайна, я достала из сумки чистую футболку, надела её и почувствовала себя гораздо лучше. Повесила сушиться полотенце и рубашку, взяла косметичку и пошла в холл приводить в порядок волосы, там было зеркало во всю стену. Волосы отказывались вести себя прилично, так что я промучилась с ними достаточно долго, чтобы спортсмен успел вымыться. Он вышел в коридор в шлёпанцах и с полотенцем на бёдрах, таким крохотным полотенцем, что я закрыла глаза и отвернулась. Его это, видимо, позабавило, потому что он подошёл ближе, остановился практически у меня за спиной и сказал:
– Зачем делать себе такие волосы, если потом не можешь с ними справиться?
– Встречу мать-природу – спрошу, – съязвила я, у меня эта тема уже в печёнках сидела.
– Они настоящие? – он наклонился ещё ближе, окатив меня тем свежим и воодушевляющим запахом, который встречал меня на работе каждое утро, в нём было что-то настолько родное и приятное, что я невольно вдохнула поглубже и обречённо подтвердила:
– Они настоящие, да. И мне надо привести их в порядок, и у меня мало времени, потому что если я не сделаю этого сейчас, то потом они такие и останутся.
– И что? У нас нет дресс-кода.
Я от удивления даже глаза открыла, увидев в зеркале человека в шлёпанцах и полотенце, что было, конечно же, слегка не по дресс-коду. Но ему шло.
Пытаясь не смотреть на его полотенце и всякие интересные места вокруг полотенца, я стала смотреть на его грудь, что было тоже, наверное, неприлично, так что я посмотрела ему в глаза. Глаза тоже были неприличные, почти зелёные, хитренькие, как будто знают секрет.
Он улыбнулся шире и великодушно разрешил, как будто имел на это право:
– Ходи так.
– Меня выгонят, – шмыгнула носом я, он улыбнулся ещё шире и качнул головой:
– Не выгонят. Если будут предъявлять претензии, скажешь, я разрешил.
Я усмехнулась, он усмехнулся тоже, сказал секретным шёпотом:
– Не узнала? Ну да, откуда тебе узнать, мы же не работаем вместе. Тогда я восстановлю справедливость, ладно. – Он прочистил горло и изобразил примерно то же официальное лицо, с которым представлялась я, указал глазами на логотип нашего рекламного агентства, выгравированный на зеркале, и объявил: – Здравствуйте, я Василий Витальевич Великий, и я... устанавливаю правила. Ходи так, – он шутливо подбросил кончиком пальца завёрнутую пружиной прядь моих волос, развернулся и пошёл в свой кабинет. А я стояла и смотрела на логотип – переплетённые буквы «V», три штуки, рекламное агентство «Три-Ви».
{«Директора называли либо ВэВэ, либо "Великий", я думала, это прозвище. А это фамилия. Прикольно.»}
Он шёл по пустому офису практически голый, в мокрых шлёпанцах, с таким расслабленным видом, как будто «Великий» – это не фамилия, а стиль жизни, я смотрела на него через зеркало, на полотенце, мокрую спину, затылок и руки. Там было много «V», он как будто состоял из этих «V», и чем дольше я смотрела, тем больше их находила. Он обернулся, когда сворачивал за угол, поймал мой взгляд через зеркало, улыбнулся с довольным видом, как будто ни секунды не сомневался в том, что я буду смотреть.
{«Я теперь во сне это буду видеть, Василий Витальевич, каждый божий день.»}
Не то чтобы я была слишком расстроена этой перспективой. Совершенно не была. Мне всё нравилось.
***
День получился совершенно сумасшедший. Я в бешеном темпе доделывала вчерашнюю работу, параллельно договариваясь с печатниками из типографии по поводу другой работы, которую нужно было сделать ещё на прошлой неделе, но мы не успели, и теперь нас надо было втиснуть в график на попозже, но чтобы по документам всё как бы не изменилось. На меня вечно спихивали такие разговоры, потому что у меня хорошо получалось просить, мне обычно никто не отказывал, и весь отдел этим пользовался, даже в мелочах. Доходило до того, что меня отправляли в отдел снабжения за бумагой для принтера, хотя ничего криминального в закончившейся бумаге вроде как не было, все просто привыкли, что просить – это к Анечке, Анечка милая, ей всё дадут и никогда не откажут. Проблема была только в том, что когда просили меня саму, я тоже всё отдавала и не отказывала, из-за чего рабочий день проносился галопом, но почему-то мимо плана, и план я доделывала с семи до десяти вечера, когда все любители решать проблемы безотказным методом «Анечка, займись» расходились по домам.
{«Но сегодня я не могу.»}
Ужас предчувствия больших проблем грыз меня с самого утра, и если поначалу меня отвлекали воспоминания о зеленоглазом директоре в одном полотенце, то ближе к вечеру они померкли, оставив меня наедине с грядущей разборкой на тему «уж не офигела ли Анечка шляться ночами неизвестно где».
Днём я была в безопасности, потому что ещё в начале своей работы в «Три-Ви» соврала родителям, что в офисе запрещены мобильные телефоны и нет интернета, и что если меня засекут на камерах в процессе разговора по телефону или даже набора sms, то меня на первый раз оштрафуют, на второй – уволят. Моя сестра Карина, юрист по образованию, за шоколадку подтвердила, что так действительно бывает. Мама поверила, и я уже больше года находилась в блаженном оазисе её не-присутствия с десяти утра до семи вечера, а часто и до самой ночи. Дома я регулярно выслушивала её возмущения по этому поводу, вздыхала, кивала и ничего не делала, потому что меня всё устраивало.
