Шизофрения. Книга первая. Александра Треффер

Книга включает в себя основное повествование и четыре повести разных жанров, якобы написанные героиней.

Все персонажи – плод фантазии автора.
Любые совпадения случайны.

Книга 1 серии Шизофрения. Книга первая. Александра Треффер

Книга 2 серии Прогрессирующая шизофрения. Книга 2. Александра Треффер

Книга 3 серии Кома. Книга 3 серии "Шизофрения". Александра Треффер

ГЛАВА 1
Ника открыла глаза и, осмотревшись, снова смежила веки, пытаясь сообразить, где находится. Она лежала на кровати в большой комнате с серыми стенами, и первым, что ей удалось разглядеть сквозь тонкую сетку волос, были высокий потолок в ржавых разводах и стекло оконной рамы, пересечённое несколькими тонкими трещинами. Женщина хотела убрать с глаз чёлку, но не смогла, руки что-то удерживало. Кинув взгляд вниз, она увидела веревки, притянувшие запястья к железным перекладинам.
Недавно Веронике Леоновой исполнилось тридцать восемь. В тёмных волосах её уже пробивалась седина, но, несмотря на приближающуюся осень, выглядела женщина молодо. Она работала в престижной компьютерной фирме и считалась отличным специалистом, поскольку никто не чувствовал электронику так, как она. Ремонтируя и корректируя погрешности, Ника словно уговаривала технику исправиться и функционировать нормально. А та благодарно отзывалась на каждое её слово, каждое движение тонких пальцев.
На работе Нику ценили, но личная жизнь у неё не сложилась. Имея массу поклонников, она не пожелала вступить в брак ни с одним из них, предпочтя свободу стирке грязных носков, беготне с огромными сумками по магазинам и семейным склокам. Но, как и у всякой женщины, мечта о прекрасном принце до сих пор жила в её душе.
И вот теперь она очнулась в больнице, где их с кроватью сочли нужным связать в единое целое. Что произошло, и как ей «посчастливилось» сюда попасть, Ника вспомнить не смогла.
Отворилась дверь, и в палату вошла незнакомая полная женщина в голубом халате, неся на небольшом подносе шприц и подозрительного вида пузырек. Увидев, что пациентка пришла в себя, толстуха грубо произнесла:
– Ну, что, очухалась? Сейчас я тебе укол сделаю, не вздумай орать.
Кинув испуганный взгляд на пыточные принадлежности, Ника прошептала:
– Не буду. Вы только скажите, где я, и почему меня привязали?
Тётка хмыкнула.
– В психушке, где же еще. Да лучше бы приковали тебя – ненормальную, а то чуть веревки не разорвала.
С этими словами она набрала в шприц лекарство и приблизилась к озадаченной её словами Нике. Когда игла вонзилась в вену, женщина поморщилась, но перенесла операцию стоически.
– Как я здесь оказалась? – поинтересовалась она у медсестры.
– Мамаша твоя вызвала милицию и скорую. И правильно, нечего на людей с ножом кидаться, – зло и устало ответила медичка и вышла, хлопнув дверью.
Закрыв глаза, Ника задумалась. И чем дольше она размышляла, тем более сомневалась в своей виновности. Скорее всего, мать воспользовалась бессознательным состоянием дочери, чтобы освободиться от "чокнутого", по ее мнению, чада.
Ну, мама, ну, удружила! Женщина почувствовала, как в душе закипает ярость, но тотчас взяла себя в руки. В конце концов, она нормальный человек и, конечно же, сумеет с честью выйти из этой ситуации. Доказательств покушения у матери наверняка нет, и Ника со спокойной совестью может всё отрицать.
Дверь снова открылась, и в палату вошли двое рослых санитаров. Они отвязали пациентку и, не дав той размять затекшие конечности, потащили за собой. Ника не сопротивлялась, несмотря на боль. Сжав зубы, женщина внушала себе, что не имеет права на злость и страх. Она должна выглядеть спокойной и уравновешенной, и тогда, вероятно, уже сегодня ей удастся отсюда уйти. Поэтому, когда конвоиры грубо втолкнули её в небольшую светлую комнату, и Ника, споткнувшись, упала, сильно ударившись локтем, с губ её не сорвалось ни звука.
Встав с пола и отряхнув пижамные брюки, она подняла голову и увидела черноволосого мужчину лет сорока в белой рубашке, тёмном пиджаке и галстуке элегантной расцветки. Глядя на его спокойное лицо с несколько неправильными чертами, Ника подумала, что при других обстоятельствах этот человек показался бы ей очень привлекательным. Эта мысль позабавила её, и она едва удержалась от неуместного смешка.
Кивнув на стул, объект возможной симпатии опустился в кресло и, нервным движением поправив узел под воротничком, уставился в лежащие на столе бумаги. Ника села, положив руки на колени, и вопросительно посмотрела на неизвестного.
– Давайте знакомиться, – произнёс он. – Я ваш лечащий врач, имя моё Дмитрий, Дмитрий Александрович, и мне хотелось бы выяснить, что с вами происходит. А как зовут вас?
– Вот только не пытайся меня убедить, что ты этого не знаешь, – подумала Ника.
Но послушно представилась.
– Имя богини победы, – улыбнулся мужчина.
– Вероника – несущая победу, – поправила она.
Улыбка врача стала шире.
– И как, в жизни помогает?
– Судя по тому, что я здесь, не очень, – вздохнула женщина.
Дмитрий Александрович посерьёзнел.
– Вот мы сейчас и разберёмся, нужно ли вам тут находиться. Скажите, чем вы занимаетесь?
– Пишу книги.
Психиатр удивился:
– Но в истории болезни сказано, что вы компьютерщик.
Ника пожала плечами.
– Вряд ли я попала бы в дурдом, если бы занималась только электроникой. Кроме того, одно другому не мешает: компьютеры для заработка, книги для души.
– Хорошо.
Следующая фраза подтвердила, что Дмитрий Александрович и впрямь не так плохо осведомлен, как хотел показать.
– Вы не ошиблись. Причина того, что я имею честь с вами беседовать, в вашем творчестве, – сообщил он. – Мама – Екатерина Сергеевна рассказала нам, что у вас нередко бывают приступы…
– Да, – прервала Ника, – бывают…
– …а здесь написано, что они обусловлены раздвоением личности, – словно не заметив, что его перебили, продолжил врач. – На некоторое время вы исчезаете из реальности, проживаете жизнь другого человека, а, вчера, что-то вообразив, набросились на мать с ножом.
Ни один мускул не дрогнул на лице женщины.
– Это неправда. Она представила доказательства?
– Нет, но я склонен ей верить, зачем матери оговаривать дочь?
Ника усмехнулась.
– Мама Катя эгоистична и с самого моего рождения требует, чтобы я жила под её диктовку. Я не прислушиваюсь, всё делаю по-своему и, вдобавок, периодически грежу наяву. А она хочет покоя и благополучия, причём не для меня, а для себя. Именно поэтому я стараюсь появляться дома как можно реже, хотя работа над книгами требует постоянного присутствия у компьютера. Но, несмотря на все её грехи, я никогда не желала ей смерти. А приступы…
Она помолчала.
– Когда они случаются, я вижу яркие, живые картинки, словно события происходят на самом деле. И, придя в себя, пишу новые повести. Возможно, это и есть раздвоение. Но, уверена, ничто из пережитого мною вне действительности не спровоцирует меня на убийство в реальном мире.
Врач внимательно смотрел на женщину, пока та говорила.
– Ника, вы публикуетесь? – спросил он.
– Нет, издательства игнорируют меня.
– И ваши произведения нигде нельзя прочесть?
Ника позволила себе открыто улыбнуться.
– Можно, конечно. В сети.
– Дайте, пожалуйста, адрес.
Дмитрий Александрович придвинул к ней ручку и чистый лист. Женщина приготовилась писать и вдруг почувствовала, как подступает то, чего она всегда желала и боялась. Тело стало лёгким, почти невесомым, мысли ясными и в то же время неоформленными, но длилось это лишь с десяток секунд, и вскоре Ника вновь очутилась в кабинете врача. Вздохнув, она склонилась над бумагой.
А мужчина ошеломлённо наблюдал, как пациентка превращается в колеблющуюся дымку, пронизанную яркими лучами, отбрасывающими на стены радужные блики. И не мог понять, мерещится это ему или происходит на самом деле. Когда Ника вернулась к обычному облику, руки врача тряслись, и он смотрел на исчёрканный листок, не видя написанного.
– Я обязательно прочитаю всё, – дрогнувшим голосом сказал он. – И вот ещё что: я попрошу вас на некоторое время остаться в больнице.
Психиатр вопросительно взглянул на Нику, а ту разобрал смех, и она прыснула:
– Вы можете задержать меня силой, зачем же нужны просьбы?
Он не улыбнулся.
– Я не вижу в вас безумия, но отклонения, несомненно, присутствуют…
– Как и у всех творческих людей, – хмыкнула она.
– Да, наверное. Я не намерен с ними бороться, но, по моему мнению, обследование необходимо для вашего же блага. Вы будете жить в нормальных условиях, как вели себя санитары, даже не вспоминайте, больше этого не повторится. Считайте, что вы…
Он пощёлкал пальцами.
– В санатории.
Улыбка исчезла с лица Ники.
– Вы хотите выяснить, какова природа моих приступов?
– Да, если вы не станете возражать.
– Не стану, – серьёзно ответила она, – я тоже заинтересована в этом.
Мужчина вздохнул с облегчением.
– Ну, вот и прекрасно! Можете вести себя совершенно свободно: гулять, ходить в столовую, читать. Я поговорю с персоналом.
Когда Ника, попрощавшись, вышла, Дмитрий Александрович сел к столу и ушёл в размышления. Наконец он поднял голову и, набрав номер, сказал телефонной трубке:
– Я хотел бы побеседовать с «инопланетянином» из седьмой палаты. Что? Да, именно сейчас.
И углубился в историю болезни Вероники Леоновой.

Та же, вернувшись к себе, легла на кровать и, зажмурившись, осмысливала недавние события. А через некоторое время память перенесла её в тот день, когда она впервые оказалась за границей своей реальности.
Утром Нику ограбили, вырвали сумку. Она осталась без наличных, банковских карточек и телефона, а также всяких мелочей вроде косметички и кучи записных книжек. Но этого нападавшим показалось мало, и они стукнули её по макушке чем-то тяжёлым. Излишняя предосторожность, ведь женщина всё равно не успела их разглядеть.
Весь день, стиснув зубы, она боролась с головной болью и тошнотой, подкатывающей в самый неподходящий момент, на работу не поехала, но и в больницу не пошла тоже. Впав в депрессию, Ника решила, что, если судьба сегодня умереть, то сопротивляться не имеет смысла.
В дверь позвонили. С трудом поднявшись, страдалица дотащилась до прихожей, постанывая от ломоты в спине и скрипа в коленях. На площадке стоял подвыпивший сосед, которому, наверное, не хватило дешёвого пойла.
– Дай полтинник до понедельника, – приказал он.
– Ага, сейчас, – раздражённо окрысилась Ника, – ты мне с прошлого года сто рублей должен.
Пьянчуга слегка растерялся, но желание принять на грудь пересилило, и жертва алкоголизма вновь начала уговаривать:
– Да ладно, не жадничай, я тебе сто пятьдесят отдам.
– Ни копейки не получишь! – рявкнула женщина, и дверь захлопнулась.
Закрыв глаза, Ника прислонилась лбом к холодному стеклу глазка.
– Эх, Рассея-матушка, куда ж от тебя деваться? А может, тоже напиться, а?
Идея показалась хорошей.
– С утра пораньше? – насмешливо спросил внутренний голос.
– Какое утро? – вслух возмутилась Ника. – Два часа дня.
– Ладно, давай, – милостиво разрешил незримый собеседник.
Вернувшись в комнату, женщина достала заначку и, дотащившись до ближайшего магазина, купила бутылку коньяка и лимон. Расположившись на кровати, Ника с наслаждением предалась греху пьянства, закусывая благородный напиток целым цитрусом, порезать который уже не осталось сил.
Вскоре её охватила приятная истома, голова перестала болеть и, расслабившись, Ника погрузилась в дремотное состояние. Мысли лениво бродили по извилинам, вяло цепляясь одна за другую, спокойствие опустилось на плечи, потери уже не казались невосполнимыми, и она не заметила, как задремала.

Под парусами капитана Мак-Гилла.