{«Но на всю ночь я пока ни разу на работе не оставалась. Она меня точно убьёт. Может быть, соврать, что я ночевала у подружки? Что мы встретились случайно у метро, пошли к ней, а потом напились и уснули, а не позвонила маме я из-за того, что телефон сломался? Нет, это звучит как неумелое враньё. Но проблема в том, что правда тоже будет звучать как неумелое враньё, ещё и дико глупое – уснула на работе, какой бред, кто в это поверит...»}
Однажды я действительно осталась ночевать у подружки, не предупредив маму, потому что знала, что если я спрошу разрешения, то она запретит. Я написала маме sms о том, что мы засиделись, опоздав на последний автобус, так что я буду ночевать у подружки, отправила и отключила телефон, сделав вид, что он разрядился. Когда я утром приехала домой, мама встретила меня на пороге лавиной обвинений, заявив, что я лгунья и шлюха, потому что ни у какой подружки я не была, а ночевала у какого-то парня, покрыв позором себя, семью и весь русский народ. Для меня до сих пор оставалось загадкой, почему люди старшего поколения так трепетно относятся к тёмному времени суток, совершенно забывая о том, что сексом можно заниматься днём. Я лично так и делала, с восемнадцати лет, но мама об этом не знала, и ревностно блюла мою честь до двадцати, запрещая мне ходить за ручки с мальчиками, гулять после одиннадцати вечера и брить некоторые места. Я в её запретах проблемы не видела, предпочитая просто держать своего парня подальше от мест, где он может пересечься с моей мамой, этого было достаточно.
{«Я бы и себя держала подальше от этих мест. Но здесь у меня выбора никогда не было.»}
Я давно мечтала съехать от родителей и жить отдельно, но баланс между моей зарплатой и московскими ценами на жильё всегда был не в мою пользу. Я много раз сидела ночами над картой города и меряла расстояния, считала время, складывала проценты, но итог был всегда одинаковый – я не могу себе позволить ни покупку, ни аренду, и не смогу никогда. Даже ипотека под бесчеловечный процент была для меня неподъёмной, я не могла её осилить, даже если согласиться на самый большой срок, с переплатой размером в ещё три квартиры – нет, я не тянула, и помогать мне было некому, никто из моей семьи это не тянул.
{«Кроме Карины. Но она не будет мне помогать.»}
Я её не винила – я бы на её месте тоже не раздавала во все стороны с таким трудом заработанные деньги. Я видела, как беспощадно она пашет, всю жизнь, со школы и до сегодняшнего дня, она выжимала себя до капли и выгрызала у мира своё место под солнцем, я так не умела и не хотела, я не считала жизнью существование, состоящее из бесконечной борьбы.
{«Чё ты такая нежная?»}
Это был её любимый прикол, она произносила это особым голосом, которым в её детстве озвучивали боевики со Шварценеггером, задолго до того, как он стал губернатором Калифорнии. Арни был крутой, Арни умел добиваться результатов, а я не умела.
{«Я не Арни, я Анечка. Извините.»}
Конец рабочего дня приближался неотвратимо, я собиралась сегодня уйти в семь, вместе со всеми остальными, как будто могла этим компенсировать своё ночное отсутствие, но я не успевала – работа была не сделана. Роксана, начальница отдела дизайна и моя непосредственная руководительница, прожигала взглядом мою торчащую над монитором макушку, а я наклонялась пониже и работала максимально быстро, надев наушники и делая вид, что ничего вокруг не слышу. И всё равно не успела.
В половине седьмого все начали собираться, в без пятнадцати первые ласточки уже выпорхнули из офиса, в без пяти Роксана ко мне подошла и демонстративно опёрлась на мой стол, я это ненавидела, он от этого дрожал, курсор попадал куда не надо, я ошибалась и нервничала, и работала ещё медленнее, и нервничала от этого ещё больше.
Начальница не уходила, я смирилась с тем, что нам придётся поговорить, сняла наушники и посмотрела на неё миленьким взглядом, она улыбнулась и констатировала:
– Не успеваешь?
– Мне чуть-чуть осталось. Я уже почти.
Она медленно тяжко вздохнула, демонстративно посмотрела на часы на стене, потом на мой монитор, потом в мои бессовестные глаза. Я добавила:
– Я чуть-чуть задержусь, сегодня точно всё доделаю, честно.
– Ладно, доделывай, – она убрала руку с моего стола, окинула взглядом мою мятую футболку и сохнущую на спинке кресла рубашку, посмотрела на мои волосы и сказала шутливым шёпотом: – Что с волосами, ты проспала, что ли? Сделай что-нибудь, а то выглядишь как домовёнок Кузя.
– Мне ВэВэ разрешил, – с облегчением улыбнулась я, и через секунду прикусила язык, когда в мою сторону обернулся весь кабинет. Разговоры заглохли на полуслове, атмосфера мигом стала напряжённая как в вестернах, я поймала взгляд соседки Вики, которая смотрела на меня как на полную идиотку и одними губами шептала: «Ты дура? Молчи».
Я ощущала себя дурой, потому что не понимала, почему должна молчать, но нехорошие мурашки по спине ощущала тоже, поэтому на всякий случай всё-таки молчала. Начальница выглядела так, как будто её по голове огрели, ещё раз посмотрела на мою рубашку (под которой я прятала полотенце, чтобы никто не догадался), посмотрела на меня и с напряжённой улыбкой спросила:
– Где это ты умудрилась с ним пересечься?
– Мы случайно утром встретились, – пролепетала я, пытаясь понять по взгляду Вики, правильно ли я себя веду, Вика держалась за лоб, как Патрик Стюарт в «Звёздном пути», что мне вообще не помогало. Я посмотрела на Роксану честными глазами и добавила: – Я перед зеркалом в холле волосы закалывала, а он мимо проходил и сказал, что у нас нет дресс-кода, так что можно не мучиться с этим.