Через некоторое время странный плеск влился мне в уши, а постель показалась настолько жёсткой, что я заворочалась, пытаясь устроиться поудобнее. Не добившись результата, я потянулась, разлепила сонные вежды и окаменела: передо мной расстилалось бескрайнее море. Его шум и стал причиной моего пробуждения, а сама я сидела на песке, спать на котором, как известно, невозможно. Вытаращив глаза, я смотрела на пену ворчливого прибоя.
– Эй, ты! – послышался грубый оклик.
Ошарашенная я не прореагировала. Новый окрик прозвучал ещё резче:
– Эй ты, малец!
– Ну, это точно не мне, – решила я.
Но последующие действия владельца голоса показали, что я ошибаюсь. Жёстко встряхнув, меня подняли, повернули на сто восемьдесят градусов, и я оказалась лицом к лицу с огромным, мускулистым мужчиной, одетым в широченные красные штаны, подпоясанные того же цвета кушаком и заправленные в огромные ботфорты. Торс его едва прикрывала пёстрая жилетка, а вокруг головы обвивался вылинявший платок, из-под которого на плечи спадали засаленные локоны. Один глаз закрывал лепесток чёрной ткани.
– Откуда ты здесь взялся, мальчишка? – не меняя тона, поинтересовался живописный собеседник.
Я разозлилась.
– Какой я вам мальчишка? Отпустите меня немед…
И тут увидела свои ноги. Чёрные штаны не вызвали у меня изумления, я постоянно ношу брюки, но, приглядевшись, я поняла, что они кожаные, а таковых в моём гардеробе никогда не имелось. Удивило меня и то, что на привычном месте отсутствовала грудь. Точнее, она была, но не третьего размера, а маленькая и почти незаметная под мешковатой рубахой с широкими рукавами, сужающимися у запястий. Схватившись за голову, я обнаружила бандану, стягивающую собранные в тугой пучок волосы.
– А ведь пару дней назад я сделала стрижку, – мелькнула глупая мысль.
– Следишь за нами? – уронив меня на песок и до боли сжав моё хрупкое плечо, спросил полуголый великан. – Кто тебя послал?
– Я сплю и вижу сон, – мелькнула мысль. – Бредовый сон. Кто меня послал? Куда? Откуда? За кем следить?
– Наш корабль утонул, – едва шевеля языком, сказала я. – Я находился в лодке, она перевернулась, и меня, наверное, выкинуло на берег. Но, как, не помню.
Хватка ослабла.
– Вы попали во вчерашний шторм? – заинтересовался колоритный незнакомец. – Вот и мы тоже. Теперь чиним судно. Пробоины по всему днищу, что твой кулак.
– Мой? – посмотрев на свои пальцы, в очередной раз мысленно удивилась я. – Скорее твой.
И перевела взгляд на массивную кисть мужчины. Вслух же произнесла:
– Вам повезло больше, чем нам. Похоже, из всей команды спасся только я один.
Буркнув что-то неразборчивое, но явно сочувственное, собеседник погрузился в размышления.
– Ладно, пошли, – наконец приказал он, – я отведу тебя к капитану.
И двинулся вперёд. Делать было нечего, поскольку сон не прерывался, пришлось идти вслед.
– Меня зовут Джон Коу, а тебя? – неожиданно спросил провожатый.
– Ээ… Ника, то есть Нико.
– Фамилия у тебя есть?
– Наверное. Только я никак не могу её вспомнить. Я ударился головой.
– А с какого ты судна? Корсарского?
Мне пришлось вдохновенно врать:
– Судя по костюму, да. Но в памяти у меня не сохранилось никаких подробностей нашего плавания. Только эпизоды из раннего детства.
– Бедняга, хорошо тебя приложило. Ты ведь не англичанин, верно?
– Почему вы так решили? – осторожно поинтересовалась я.
– Выговор чужой. Вроде как испанский или итальянский.
Я хмыкнула. Ну, мужику виднее, он, наверное, несколько языков знает.
– Учти, – предупредил тот, – капитан испанцев не любит. Если ты один из них, без разговоров вздёрнет на нок-рее.

Нок-рея – поперечная перекладина на рее.

– Так, – подумала я, – бред переходит в кошмар.
И спросила:
– А как он это выяснит?
– Найдёт способ, – прозвучал краткий ответ.
Больше мы не разговаривали. Впереди замаячил корабль, рядом с которым не было ни души. Мой спутник напрягся.
– Тысяча чертей, где все? – пробормотал он.
И кинулся к месту стоянки. Мне тоже пришлось прибавить ход, и, против ожидания, двигалась я легко: ни спина, ни колени меня больше не беспокоили. Добежав до судна, Коу заметался, но внезапно остановился, прислушиваясь. Из-за холма доносились голоса и бряцание оружия.
– Дьявол! – заорал Джон.
Схватив за запястье, он потащил меня за собой, на ходу поминая разных морских обитателей и всех чертей, вместе взятых.
Когда мы вскарабкались на вершину, моим глазам предстало удивительное зрелище. С двух сторон ровной площадки стояли люди, одетые так же, как я и мой новый знакомец, а в центре образовавшегося круга находились связанный молодой человек в растерзанной одежде и двое мужчин, один из которых выглядел настоящим пиратом, а второй, благодаря элегантному камзолу, джентльменом.
Неожиданно для нас, не знавших предыстории, оба выхватили шпаги и скрестили клинки. Сцена показалась знакомой, но сопровождающий не дал мне времени вспомнить, где я могла её видеть. Дёрнув за руку, он заставил меня быстро переставлять ноги, чтобы кубарем не скатиться к подножию холма, и, скользя на осыпающемся песке, ринулся вниз.

ГЛАВА 2
Схватка закончилась так же быстро, как и началась. Джентльмен в чёрном пронзил противника насквозь, и, когда тот рухнул на песок, сказал стоявшему рядом небрежно одетому авантюристу:
– Думаю, это аннулирует наш договор.
И тут до меня дошло.
– Сабатини! – прозвучал мой восторженный вопль. – Одиссея капитана Блада!

«Одиссея капитана Блада» – приключенческий роман Рафаэля Сабатини о пиратах, первоначально изданный в 1922 году.

Вот это да, какой же яркий сон! Казалось, что я вижу всё наяву.
Элегантный мужчина, только что убивший Левассера, повернулся к нам и удивлённо поднял бровь.
– Кто это? – спросил он у Коу.
– Просто мальчишка, – ответил тот. – Корабль, на котором он плыл, потонул во время шторма, а его выкинуло на берег.
– Тебе повезло, – рассматривая меня, сказал капитан.
Под его пристальным взглядом я почувствовала себя неловко и покраснела.
– Как тебя зовут? – продолжил он.
– Нико… эээ… Сабатини.
– Вспомнил? – усмехнулся Джон.
– Ага. А вы – капитан Питер Блад?
Джентльмен нахмурился.
– Блад? Это имя мне незнакомо.
Странно, во сне многое меняется, но чтобы имена персонажей…
– Меня зовут Генри Мак-Гилл, – представился капитан.
И, на тебе – шотландец. А Блад был ирландцем. Поражаясь причудам своей фантазии, я пробормотала:
– Простите, сэр, я, наверное, ошибся.
Мак-Гилл махнул рукой и обратился к Коу:
– Джон, «Викторию» мы подлатали, до Тортуги она продержится. Устрой мальчика, накорми, а потом разберёмся.

Тортуга – скалистый остров в Карибском море к северо-востоку от Наветренного пролива.

И скомандовал:
– Судно на воду!
Началась суета. С помощью брёвен и рычагов огромную посудину сдвинули с песчаного насеста, и вскоре, сидя в маленькой каюте, я под аккомпанемент бьющихся о борт волн жевала принесённую Джоном еду.
Как я поняла, прообразом Коу стал великан Волверстон, но, в отличие от книжного героя, его двойник оказался удивительно добродушным. Устроившись напротив меня, он глотал огромные куски, запивая их такими же большими глотками вина, и всё время говорил, вероятно, решив, что теперь в его обязанности входит развлечение гостя.
– Ты так и не вспомнил, как назывался твой корабль? – поинтересовался он.
Я покачала головой, подумав, что возродить в памяти то, чего никогда не существовало, дело непростое.
– Ну, ладно, какая разница, – смачно рыгнув, сказал Коу. – Останешься у нас юнгой, плавать под парусами капитана Мак-Гилла большая честь.
– У меня нет выбора, – отозвалась я. – Но я всё забыл, придётся учиться заново.
– Да какая же это наука? – удивился Джон. – Выполняй приказы и точка. И не позволяй никому помыкать собой, у нас тут разные мерзавцы попадаются.
– Только этого мне не хватало, – подумала я.
А вслух спросила:
– Джон, как ты стал пиратом?
– Мы корсары, – поправил он, – ведь нас неофициально прикрывает губернатор Тортуги д’Ожерон. Сегодня Генри спас его племянника из лап Шевалье…

Корсары (каперы) – частные лица, которые с разрешения верховной власти воюющего государства использовали вооружённое судно (также называемое капером, приватиром или корсаром)...
Бертран Д’Ожерон (1613–1676) — француз, губернатор острова Тортуга, на котором представлял Вест-Индийскую компанию. Он заложил гражданские и религиозные основы жизни флибустьеров и подготовил рождение будущей Республики Гаити.
Шевалье – пират Левассер из трилогии о капитане Бладе.