Улыбка начальницы стала ещё шире и ещё неестественнее, она усмехнулась, посмотрела на меня как на дитя неразумное, и объяснила:
– Он пошутил, он вообще большой любитель пошутить. У нас действительно нет дресс-кода, но выглядеть прилично нужно всегда, это элементарная деловая этика и уважение к коллегам.
Я сделала виноватое лицо и сказала ещё тише:
– Я опаздывала и не успела.
– Так опаздывала, что пришла раньше всех?
– Я случайно время перепутала.
За соседним столом громко рассмеялась Вика, кто-то рядом тоже рассмеялся, кто-то ещё завопил:
– Семь! Всем пока, до завтра, хорошего вечера!
Ему ответили со всех сторон кабинета, атмосфера немного разрядилась, Роксана посмотрела на меня так, как будто меня давно пора выгнать, но рука не поднимается, вздохнула и молча пошла к своему столу, забрала сумку и ушла.
Вика проводила её взглядом, и как только за ней закрылась дверь, бросилась ко мне и прошептала беззвучным диким ором:
– Ты с ума сошла такое говорить?!
– Что я сказала?! – тем же шёпотом заорала я, Вика осмотрелась, я тоже осмотрелась – нас в кабинете было шестнадцать человек, двенадцать уже ушли, двое неслись ко мне, Лена и ещё одна Лена, мы дружили. И как только они добежали, они тоже сделали такие же дикие глаза, как у Вики, и завопили:
– Ты нормальная?!
– Да что?!
Вика наклонилась ко мне практически впритык, и сказала на ухо:
– У Рокси мутки с ВэВэ.
– Да ладно? – я отодвинулась, чтобы посмотреть ей в глаза, она быстро закивала, я перевела взгляд на обеих Лен по очереди, они тоже закивали, старшая шёпотом сказала:
– Рокси на новогоднем корпоративе так на него вешалась, как будто там и изнасилует.
– А он?
Лена неоднозначно пожала плечами, я посмотрела на вторую Лену, она фыркнула:
– А он – ничего, он привык, он с моделями общается, ты их видела? Куда Рокси до них.
– Так у них мутки или не мутки, я не поняла?
– В башке у Рокси мутки, – фыркнула младшая Лена, Вика с большим сомнением качнула головой:
– Я видела, как они разговаривают, прошлым летом на озере и в марте на конференции.
– Разговаривают, серьёзно? – рассмеялась я, развела руками: – Этого достаточно для слухов? Я тоже с ним сегодня разговаривала, и что?
Девочки посмотрели на меня одновременно, с такими скорбными лицами, как будто я смертельно больна. Я закатила глаза и повторила:
– Ну что?
– Тебе конец, – констатировала Вика. Шмыгнула носом и изобразила скорбь, положила ладонь мне на плечо, заглянула в глаза несчастным взглядом, и рыдающим голосом протянула: – Анечка, мне будет тебя так не хватать...
Лены переглянулись и тоже изобразили рыдающие подвывания, я рассмеялась и стряхнула Викину руку с плеча, шёпотом требуя:
– Хватит, дурочки. Ничего не будет, мы просто разговаривали.
Младшая Лена посмотрела на старшую и изобразила суровое лицо:
– А может быть, Аньке коротко подстричься?
– Это её не спасёт, – вздохнула старшая, – тут надо сразу налысо. Кстати, у меня есть машинка.
Девочки опять посмотрели на меня одновременно, я изобразила смирение и опустила голову, вздыхая:
– Брей.
Тишина повисла на секунду, потом мы рассмеялись как больные, Вика схватила меня и взлохматила макушку, вопя:
– Не вздумай! Сражайся, Анька, никому не позволяй запрещать тебе быть домовёнком Кузей, никогда! Они такие классные, – она уткнулась в мою макушку лицом, выпрямилась и добавила: – Как у моего Джоника, земля ему пухом. Каждый раз его вспоминаю, когда твои волосы трогаю.
Я посмотрела на неё, пытаясь изобразить осуждение – Джоник был плодом любви пуделя и чау-чау, домовёнок Кузя с радостью избрал бы Джоника своим тотемным животным, но меня такие сравнения не радовали. Тем не менее, мы ржали как больные, и не могли остановиться, и мои слабые попытки делать трудное лицо проваливались на ранних этапах.
Слегка успокоившись и придя в себя, Вика посмотрела на мой монитор и спросила:
– Много тебе осталось?
– Две фотки.
– Кидай мне одну, я сделаю.
– Спасибо.
Я попрощалась с Ленами (они в офисе не засиживались, у них были дети), и села обратно за стол, возвращаясь к работе. С Викой мы дурачились, когда были в компании, но наедине чаще молчали, она задала пару вопросов по делу, надолго затихла, потом спросила серьёзным голосом:
– Так как ты умудрилась пересечься с ВэВэ?
– Случайно. Я правда очень рано пришла.
– Зря ты об этом сказала.
– Я поняла уже, – вздохнула я, – что теперь делать? Поздно.
– Ничего не делать, Анечка. Просто иметь в виду, что Рокси его хочет, давно, они были знакомы ещё до открытия агентства, он её взял по личному знакомству. Когда всё только начиналось, он здесь днями и ночами пахал, и она тоже, и у них что-то было. Но потом, судя по всему, либо заглохло, либо что-то случилось, я не в курсе. Но она его до сих пор хочет, это очевидно. Только он товарищ неочевидный, и вообще практически невидимый, он поначалу в обед приходил, через час уходил, потом вообще неделями не появлялся, все вопросы решал через Мишу, даже номера его ни у кого не было, только у Миши. Сейчас уже есть, но всё равно, он тут бывает, только если что-то очень важное случается, и Рокси в эти минуты вокруг него вьётся непрерывно, и трясётся, как чихуахуа. Если она тебя рядом с ним увидит, тебе точно конец. С твоей скоростью работы, ей вообще не составит труда тебя похоронить. Так что будь осторожна.
– Хорошо. Спасибо.
Я приняла к сведенью, но быть осторожной не собиралась – если он ко мне подойдёт сказать что-нибудь приятное и разрешить что-нибудь весёлое, я не убегу в ужасе, страшась Роксаниного гнева. Ничего она мне не сделает, мне Карина рассказывала, что по законам нашей страны, уволить сотрудника, если он не прогуливает и хоть что-то делает – штука практически нереальная, а в компетентность сестры я верила больше, чем в мощь Роксаны.
{«Вот бы свести их в одной комнате и посмотреть, кто кого задавит аурой.»}
Хотелось поставить на сестру, но Роксана тоже была не промах, у меня не было уверенности, что Карина её съест с той же лёгкостью, с которой размазывала большинство людей.
{«По мне она сегодня точно проедется, стопудово, как каток.»}
Она обещала сегодня прийти на ужин, я одновременно ждала встречи с ней и не хотела туда идти – все наши разговоры заканчивались скандалом, уже давно. На одну и ту же тему.
{«Чё ты такая нежная?»}
Я не могла ей ответить на этот вопрос, у меня не было аргументов, родилась я такой. Аргументы могли быть только у обратной позиции – активной, пробивной, наглой и беспощадной, здесь было море плюсов, и минуса ни единого, но я так жить не хотела.
Вика доделала свой кусок моей работы, предложила помочь ещё, но я отказалась и отпустила её, она ушла, я осталась одна. Сделала себе кофе, съела конфету, послушала музыку. Доделала работу и пошла домой.
***
Дома светились все окна и гремела музыка, я ещё в подъезде услышала заливистый хохот и визг Антохи, моего брата, он обожал Карину, потому что она подбрасывала его под потолок, всё ещё, хотя он был уже большим. Ему недавно исполнилось шесть, я была старше него на пятнадцать лет, когда мы гуляли вдвоём, меня постоянно принимали за его мать. Я до сих пор не понимала, как моя мама на него решилась.
Когда я вошла, меня попыталась сбить с ног собака, следом выбежал папа и схватил её за загривок, громко сказал:
– Аня пришла, грейте суп! Привет. Рано ты сегодня.
– Я старалась, – напряжённо улыбнулась я, снимая кроссовки и заглядывая в гостиную, где грохотали игрушечные автоматы, выли сирены игрушечных машин и вопил брат, рассказывая сестре, куда ей бежать и в кого стрелять.
Из кухни вышла мама, вытирая руки, осмотрела меня с ног до головы и буркнула:
– Опять как бомж ходишь, что, сложно погладить? Мой руки, переодевайся и иди есть, все не дождались тебя, сами поужинали. Съешь суп, зови, будем вместе пить чай.
– Хорошо.
Мама ушла обратно в кухню, папа взял собаку и пошёл на улицу, сестра с братом отстреливали пришельцев.
{«Они не заметили, что я не ночевала дома?»}
Внутри была странная смесь из невероятного облегчения и космической пустоты, как будто я опаздывала на поезд, но в последний момент узнала, что поезд тоже задержался, так что я успею на него, и он отвезёт меня туда, куда я не хочу ехать. Я не понимала себя. Что-то в этом было очень новое.
– Аня, суп остывает! Давай быстрее.
– Иду.
Я разулась, вымыла руки и пошла есть суп.
***
Семейный ужин ожидаемо превратился в нечто среднее между допросом НКВД и судом присяжных по делу о злостном нежелании «жить правильно». Как именно надо «жить правильно» знала только мама, но сама почему-то так не жила, было у меня подозрение, что потому, что список требований для «правильной жизни» содержал взаимоисключающие и нереальные вещи. Мама вообще была экспертом в риторике любого уровня, ей нереально было что-то доказать, потому что любые аргументы она выворачивала наизнанку и трактовала так, как было удобно ей, а если кому-то всё же удавалось загнать её в угол, она начинала плакать – убойный аргумент, после которого продолжать спор было невозможно. Папа эти вещи давно понял и вообще никогда не спорил, Карина поняла лет восемь назад, но спорить продолжала, доводя мать до слёз и «больного сердца», которое мама диагностировала у себя сама, и лечила тоже сама, потому что «доктора бестолковые и прописывают химию».
Из-за «бестолковых докторов» лечилась самостоятельно и «народными средствами» не только мама, но и вся семья, всю мою жизнь, до того момента, когда Карина устроилась на хорошую работу и стала получать хорошую зарплату. Мне было шестнадцать лет, когда Карина практически за руку отвела меня к первому в моей жизни частному стоматологу, потом к офтальмологу, потом к дерматологу, потом ещё к кому-то. Я считала это лишним и ненужным, пока не поняла, что здоровые зубы – это когда жевать не больно, и когда ты во время еды сосредоточен на вкусе еды, а не на том, каким зубом её жевать, чтобы не попасть на те зубы, на которые нельзя. Я всю сознательную жизнь мучилась, считая это нормой, пока не пришла сестра и не прекратила это, показав, как всё может быть, если принять решение, приложить усилие и потратить деньги.