– Анри? – неосторожно спросила я.
Собеседник напрягся.
– Да. Откуда тебе известно его имя?
– Кто же его не знает? – притворно возмутилась я, мысленно колотя себя по губам.
И торопливо повторила вопрос:
– Так как же ты стал корсаром?
Джон нахмурился и неохотно ответил:
– Нас осудили, как бунтовщиков, принявших участие в восстании {герцога М[о]нмута}, и отправили на каторгу, откуда нам удалось бежать. Вернуться в Старый Свет мы не могли, и решили присоединиться к береговому братству.

Восстание Монмута (в просторечии «восстание с вилами») – неудачная попытка свергнуть короля Англии Якова II Стюарта.
Береговое братство – свободная коалиция пиратов и каперов, которое было активно в XVII и XVIII столетиях в Атлантическом океане, Карибском море и Мексиканском заливе.

Больше на эту тему Коу говорить не захотел, а я задумалась. Какой странный сон: вымышленные герои носят здесь другие имена, а у исторических личностей они неизменны…
Поразмыслив, я сильно щипнула себя за руку и громко вскрикнула. Было очень больно, видение не прерывалось, а это означало, что всё происходит наяву. Холодная волна паники накатила на меня, слёзы защипали глаза, и я, как ни старалась сдержаться, расплакалась.
– Что с тобой? – встревожено спросил Джон. – Вспомнил чего? Или заболел?
– Вспо-о-омнил, – заикаясь, соврала я. – Во время шторма погиб мой отец, его смыло за борт.
– Ой-ёй…
Коу сел напротив, сокрушённо глядя на моё зарёванное лицо.
– Беда, парнишка. Ты теперь сирота, получается.
Подумав о своём, я закатилась ещё пуще.
– Ну, всё, всё, – забормотал Джон, несильно сжимая мою руку. – Море – оно такое, часто жизни забирает. Будь мужчиной!
Я попыталась им стать и послушно вытерла слёзы.
– Надо рассказать капитану, – пробормотал Коу и, похлопав меня по плечу, вышел.
А я снова заплакала. Потом, немного успокоившись, поднялась и подошла к стоящему в углу неровному осколку зеркала.
Оттуда на меня смотрела я сама, непривычно юная, в своей реальности оставшаяся такой лишь на фотографиях. Сдёрнув с головы платок, я рассматривала спускающиеся ниже пояса густые пряди без единой сединки, сожалея, что с ними придётся расстаться. Место юнги в {кубрике}, и мне надо будет выглядеть похожей на мальчишку.

Кубрик – единое жилое помещение для команды на корабле.

Взгляд мой остановился на огромных ножницах, лежащих почему-то под столом. Стараясь держать их как можно ровнее, я с содроганием резала женское богатство, пока волосы не укоротились до плеч, а после, вновь повязав бандану, выпустила локоны наружу. Разглядывая себя, я подумала, что, похоже, судьбе надоело моё вечное нытьё о скуке и однообразии жизни, и она решила изменить её таким вот экстраординарным способом.
– Что ж, – решила я, – стану флибустьером: романтика, приключения и…
И встретилась взглядом с ошалевшим Джоном.
– Ты зачем, – изумлённо спросил он, – устроил здесь цирюльню?

Цирюльня – парикмахерская.

Я спохватилась, что не уничтожила следы преступления, но поздно. Пришлось выкручиваться.
– Во время первого своего шторма я дал обет Святой Деве, что, оставшись в живых, не буду стричься ровно год, – дрожащим голосом пояснила я, – и сегодня истекает этот срок.
Коу кивнул и, нагнувшись, подобрал клок волос.
– Одна из заповедей моряка – чистота на судне, – строго сказал он. – Немедленно собрать!
– Есть!
Я кинулась исполнять приказание, но Джон остановил меня, чтобы объяснить, где найти необходимые для уборки предметы.
– Если обидят, – добавил он, – скажешь мне. А через пару склянок загляни к капитану.


Склянки – во времена парусного флота – песочные часы с получасовым ходом.


Кивнув, я шмыгнула за дверь, когда же вернулась, Коу в каюте не было.
Приведя помещение в порядок, я села, чтобы немного отдохнуть, и, оглядевшись, увидела закиданную тряпичной рухлядью написанную от руки толстую книгу. Заинтригованная я потянула томик к себе и, открыв, погрузилась в чтение.

«Дон Антонио де Арагон де Лерма – адмирал военно-морского флота короля Испании, в очередной раз получивший из Мадрида нарекания за неумение справиться с неуловимым Мак-Гиллом, рвал и метал. Один за другим испанские фрегаты, потопленные удачливым флибустьером, навсегда исчезали в волнах Карибского моря, подвергались ограблению колонии. Испания терпела материальные убытки, а дон Антонио де Арагон моральный ущерб от сознания собственной беспомощности.

Дон Антонио де Арагон де Лерма – герой «Одиссеи капитана Блада» дон Мигель д’Эспиноса и Вальдес.

Вместе с адмиралом за капитаном Мак-Гиллом гонялся и[ дон Альваро де Арагон] – племянник дона Лерма, которого поручил его заботам брат – дон Сантьяго, несколько лет назад умерший от тропической лихорадки. В отношениях между дядей и племянником отсутствовала родственная теплота; дон Антонио выполнял свой долг, воспитывая молодого человека, дон Альваро прислушивался к его советам и поучениям, но этим их общение и ограничивалось.

Дон Альваро де Арагон – герой «Одиссеи капитана Блада» дон Эстебан.

Младший де Арагон являлся полной противоположностью дяде. Он не обладал высокомерием и заносчивостью старшего, не проявлял характерной для испанцев жестокости, чужда ему была и любовь к золотому тельцу. Дону Альваро недавно исполнилось шестнадцать, и он мечтательным взглядом смотрел на мир, находя в любом его проявлении красоту и романтику.
Ненависти к корсару юноша не испытывал, напротив, он восхищался этим человеком, понимая, что тот гениален, как флотоводец и воин, и пресловутая удача здесь не при чём. Его приводило в восторг и то, что Генри воевал, как джентльмен. Испанскую честь де Арагон не ставил ни во что, насмотревшись за время плавания с дядюшкой на бесчинства как грубой солдатни, так и «благородных» офицеров.
И, в конце концов, заветной мечтой юноши стала встреча с главным врагом всего испанского флота Генри Мак-Гиллом…»

– Как поэтично, – подумала я, придерживая пальцем прочитанную страницу, – Насколько я помню, в «Одиссее капитана Блада» его летопись вёл Джереми Питт. Интересно, как зовут здешнего автора?
Снаружи раздался шум. Встревожившись, я оторвала кусок тряпки и, заложив его между страницами, запихнула фолиант под сваленные горой лохмотья. И вовремя. В каюту с грохотом вломился незнакомый джентльмен удачи и уставился на меня.
– Ты кто, птенец? – поинтересовался он.
– Новый юнга, – слегка заикаясь, откликнулась я.
– Что ты здесь делаешь, и где Джон? – шагнув ко мне, вопросил нежданный гость.
– Я прибирал каюту, – начиная трястись, но стараясь сохранить лицо, ответила я. – А где Коу, мне неизвестно.
Незнакомец выругался.
– И что ты расселся? – рявкнул он. – Марш драить палубу!
– Простите сэр, но пока капитан не скажет мне, чьи приказы исполнять, я не двинусь с места, – сдерживая дрожь в голосе, независимым тоном сообщила я. – Кстати, он ждёт меня, а посему, позвольте откланяться.
И попыталась прошмыгнуть в узкую щель между косяком и вонючим телом незваного командира. Но неудачно. Тот схватил меня за шкирку, словно котёнка, и я повисла, безрезультатно стараясь высвободиться.
– Тебя ждёт Мак-Гилл? – насмешливо скалясь, осведомился злодей. – Не слишком ли много чести для такой ничтожной букашки?
В этот момент моя злость прорвалась. Изловчившись, я изо всех сил ударила ногой в пах негодяя, посмевшего так со мной обращаться. Он взвыл и сделал именно то, чего я и ожидала: разжав пальцы, обеими руками схватился за повреждённое место. А я во все лопатки кинулась наутёк.
Слыша за собой тяжёлые шаги преследователя, я ускорила бег и не заметила, как вылетела на квартердек, где собрались праздные корсары.

Квартердек - помост либо палуба в кормовой части парусного корабля.

– Хватайте его! – раздался рёв.
Увёртываясь от протянутых рук, я не заметила, что один из пиратов выставил ногу, и кувырком скатилась по лестнице. Не знаю, как мне удалось сгруппироваться, но я ничего не переломала, и даже ушибы оказались незначительными. Правда, подняться сразу не смогла, а ко мне, потрясая кулаками, уже неслась моя погибель. Приготовившись к серьёзным колотушкам, я зажмурилась, и… вдруг наступила тишина.
– Что здесь происходит? – прозвучал знакомый голос.
Разлепив один, а за ним и второй глаз, я взглянула вверх. Надо мной стоял Мак-Гилл.
– Да вот, – грубым голосом отозвался враг, – щенок отказался выполнять мой приказ и посмел утверждать, что у вас с ним назначена встреча…
– Я, действительно, его ждал, – нетерпеливо сказал Мак-Гилл, – а ты, устроив травлю, не только помешал мальчику выполнить распоряжение капитана, но и чуть не покалечил его.
Он обратился ко мне.
– Кто тебя толкнул?
На квартердеке возникла напряжённая тишина.
– Я сам упал, – выдавила я, – споткнулся.
Едва слышный вздох облегчения донёсся до моих ушей, корсары, переглядываясь, кивали друг другу. Похоже, я произвела на них выгодное впечатление, никого не выдав.
Подбежал Коу. Он принялся ощупывать моё тело, ища повреждения, но когда руки мужчины скользнули к груди, я отвела их, заявив:
– Всё в порядке, Джон, даже синяков не останется.
Он недоверчиво посмотрел на меня, а потом, улыбнувшись, похлопал по плечу:
– Молодец! Ловок, хорошим моряком будешь.
Мне настолько понравилась его похвала, что по лицу расплылась глупейшая улыбка. А Коу обратился к пиратам:
– У этого парня во время последнего шторма погиб отец, и если вы представляете, что это значит, ведите себя с ним по-человечески.
Мне стало стыдно, и я подёргала Джона за рукав.
– Ну, зачем ты об этом? Сегодня отец, завтра кто-нибудь из них…
Тот отмахнулся и продолжил:
– Корсар с «Валькирии» сообщил, что вчера ушёл в небытие корабль достойнейшего моряка Энцо Сабатини. Это его младший сын – Нико.
Меня словно ударило молнией, и я застыла с разинутым ртом. Почему? Как могла моя выдумка стать реальностью? Неужели я способна влиять на происходящие здесь события? Или это всего лишь невероятное совпадение?
Мысли не давали мне покоя, и я не сразу услышала, что меня окликает Мак-Гилл:
– Нико, идём. До прибытия на Тортугу мы должны решить все вопросы, связанные с твоим пребыванием на судне.
Джон взял меня за руку, и мы бодро побрели за капитаном.
Пригласив нас в каюту, обставленную со скромной, но богатой простотой, Мак-Гилл жестом предложил нам сесть и поинтересовался:
– Память к тебе не вернулась, юнга?
Я с сокрушённым видом покачала головой.
– Увы, большая часть воспоминаний стёрлась.
– Жаль. И всё равно, в первую очередь, прими мои соболезнования. Твой отец, как верно сказал Джон, был достойным моряком. Знакомство с ним я считал честью.
Вжившаяся в роль сына Сабатини я непритворно всхлипнула.
– Даже лица его не помню, – грустно доложила я собеседникам.
– Ничего, сынок, со временем всё наладится, – с сочувствием сказал Коу.
А Мак-Гилл заявил:
– Ты поступаешь в распоряжение офицеров. Учить тебя и отдавать приказы могут только они. Джон, донеси это до всей команды.
– Сделаю, Генри.
Одобрительно кивнув, капитан присовокупил:
– Что же касается морских баталий, то я категорически запрещаю тебе принимать в них участие. Свою долю при дележе ты получишь, правда, меньшую, чем у других, но я не позволю ребёнку рисковать жизнью.
– Я уже не маленький, – возмутилась я, – и хочу воевать вместе с остальными.
– Это приказ, юнга, – строго сказал Мак-Гилл.
– Фу ты, – подумалось мне, – что это меня на рожон понесло? Заигралась. Случись бой, конечно же, спрячусь, чтобы ядром не прибило.
– Генри, – сказал Коу, – во время сражения в кубрике находиться так же опасно, как и на палубе. Может, мальцу в трюм спускаться?
– Эти тонкости я оставляю на твоё усмотрение, Джон, – отозвался Мак-Гилл. – Покажи мальчику корабль, объясни, где что находится, и пусть отдыхает до прибытия на Тортугу. А там понадобятся все, и он тоже.
– Пойдём, сынок, – сказал Коу, взяв меня за руку, – я познакомлю тебя с судном.
– Всё складывается не так уж плохо, – подумала я.
И, поклонившись капитану, послушно отправилась за провожатым.