И так было с каждым аспектом моей жизни, к которому Карина протягивала свою властную руку, вооружённую банковской картой. Меня это дико смущало, я иногда во сне видела эту руку и эту карту, мне снились бездонные пропасти и непреодолимые стены, я пугалась, плакала и не знала, как выбраться, а потом появлялась Карина, прикладывала свою блестящую карту к каменной стене, и стена открывалась, как двери лифта, а сестра смотрела на меня с жалостью и вздыхала: «Чё ты такая нежная?», а я не могла ничего ответить.
{«Фамилиё такое, я это фамилиё не выбирала. Бонд, Джеймс Бонд – Нежная, Анечка Нежная, очень приятно, извините.»}
Карина тоже в девичестве была Нежная, но на втором курсе универа вышла замуж за своего лучшего друга с фамилией Барсов, и диплом получала уже как Карина Барсова, что ей подходило очевидно лучше. Я подозревала, что если бы не фамилия, она бы за бедного Лёшку ещё лет десять не вышла бы, а Лёшка её любил и всё терпел, и всегда всё делал так, как она хотела. Мама её за это ненавидела.
У мамы вообще было странное свойство осуждать за достижения и винить за успехи. В детстве я её даже спрашивала, почему она это делает, она на полном серьёзе объяснила, что, во-первых, чтобы не зазнавались, во-вторых, чтобы не сглазить. В детстве я ей верила на слово и поддерживала как могла, а потом в какой-то момент поняла, что это просто зависть, и перестала ей рассказывать свои хорошие новости. Плохие я перестала рассказывать гораздо раньше, потому что в любых моих проблемах я оказывалась сама виновата, и любые проявления эмоций были запрещены, но только мне, ей было можно.
Сейчас, как и всегда, семейный ужин подходил к тому этапу, когда брат, тонко чувствующий нюансы интонаций, отводил глаза и врал, что он наелся, а потом тихонько уходил в свою комнату. Я завидовала ему, но поступить так же не могла, по двум причинам. Первая – я сидела в дальнем углу и не могла встать из-за стола, пока не встанет мама, вторая – я находила в этом какое-то мазохистское удовольствие. Мне нравилось слушать, как мама бешено пытается доказать Карине, что та живёт неправильно, а Карина аргументированно и спокойно оспаривает её аргументы один за другим, пока они остаются в рамках банальной человеческой логики. В какой-то момент земная логика сменялась небесной, в маминых претензиях начинали фигурировать «высшие силы», «мать-природа» и «ангел-хранитель», у Карины начинали сдавать нервы, она била себя ладонью по лбу и начинала задавать риторические вопросы о науке и логике – это было ошибкой, наука с логикой на этой кухне были не в авторитете.
Я слушала эту дискуссию в разных вариациях уже много раз, но каждый раз слушала внимательно, мне казалось, что я таким образом нарабатываю базу знаний, которая мне пригодится тогда, когда Карина окончательно перестанет приезжать в этот дом, и мамины усилия по налаживанию «правильной жизни» переключатся на меня.
{«Надеюсь, это будет не скоро. Я не готова, она меня задавит, я расплачусь первая.»}
Диспут перешёл к предпоследней стадии, когда мама подключала папу и требовала подтвердить, что она права, папа делал философское лицо и многозначительно хмыкал, не принимая ни чью сторону. Я его понимала – это Карина маму доведёт и уедет, а нам с ней потом ещё жить.
Следующим этапом должен был быть скандал либо про деньги, которые Карина тратит неправильно, либо про детей, которых Карине давно пора родить штук десять, я пока не могла угадать, в какую сторону свернёт разговор.
{«Лишь бы про деньги.»}
Про деньги мне было интересно, я в них вообще мало чего понимала, для меня все эти статьи расходов, накопительные счета, налоги, проценты и инвестиции были тёмным лесом. Я пыталась гуглить, но информация в интернете была подана по-дурацки, везде рекламировали какие-то тренинги и книги, помогающие поверить в себя и начать менять свою жизнь и строить бизнес, мне это было не надо. А о том, как прожить на зарплату, почему-то никто не писал – видимо, такие книги плохо продавались, что не удивительно – даже самая маленькая печатная книга сейчас стоила как мой бюджет на неделю.
К сожалению, про деньги послушать не удалось – мама выбрала вариант про детей, о чём Карина говорить не хотела, а она никогда не делала того, чего не хотела. Пару скандалов назад, окончательно отчаявшись донести до мамы свою точку зрения, Карина пообещала, что если эта тема поднимется ещё раз, она просто встанет и уйдёт, даже если это будет самое важное застолье в мире. Маму это не убедило, и она тему всё равно подняла, Карина за свои слова всегда отвечала, поэтому встала и вышла, не доев суп. Мама продолжала с ней спорить даже тогда, когда Карины больше не было в квартире – ей не нужен был собеседник, ей надо было высказаться.
Сейчас Карина тоже осталась себе верна – встала, изобразила руками движение артиста, который закончил выполнение номера, одним махом допила чай, грохнула кружкой о стол и ушла. Мама развернулась к папе и ответила ему, как будто он унаследовал Каринино мнение и обязался его отстаивать:
– Девке двадцать семь лет! Двадцать семь! Она уже старородящая, куда дальше тянуть?! А потом болячки, и будет плакать, будет говорить: «Мама, почему ты мне не сказала?», а мама сказала! Только кто маму слушал, когда своего ума нету, а только деньги в голове и гульки! У тебя тоже! – она перевела взгляд на меня, я вздрогнула и замерла, ощущая в желудке холодный ком, готовый подняться обратно. Я ненавидела это чувство, и ненавидела эти ужины, после которых ощущение, что съел куски сырого бетона, и они там внутри твердеют, и если затвердеют окончательно, то их даже обратно вернуть не получится. Мне было стыдно об этом вспоминать, но я когда-то пыталась, после очередного семейного ужина, который встал поперёк горла, и я не могла уснуть, ворочаясь на кровати, безуспешно пытаясь найти положение, в котором мне не больно лежать. В какой-то момент я приняла решение вызвать рвоту, чтобы избавиться от этого цемента внутри, но у меня не получилось – я не знала, как это делать. В фильмах всё выглядело легко и просто, а в реальности я промучилась полчаса, так и не добившись результата, расплакалась от жалости к себе и от чувства собственной тотальной никчёмности, а потом уснула на полу в туалете, умудрившись ещё и простудиться.