Джон водил меня по кораблю, показывая и объясняя, а я присматривалась, время от времени согласно мыча.
Наконец, мы добрались до кубрика. Там находились человек двадцать команды, к которым и обратился Коу:
– Кто ещё не знает, – сказал он, – не говорите, что не слышали, и передайте другим. Это наш новый юнга – сын погибшего вчера капитана Сабатини. Никто из вас не имеет права им командовать, он подчиняется только Мак-Гиллу и нам – офицерам. В сражениях ему участвовать нельзя, и если кто-нибудь увидит его на палубе во время боя, пусть закинет мальчонку в трюм. Это приказ. Всем ясно?
Пираты, переглянувшись, нестройно ответили согласием, а один из них, наверное, присутствовавший при моём падении, сказал:
– Да хороший малец, ребята, свой в доску. Не предатель и не изнеженный маменькин сынок. Думаю, мы уживёмся.
Джон погладил меня по голове и подтолкнул к новым товарищам. Я пожимала мозолистые ладони, терпела чувствительные похлопывания по плечам и спине и пыталась запомнить имена, среди которых, к счастью, не оказалось слишком сложных.
Наконец, черёд дошёл до моего сегодняшнего знакомца, и я протянула ему руку, приветствуя. По губам флибустьера скользнула мрачная усмешка, и мне сразу стало ясно, что он никогда не войдёт в число моих друзей. Во взгляде мужчины плескалась злоба, но, повинуясь грозному взгляду Коу, он грубо сообщил:
– Джек Смит.
И сжал мою ладонь так, что я запищала и присела, пытаясь выдернуть пальцы.
– Смит, – резко прикрикнул молодой моряк, которого звали Недом, – прекрати!
– А в чём дело? – насмешливо и нарочито недоумевающее вопросил тот, ещё сильнее сжимая кулак, отчего я чуть не потеряла сознание. – Мы знакомимся.
Тогда юноша, размахнувшись, нанёс ему такой удар по челюсти, что Джек, едва не утянув и меня, отлетел к переборке. Зарычав, он кинулся на приготовившегося к обороне обидчика, но Джон, резво шагнув вперёд, решительно разнял драчунов.
– Поспокойнее, Нед, – посоветовал он молодому.
И обратился к Смиту, всё ещё источающему ярость:
– А ты… если узнаю, что ты хоть пальцем тронул мальчонку, уничтожу. Понятно?
Джек молчал, пытаясь вырваться.
– Понятно?! – взревел Коу, встряхнув непокорного так, что у того клацнули зубы.
И всадил кулак ему в живот. После хука в подбородок Смит обмяк, и Джон отшвырнул его прочь.
– Это приказ,– сказал он, отряхивая ладони с таким видом, словно раздавил мерзкую гадину, – а его нарушение карается очень жёстко.
Коу двинулся к выходу, но, внезапно остановившись, спросил:
– Уяснил?
Приподнявшись и с ненавистью глядя на офицера, Смит процедил окровавленным ртом:
– Уяснил. Всё уяснил.
При мысли, что в лице Джека я обрела страшного врага, меня пробрал озноб. Да ему ничего не будет стоить выкинуть меня за борт, а потом сказать, что я свалилась сама. Придётся срочно искать друзей. И я повернулась к соседу, который, потирая разбитые костяшки, злобно смотрел на пришедшего в себя пирата.
– Спасибо, Нед! – проверещала я, протягивая руку.
– Он получил по заслугам – ответил моряк, сжав мои повреждённые пальцы так, что я снова пискнула, – поэтому, не за что.
Мы замолчали, и тут я, вспомнив об одном деликатном деле, кинулась к выходу. Нед удержал меня.
– Куда ты?
– Забыл поинтересоваться у Джона…
– Потом спросишь, – улыбнулся мой новый товарищ, – у него полно дел. А ты спать ложись, мало что ли тебе на сегодня? Вон койка свободная.
– Мне бы вымыться, – умоляюще прошептала я.
Он озадаченно посмотрел на меня и, подумав, сказал:
– Ну, пошли, я тебе помогу.
Я представила перспективу, и она мне не понравилась.
– Ты только скажи, где это можно сделать, а я уж сам.
Нед снова удивлённо на меня уставился.
– Ты стесняешься что ли?
Я предпочла признаться в этом, чем в принадлежности к женскому полу.
– Странный какой, – улыбнулся моряк, – тебе всю жизнь с мужчинами плавать, а ты собираешься прятаться, как девушка. Ладно, идём, покажу место.
Мы выбрались из кубрика, и Нед уверенно пошёл вперёд.


ГЛАВА 3
Уже стемнело, и корабль освещался только развешенными кое-где фонарями. На палубе в кромешной тьме, что меня вполне устраивало, стояла огромная бочка.
– Кажется, сегодня никто туда не нырял, – с сомнением сказал проводник. – Справа посудина с пресной водой, искупаешься, облейся, а то соль съест. Дорогу назад найдёшь?
Я кивнула.
– Ну, тогда я пошёл.
– Спасибо!
– Да ладно, – засмеялся Нед и исчез во мраке.
А я разделась и забралась в тёплую воду. Белья на мне не оказалось. Гадая, куда оно могло деться, я избавилась от солевого налёта и натянула одежду. Ботфорты воняли. Вымыв их изнутри и поставив проветриваться, я села на сухой пятачок палубы.
С квартердека донеслись голоса, и я навострила уши. Говорили капитан, Джон и ещё двое незнакомых мне моряков.
– Я думаю, Генри, – вещал Коу, – мы должны избавиться от француза. Ни нам, ни команде он не внушает доверия.
– Он прав, – подхватил чей-то тенорок, – {бретонец} труслив и, случись что, бросит нас на произвол судьбы.
Прозвучал смешок Мак-Гилла.
– Друзья, – возразил он с весельем в голосе, – для нападения на {Маракайбо} нужны как корабли с пушками, так и люди. Только с «Амелией» и отремонтированной ненадёжной «Викторией» мы не справимся. Сто двадцать человек команды {Готье} и тридцатипушечная «Валькирия» станут хорошим щитом, если что-то пойдёт не так.

Бретонцы – народ, живущий в области Бретань на северо-западе Франции.
Маракайбо – город на северо-западе Венесуэлы.
Жак Готье. Прообраз его в «Одиссее капитана Блада» – бретонец Каузак.

– Ты капитан, Генри, тебе и решать, – снова вступил в разговор Джон, – но не говори потом, что мы тебя не предупреждали.
– Не скажу, – отозвался Мак-Гилл.
Послышались удаляющиеся шаги, чей-то хохот, и воцарилась тишина. А я, натянув высушенные тёплым ветерком сапоги, направилась в кубрик.