{«Чё ты такая нежная, Анечка?»}
С Карины эти скандалы стекали, как с гуся вода, она через пять минут уже не помнила, шутила и смеялась. Я так не могла.
{«Извините.»}
Я смотрела в чашку, на поверхности чая дрожали волны каждый раз, когда мама от избытка чувств колотила по столу ладонью. У меня внутри тоже были эти волны, от них подпрыгивало сердце, так больно, что я начинала подозревать, что у меня то же самое «больное сердце», что и у мамы, которое она сама себе диагностировала и лечила народными средствами, хотя доктора рекомендовали лечить «химией».
{«Где бы мне достать немного этой "химии", вдруг поможет.»}
В моей фантазии опять появилась властная Каринина рука с волшебной картой, открывающей все двери, на карте лежала горка разноцветных пилюль, которые я могла взять и съесть, и внутри станет тихо и безмятежно.
На самом деле, они у меня были, я их обожала – мои волшебные таблеточки, включающие сердечный штиль. Мне продали их в аптеке без рецепта, я внимательно прочитала вкладыш, убедившись, что никакой «химии» они не содержат, а содержат только одобренные «высшими силами» и «матерью-природой» лечебные травки, и тихонько их пила, балдея от эффекта и осознания того, что у меня есть маленький секретик. Таблетки я всегда носила с собой и надёжно прятала, но недавно меня спалила за их приёмом сестра, отобрала, всё прочитала, что-то погуглила и вернула, сказав, что это не таблетки, а леденцы с травяным ароматизатором, и работают они на эффекте плацебо, и доказанной эффективности не имеют.
{«Почему же они тогда так прекрасно помогают?»}
Я с сестрой не спорила, я вообще редко спорила в этом доме, поэтому помолчала, покивала и продолжила их пить.
{«Маму спасает ангел-хранитель, меня спасают ангельские таблеточки.»}
Сейчас проблема была в том, что ангельские таблеточки кончились, а новые я купить забыла, потому что не принимала их уже несколько месяцев – повода не было, я не пересекалась с семьёй, потому что задерживалась на работе, а когда приходила, они уже спали. Я пробиралась в свой дом как вор, не включая свет, потом мышью шуршала по кухне, отъедая отовсюду по крошке, чтобы нельзя было понять, что именно я съела, и нельзя было меня в этом обвинить. Утром я вопила, что проспала, молниеносно собиралась и убегала на работу, иногда мама ловила меня у порога и вручала бутерброд, иногда папа подсовывал в сумку конфеты, но это происходило так быстро, что дискуссия не успевала начаться, я сбегала раньше, чем почувствую себя плохо.
{«Не сегодня, Анечка. Не сегодня.»}
Мама прошлась по моей биографии, как пулемётчик, поливая веерным огнём все мои сомнительные достижения – и в школе я ленилась, и на танцах не старалась, и в институт не поступила, и швейное училище бросила, и парня такого хорошего потеряла, а ведь его папа начальник цеха, и мама в отделе кадров работает, уж они бы меня точно устроили, с ними бы я не пропала, а теперь довыделывалась, и сиди.
Я сидела, у меня не было выбора – наш дурацкий стол так стоял, что для того, чтобы выйти из комнаты, мне пришлось бы просить маму встать с табуретки и задвинуть её под стол. У нас было тесно, у нас всегда было тесно, даже когда Антоша ещё не родился, а когда родился, квартира вообще превратилась в кошмар.
Когда Карина ещё жила с нами, мы делили с ней комнату на двоих, и постоянно друг другу мешали, дрались, спорили по поводу уборки и троганья чужих вещей. Но потом Карина поступила в универ, стала появляться дома всё реже, ночевала «у подружек» (лгунья и шлюха, точно как я). Однажды я пришла со школы, застав маму за чудовищным актом вандализма – она снимала со стен Каринины рисунки и плакаты, отрывая приклеенные скотчем уголки и рассыпая магнитики, на которых держались фотографии на зеркале. Я замерла на пороге, потеряв дар речи от ужаса, представляя, что скажет Карина, когда это увидит – она ненавидела, когда трогали её вещи, мама знала об этом, я по её лицу торжествующему видела, что она прекрасно всё понимает. Ей это доставляло удовольствие.
Она сорвала со стен за пять минут всё, что Карина собирала десять лет, а потом выпотрошила её письменный стол и платяной шкаф, просто как селёдку выпотрошила, достав ящики и перевернув их над кроватью. И разобрала всё, вслух комментируя для меня – это тетрадка по русскому языку, ну и почерк, как курица лапой; это учебник по английскому, наивная, можно подумать, он когда-нибудь ей пригодится; это сборник песен, на гитаре она играет, делать больше нечего, звезда погорелого театра; это книга про секс и женский оргазм, шлюха, я так и знала; это Лёшкины рисунки, ох и мазня, Каринка дура, выбрала малахольного, будет всю жизнь в нищете с ним.
{«А потом Лёшка взял и начал хорошо зарабатывать. Сюрприз.»}
Но это произошло через много лет, а тогда он был таким же бедным студентом, как и Карина, учился средне, богатых родителей не имел, рисовал хорошо, носил меня на плечах. Мне Лёшка нравился, я всегда знала, что они поженятся, и с детства мечтала, как буду подружкой невесты на их свадьбе, с красивой причёской, в платье, на каблуках.