Команда, не считая вахтенных, спала. На ощупь пробираясь к своей койке, я наступила на руку развалившегося на полу человека, заработав солидный тычок от дышащей перегаром жертвы. Охнув от боли, я шарахнулась в сторону и шлёпнулась на спящего рядом моряка. Тот, подскочив, заорал, я подхватила, и через несколько секунд стояла, как выяснилось потом, под направленными на меня дулами пистолетов товарищей. Кто-то зажёг фонарь, и я увидела искажённые страхом и злобой лица неожиданно разбуженных пиратов.
Разобравшись, кто перед ними, они успокоились, оружие исчезло так же быстро, как и появилось, а седеющий флибустьер по имени Дик недовольно проворчал:
– Юнга, ты с ума сошёл? Не успел появиться на судне, а уже безобразничаешь. Нечего шляться по ночам!
– Простите, – покаянно сказала я, – но я не ожидал, что кто-то ляжет спать на полу. И нечаянно наступил.
– Кто спит на полу? – заинтересовался старый морской волк и, отобрав у соседа фонарь, подошёл к храпящему оригиналу.
– Тайлер, скотина, – взревел он, – опять напился! А завтра на вахту выйти не сможет.
И пнул того в бок, что не вызвало никакой реакции, кроме нового взрыва храпа. Дик ещё раз яростно толкнул провинившегося и позвал:
– Джейсон, помоги-ка вытащить эту бочку с ромом наружу. Окунём его в воду пару раз, чтобы протрезвел.
Из толпы вышел человек, такой же крепкий и коренастый, как Дик, и оба, подхватив расплывшегося пьяницу под руки, поволокли того прочь из кубрика. А остальные хмуро разбрелись по койкам.
– Нико, – услышала я знакомый голос и пошла на зов.
Нед, похоже, видевший в темноте лучше, чем я, схватил меня за руку и помог забраться в качающийся гамак. Я поблагодарила и, скорее, почувствовала, чем увидела, что он кивнул. Через минуту товарищ шёпотом поинтересовался:
– Ты из образованных?
– Что?
Я растерялась.
– С чего ты взял?
– Ведёшь себя так… вежливо.
Его слова заставили меня призадуматься, и я осторожно сказала:
– Наверное, это врождённое. Само получается.
– Аа…
Казалось, мой ответ его полностью удовлетворил и, похлопав меня по руке, Нед отвернулся и вскоре засопел. Но мне не спалось. Сейчас у меня появилось время, чтобы обдумать услышанное на квартердеке. В не единожды перечитанной мною книге говорилось, что поход на Маракайбо чуть не стал для Блада роковым, но изобретательный капитан сумел вырваться из расставленной мстительным испанским адмиралом ловушки, вернувшись на Тортугу с деньгами и славой.
Правда, Мак-Гилл отличался от своего литературного двойника недюжинным упрямством. Трое офицеров, предчувствуя подвох, советовали ему избавиться от француза, но натолкнулись на сопротивление. А ведь именно из-за глупости и недисциплинированности Готье капитан и угодит в сети испанцев. Мало того, в критический момент беспринципный авантюрист предаст товарищей. И это известно только мне. В ходе размышлений у меня родилась идея использовать эти знания себе во благо, и на этом я поставила точку.
Потом, вспомнив о рукописной книге, я задумалась, а совпадают ли события в этом мире с придуманными Сабатини? Ведь, судя по хронике, испанский адмирал гонялся за Бла… то есть Мак-Гиллом вовсе не из личных счётов, и племянник его был совсем не таков, как в первоисточнике. Да и губернатор Тортуги д’Ожерон здесь не имел дочери, а Анри приходился дядей….
Решив выяснить подробности позже, я, наконец, успокоилась и погрузилась в сон.

Утром меня разбудил безнадёжно фальшивый свист. Послушав его с закрытыми глазами, я взвилась с намерением выговорить тому, кто терзал мои уши. Но это оказался Нед, с которым мне совершенно не хотелось ссориться. Стоя рядом с койкой, он начищал ботфорты до блеска. Молодой человек вырядился так, что я не могла не поинтересоваться:
– Что это ты такой… разодетый?
Тот обернулся и хохотнул:
– Собираюсь покорять красавиц Тортуги.
– О!
Я улыбнулась. Неожиданно в памяти всплыл ночной разговор, и я пересказала его товарищу. Моряк задумался.
– Значит, они всё-таки решили не отказываться от услуг француза, – растягивая слова, произнёс он. – Зря, ненадёжный он человек. И в команде у него никакой дисциплины. Готье, конечно, не капитан Шевалье, но та ещё гадина.
Помолчав немного, Нед сказал:
– Знаешь, это плохая новость, но нас эти дела не касаются, офицеры сами разберутся. Давай-ка, собирайся на берег, перед походом надо развлечься.
– А что мне собираться? – сказала я, грустно осматривая свой наряд. – У меня всего имущества – я, да эти тряпки.
Нед посмотрел на меня, как на умалишённую.
– Ты понимаешь, что говоришь?
И постучал пальцем по виску.
– Твой родитель был довольно удачливым корсаром, и наверняка ты – обладатель солидного наследства. Сейчас пойдём и выясним.
Струсив, я принялась отнекиваться. В конце концов, даже если некий пират Сабатини и существовал, это не делало меня ни его сыном, ни даже дочерью. Попытка откреститься от «отцовских» капиталов не удалась, и, с трудом приноравливаясь к широким шагам Неда, я засеменила вслед.
По дороге нам попался Коу, распоряжавшийся переноской грузов.
– Решили посухопутничать? – весело спросил он.
– Да, – ответил Нед, – если ты не против. Хотим поинтересоваться наследством капитана Сабатини.
– О, правильно, – довольным тоном произнёс Джон, – парнишку надо приодеть. Да и, вообще, деньги лишними не бывают.
И, погладив меня по голове тяжёлой ручищей, ласково сказал:
– Иди, сынок, погуляй, ещё успеешь наработаться. Капитану я доложу.
Он ушёл руководить, а Нед и я по шатким сходням спустились на берег.
Пока мы шли к дому губернатора, моего спутника не раз останавливали, здоровались, делились новостями. Нередко обращались и ко мне, называя по имени и выражая соболезнования сыну Энцо Сабатини, что, в конце концов, привело меня в состояние душевного остолбенения и прострации.
Пришла в себя я от испуганного голоса Неда. Поддерживая меня одной рукой, другой он пытался откупорить фляжку с ромом, чтобы влить пойло мне в рот. Увидев, что я открыла глаза, товарищ облегчённо вздохнул.
– Какой ты слабенький, Нико, – посетовал он. – Обязанности на корабле будут тяжелы для тебя.
– Я потому и пошёл юнгой к отцу, чтобы стать мужчиной, – солгала я.
Нед с уважением посмотрел на меня и хлопнул по плечу.
– Молодец! При таком настрое у тебя всё получится.

Губернатор не смог или не захотел нас принять, и мы беседовали с его секретарём. Тот без лишних разговоров и проволочек вручил мне увесистый, звякающий мешок и назвал общую сумму наследства. Цифра оказалась так велика, что глаза мои вылезли на лоб. Нед тоже выглядел потрясённым.
– А ты, оказывается, богач, – удивлённо глядя на меня, сказал он. – Но неужели ты не знал, что владеешь такими деньгами?
– Понятия не имел, – пожав плечами, ответила я. – Отец не отчитывался передо мной за прирост нашего состояния.
И продолжила вдохновенно врать:
– Но он всегда говорил, что не хочет повторения своей судьбы для сыновей и намерен отправить нас обратно в Италию.
Неожиданно мои слова подтвердил секретарь д’Ожерона мсье Лероа. Он сообщил, что Энцо, в отличие от других корсаров, не тратил ни одного {луидора} ни на пьянство в тавернах, ни на женщин, а всё до гроша отдавал губернатору, чтобы тот мог пустить эти деньги в оборот.