{«А свадьбы не было.»}
Они просто расписались и всё, Карина сменила фамилию и написала об этом родне по скайпу. Я тогда расстроилась, наверное, сильнее, чем мама, хотя в это и трудно поверить. Я ждала их свадьбу всю жизнь, а они просто не стали её устраивать, это было для меня шоком.
Сейчас, когда я уже знала, что за всё в этом мире надо платить, я понимала, почему они это сделали. И подозревала, что когда придёт время, я сделаю точно так же.
Денег не было. Их не было не по какой-то причине, их не было глобально, всегда, сколько я себя помнила. И сейчас, когда у меня была своя зарплата, я всё равно жила с ощущением, что денег нет, даже когда держала их в руках, я не могла решиться их потратить, потому что знала, что...
{«Что?»}
Вопрос был серьёзный, и ответа не было – вселенная «денег нет» существовала по своим законам, замкнутая внутри себя, и денег в этой вселенной не было, а если они вдруг появлялись, то это нарушало мировое равновесие, и надо было что-то срочно предпринимать, чтобы их опять не было.
{«Свадьбу, например. Или юбилей, или ремонт, или волшебную целительную травку от матери-природы, которая стоила как автомобиль, зато лечила все болезни. Без врачей и химии. С божьей помощью.»}
Мне дико хотелось таблетку. Мама уже плакала, прибежал Антоша, стал её обнимать и успокаивать, папа встал и обнял маму за плечи, уговаривая пойти прилечь, она сбрасывала его руки и говорила её не трогать, но всё-таки пошла в спальню, а я смотрела, как папа задвигает под стол её табуретку, боясь верить своему счастью – свобода.
Папа вёл маму прилечь, Антоша заглядывал ей в глаза и просил не плакать, а я смотрела на него и видела себя, стоящую в дверях нашей с Кариной комнаты, когда мама потрошила её стол, а я думала о том, когда же она возьмётся за мой.
{«Пока ещё нет. Но однажды возьмётся.»}
Эта мысль преследовала меня постоянно, каждый день, каждый раз, когда я оставляла свои вещи без присмотра, я с ними прощалась навсегда. То, что могло меня подставить, я сразу уничтожила, а самое ценное носила всегда при себе, у меня была сумка размером с палатку, я её поднимала как тяжелоатлет, с прямой спиной, по технике. Она и сейчас стояла на полу под моей табуреткой, я касалась её ступнями.
Мама вышла из комнаты, я взяла сумку и вышла из квартиры.
***
Я понятия не имела, куда идти, поэтому шла по своей обычной дороге в сторону метро, по которой ходила всегда. Свернув за угол дома, я вздрогнула от сигнала машины, которая стояла с выключенными фарами, поэтому я не сразу её увидела. А когда увидела, узнала – Каринкина машина, не самая дорогая в мире, но мне она казалась роскошной, как королевская карета, я всегда в неё садилась предельно осторожно, до ужаса боясь случайно поцарапать или вымазать.
Карина включила свет в салоне и открыла пассажирскую дверь, я подошла и села в машину, дверь закрывать не стала – на улице было свежо, что ощущалось очень приятно после духоты квартиры. Мы посидели молча, потом Карина с мрачной иронией спросила, почти утвердительно:
– Про болячки свои рассказывала?
Я пожала плечами, как папа обычно делал – какая разница, что я скажу, от моего ответа всё равно ничего не зависит, она всё равно скажет то, что решила сказать, точно как мама. Карина усмехнулась и развела руками:
– Знаешь, она нас всю жизнь обвиняла в том, что у неё из-за родов здоровье испортилось. Мы ей здоровье угробили, всю молодость ей испортили, у неё из-за нас и волосы выпали, и седина, и зубы раскрошились, и институт она из-за нас не закончила, и на работу хорошую с детьми не берут. Как будто беременность – это какое-то обстоятельство непреодолимой силы, как метеорит она свалилась ей на голову, и от неё вообще ничего не зависело, раз – и ребёнок. Про предохранение она не слышала, про аборт тем более. Не хотела детей – не рожала бы.
– Так она хотела, – тихо вздохнула я, вспоминая те времена, когда она только вернулась из роддома с Антошей, она выглядела самым счастливым человеком в мире, чуть ли не облизывала его круглосуточно. А потом в какой-то момент он ей разонравился, я так и не поняла, почему это произошло.
– Она хотела – пусть сама за свои хотелки и расплачивается, мы здесь при чём? – фыркнула Карина. – Какое она имеет право нас обвинять в своих болячках? И вообще, это ещё большой вопрос, мы ли виноваты. У меня тоже плохие зубы, это генетика, и седина у меня, и волосы выпадают, и растяжки, и целлюлит – только мне винить в этом некого, я никого не рожала. Наивно считать, что в тридцать лет у тебя будет такое же здоровье, какое было в восемнадцать. И обвинять нас в том, что она не поступила в институт, тоже очень интересное решение – ты тоже не поступила, и что? Кого тебе обвинять? А я поступила, и что? Это сделало меня счастливой?
Она замолчала, я посидела молча какое-то время, потом посмотрела на неё и осторожно уточнила:
– Не сделало?
Карина усмехнулась и не ответила. Посмотрела на мою открытую дверь, спросила гораздо более мирным тоном:
– Хочешь, поедем куда-нибудь поедим нормально?
– Не, – я попыталась изобразить улыбку, качнула головой – есть я точно не хотела, у меня мамин суп до сих пор внутри кирпичом лежал. Сестра предложила:
– Кофе?
– Не хочу.
– А чего ты хочешь?