Луидор – французская золотая монета XVII—XVIII веков.

– Капитан Сабатини, юноша, – сказал француз, – пёкся только о детях, мечтая о лучшем будущем для вас. Учтите это и подумайте хорошенько, как лучше распорядиться тем, что вам досталось.
Попрощавшись с мсье Лероа, мы вышли. Голова моя походила на котёл под давлением, готовый взорваться. Как? Почему моя бредовая история стала явью? Всё, что я придумывала, воплощалось в жизнь и шло мне на пользу. С такими деньгами я могла уехать прямо сейчас и до конца своих дней не заботиться о хлебе насущном.
Посмотрев на хмурого Неда, я взяла его за руку.
– Ты сердишься на меня?
Голос мой прозвучал жалобно. Моряк вздрогнул.
– Да что ты, Нико, с какой стати?
– Но ты так мрачен…
Ответ меня удивил.
– Наверное, теперь ты покинешь Тортугу. А я привык к тебе, малыш, всегда тяжело терять привязанности.
Я смотрела на него во все глаза. Когда Нед успел ко мне прикипеть, если мы знакомы всего лишь сутки? По-видимому, под привлекательной, хотя и несколько грубоватой телесной оболочкой юноши скрывалась тонкая и чувствительная душа, раз он так скоро сумел полюбить человека. На меня накатила волна тёплых чувств к нему, и я успокаивающе произнесла:
– Но я пока никуда не собираюсь. Сначала Маракайбо, а потом поглядим.
Нед встрепенулся и заулыбался, а я залюбовалась его ожившим лицом, забыв, что при сложившихся обстоятельствах не имею права быть женщиной.
– Стоп! – мысленно осадила я себя. – Ты собралась влюбиться? Тебе мало отрицательного опыта в прошлом? Он твой друг, коллега, и точка.
Однако мысль о том, как обаятелен Нед, как, должно быть, сильны его объятия, нежны прикосновения и сладки поцелуи, никак не хотели меня оставлять. И неизвестно, к чему привели бы эти размышления, если бы я не споткнулась и не растянулась на камне, рассадив ладони в кровь.
– Да что же ты неуклюжий какой, а? – поднимая меня, ворчал Нед. – Как ты по {вантам} лазил с такой-то удачей?

Ванты – снасти стоячего такелажа, которыми укрепляются мачты.

Он достал фляжку и, не обращая внимания на моё нытьё, осторожно промыл кровоточащие раны и повёл меня к ближайшей лавке готового платья. Выйдя оттуда несколько похожей на капитана Мак-Гилла, я улыбнулась спутнику.
– Ну, что, идём покорять красоток Тортуги?
Нед засмеялся.
– Тебе рановато, – сказал он весело. – Пошли в таверну, я научу тебя пить ром.
– Научишь меня?
Я презрительно фыркнула.
– Я сам дам любому сто очков форы.
– Посмотрим, – снова хихикнул товарищ.
И вразвалочку двинулся вперёд. А мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним.

В старинном кабаке было шумно. Авантюристы разных мастей, одетые и как джентльмены, и как {лаццарони}, заглатывая огромные порции спиртного, хвастались своими сказочными подвигами. Осторожно отодвинув размахивающего руками верзилу в растерзанной рубахе, Нед провёл меня к дальнему столу, где сидел изысканно одетый худой человек с вытянутым, унылым лицом, выглядевший на фоне веселящихся оборванцев настоящим аристократом.

Лаццарони (от итал.) – нищие, босяки.

– Приветствую вас, мсье Соррель, – сняв шляпу, поздоровался молодой моряк. – Какая нелёгкая занесла вас в эту обитель греха?
– Стремление познать всё, мой друг, – скучным голосом сообщил тот. – Но я, собственно, хотел поговорить с Генри Мак-Гиллом.
Нед удивлённо рассмеялся.
– Капитан никогда не бывает в подобных местах. Чтобы встретиться с ним, вам надо подняться на борт «Амелии».
– Это будет неразумно, – ответил Соррель. – Я намерен сообщить ему нечто важное под строгим секретом, и видеть меня не должен никто.
Моряк почесал затылок.
– Ну, под покровом темноты…– нерешительно начал он.
– Исключено, – перебил собеседник. – Мне нельзя появляться на судне.
И, резво вскочив, кинулся к выходу, а мы с Недом проводили его недоумевающими взглядами. Пожав плечами, товарищ сел за стол и велел подбежавшей девушке принести бутылку горячительного.
– Ну, а теперь поглядим, – сказал он с хитрой ухмылкой, – как ты меня обставишь.
Что-что, а пить я умела, недаром неумеренное потребление алкоголя давно стало частью российского менталитета. Поэтому через полчаса, когда Неда уже штормило, я сидела с абсолютно трезвым видом и, насупившись, прихлёбывала отвратительный на вкус напиток. Изумлённый моряк долго косился на меня, потом, поднявшись, постоял, пытаясь удержать равновесие, рухнул обратно и, уронив голову на руки, заснул. А я растерялась, не представляя, как потащу приятеля к кораблю.
И тут увидела Коу, вынырнувшего из волн бушующего моря корсаров. Я окликнула его и по глазам поняла, что разыскивал Джон именно нас. Пробравшись к столу, он растолкал и поставил моего спутника на ноги, кинув мне:
– Идём. Вечером мы отплываем.
– Уже? А как же ремонт «Виктории»?
– Её полностью залатали.
Я молча побрела за великаном, на чём свет стоит ругающим Неда:
– Мальчишка, – бурчал Коу, – молоко на губах не обсохло, а туда же – ром глушить. Тысяча чертей, на что ты теперь годен?!
А юноша, вздрагивающий от некстати напавшей икоты, только жалко улыбался в ответ.
– Не ворчи на него, Джон, – попросила я. – Он выспится и придёт в себя.
– Чтобы выйти в море, нам понадобятся все руки, – кисло отозвался флибустьер, – а щенок лыка не вяжет.
– Это я виноват, предложил ему пить наперегонки.
– Что?!
Коу даже остановился.
– И почему ты на ногах?
– Меня не берёт. Опыт, – усмехнулась я.
Моряк остолбенел.
– Да какой у тебя может быть опыт?! – взвыл он, придя в себя. – Ты же младше него…
– При чём тут возраст? Я учился, – последовало возражение.
Хмыкнув, Джон двинулся дальше, бормоча:
– Дурак, вот дурак!
Говорил он, конечно, не о себе. Вскоре в тяжёлом молчании мы ступили на палубу «Амелии».

ГЛАВА 4
Почувствовавшая чей-то пристальный взгляд Ника вынырнула из воспоминаний и, открыв глаза, увидела тощего мужчину в пижаме. Она села в кровати.
– Что вам нужно?
– Тсс!
Подойдя к двери, визитёр закрыл её. Нику охватила паника.
– Я буду кричать, – сказала она дрожащим голосом.
– Зачем? – удивился незнакомец. – У меня нет намерения вас обидеть. Я пришёл познакомиться и узнать, к какому биологическому виду вы...