– Хочу волшебную ангельскую таблеточку, – я сказала это мечтательным безнадёжным голосом человека, который точно знает, что мечтать – это единственное, что он может. Карина протянула свою властную руку к бардачку, открыла и достала оттуда пачку таблеток:
– На.
Я замерла с раскрытым ртом, готовая взлететь от счастья, схватила коробочку и внимательно прочитала – точно, это они, те самые, ангельские. Перевела не верящий своему счастью взгляд на сестру и шёпотом спросила:
– Ты купила для меня таблетки?
Она поморщилась и вздохнула с жалостливой улыбкой:
– Я бы никогда не стала покупать тебе эту ерунду. Это твои, ты их в прошлый раз здесь забыла. Ситуация была один в один, ты не помнишь, что ли?
Я не помнила, мне было всё равно – я была счастлива, что они просто есть. Открыла коробку дрожащими руками, достала пустую пластину, чувствуя, как моя радость уменьшается по мере того, как пластина выдвигается из коробки, показывая пустые места для таблеток, ряд за рядом... И в последнем ряду всё-таки была одна таблетка, одна, но была! Я радостно прижала пачку к себе, сестра рассмеялась и строго напомнила:
– Проверь, что не просроченные.
Мне было всё равно, я бы и просроченную съела, но я проверила, если её это успокоит – нет, всё нормально, до конца срока годности ещё месяц.
– Воды дать?
– У меня есть, – я открыла сумку, достала воду, сделала пару глотков и убрала. Таблетку пить не стала – решила, что выпью потом, когда вернусь, тогда будет нужнее. Сестра посмотрела на меня долгим взглядом, сказала, как диагноз:
– Тебе не таблетки пить надо, а бежать из этого дома, теряя тапки. И я тебе это могу устроить хоть сейчас.
– У меня нет таких денег.
– Я тебе одолжу.
– Я не смогу их вернуть.
– Сможешь. Сменишь работу на нормальную и заработаешь. У тебя всё для этого есть, у тебя есть мозги, ты умеешь общаться, ты молодая, симпатичная, без детей – это комплект победителя, тебя на рынке труда с руками оторвут.
– У меня нет диплома.
Карина фыркнула:
– Да я тебя умоляю, кому он нужен. Его никогда не поздно получить, если вдруг станет позарез надо. Я сейчас второе получать пойду, с сентября, буду по субботам ходить на пары, как в детстве.
Я перестала гипнотизировать пачку таблеток и с удивлением посмотрела на сестру:
– Какое второе?
– Менеджмент и маркетинг, у нас даже справедливость надо уметь продать. Получу диплом – буду претендовать на должность повыше, мои из отдела уже о моих планах знают, там все готовятся. И ты сможешь. Универ для нормальной работы совершенно не обязателен, сейчас можно курсы какие-нибудь пройти и уже по ним идти работать. Я тебе подберу вакансии, пришлю, выберешь что понравится.
Я вздохнула и промолчала, это был вечный разговор – мне не нравилась идея менять работу, мне нравилась та, которая у меня уже была. Но ей не объяснить.
– Поехали ко мне, – предложила сестра.
Я пожала плечами, она дотянулась до моей двери и захлопнула её, завела машину, плавно вырулила на дорогу и включила навигатор, он показывал наш район зелёным, а дальше сплошные пробки.
{«Вся моя жизнь на одном экране.»}
708 просмотров
Категории: Любовный роман, Роман, Современный любовный роман, Фред Винни, Топ-100 СЛР, Служебный Роман, Современная проза
Тэги: винни фред, нежная, начальник и подчиненная, психология, без властных
| Доступный формат книг | FB2, ePub, PDF, MOBI, AZW3 |
| Размер книги | Роман. 17,16 алк |
Эксклюзивные авторы (74)
- появились новые книги
Авторы (1227)
Подборки
Комментарии
Свои отзывы и комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи, купившие данную книгу!
Войти на сайт или зарегистрироваться, если Вы впервые на сайте.
Подборки книг
#Академка и Студенты #Вампиры #ВедьмаИщетЛюбовь #ДворцовыеТайны #Дневник моей любви #КосмическаяСтрасть #КурортныйРоман #ЛитСериал #Любовь на спор #ЛюбовьОборотня #Магический детектив #Наследница #Некроманты #Отбор #Полюбить Дракона #Попаданка #ПродаМастер #СнежнаяСказка #Судьбе навстречу #Фамильяры в деле! #ШармПервойЛюбви #ЭроЛитМоб Young adult Авторские расы / Редкие расы Азиатские истории Академия, школа, институт и т.д. Альтернативная история Боги и демиурги Бытовое фэнтези В гостях у сказки Вампиры Ведьмы, ведуньи, травницы, знахарки и т.д. Гендерная интрига Герой-преступник Городское фэнтези Дарк фэнтези Демоны Детективное фэнтези Драконы Европейское фэнтези Жестокие герои (18+) Истории про невест Квест / LitRPG Космическая фантастика Литдорама Любовная фантастика Любовное фэнтези Любовный гарем Любовный треугольник Любовь по принуждению Маги и волшебники Мелодрама Мистика и ужасы Молодежка Морские приключения Некроманты и некромантия Неравный брак / Мезальянс Оборотни Остросюжетный роман Отношения при разнице в возрасте Попаданки Призраки и духи Приключенческое фэнтези Прыжки во времени Рабство Сентиментальный роман Скандинавский фольклор Славянское фэнтези Слеш / Фэмслеш (18+) Служебный Роман Современный любовный роман Социально-психологическая драма Стимпанк Триллер Фамильяры Фейри Эльфы Эротическая фантастика Эротический современный роман Эротическое фэнтези
