Османская императрица

– А пот…
Доган оборвался на полуслове, резко развернулся на каблуках, одновременно чувствительно толкая её в сторону крепостной стены. Не ожидавшая ничего подобного Беатрис потеряла равновесие, но падать ей было некуда: спина упёрлась в шершавую кладку. Даже опомниться не успела, жёсткий рывок за предплечье, – и она очутилась за углом стены. Скользнувший следом за ней Доган уже держал в руке пистолет.
Что случилось?
– Государь, это мы.
Голос Беатрис не узнала, хотя вроде бы уже слышала его.
– Это мои телохранители, – обернувшись к ней, с прохладой сообщил Доган и спрятал оружие. – Для меня их появление... сюрприз.
Неприятный сюрприз, судя по интонации. Беатрис молча кивнула и дрожащими от выброса адреналина руками пригладила растрепавшиеся волосы. Каким-то очень нехорошим взглядом Доган проследил за её движением, но ничего больше не сказал и вышел из-за укрытия стены.
Напуганная не столько произошедшим, сколько взглядом падишаха Беатрис осторожно последовала за ним. Посреди мощёного булыжником внутреннего двора стоял навытяжку каймакам Атманджа-ага. Точно, в Долмабахче он говорил только по-французски, да и времени с тех прошло много, поэтому Беатрис сразу не узнала его голос. Остальных телохранителей она не видела, но подозревала, что те где-то поблизости. Уже рассредоточились и держат периметр? Так, кажется, Доган тогда сказал? В другой раз под прицелом невидимых глаз ей стало бы неуютно.
Но сейчас она стояла в нескольких шагах от раздражённого падишаха, и ещё большего неудобства телохранители доставить не могли.
– Объяснитесь.
Слово прозвучало совершенно спокойно, тон Доган не повысил, но почему-то Атманджа-ага ощутимо напрягся. Он вытянулся в идеальный фрунт и отчеканил рапорт так быстро и чётко, что Беатрис успела ухватить лишь отдельные слова, но те, что вычленила, поняла без проблем.
Информация, угроза, источник, неизвестность, уровень, близость... ближний? Приближённый. Незамедлительно.
Так... получается, поступила какая-то информация, что падишаху грозит опасность от кого-то из приближённых. Поэтому их незамедлительно нашли.
Ну да, с такой срочностью, словно она одна из подозреваемых. Забавное, конечно, предположение, но в целом ситуация тревожная.
И тут Беатрис заметила, что каймакам, заканчивающий рапорт про какие-то там предпринятые меры, краем глаза внимательно следит за её лицом. Стоп. Серьёзно!?
Занервничавшая Беатрис невольно оглянулась. Ей показалось или из-за остатков крепостной стены за ней тоже кто-то наблюдает? Или её сразу держат в мушке прицела?
Господи, бред какой.
– Тамам, – всё так же бесстрастно произнёс Доган. – Каймакам, первое подразделение личной охраны отстраняется от несения службы. Приказываю лично и незамедлительно доложить визирю о неполном служебном соответствии.
– Слушаюсь, государь.
– Исполнять.
Беатрис с интересом изучала булыжники около своих ног. За столько столетий камень обтесался до идеальной гладкости, словно морская галька, босиком можно ходить. Как ушёл Атманджа-ага, она не видела.
– Беатрис, приношу свои извинения за неприятный инцидент.
– Доган, зря вы затеяли нашу помолвку, – хотя она решилась говорить откровенно, поднимать взгляд на падишаха Беатрис не хватало смелости. – Империя не примет меня в качестве вашей жены. Я ещё ничего не сделала, а ваше ближайшее окружением уже воспринимает меня в штыки. Что же будет, когда сделаю? Когда не приму ислам, не покрою голову платком, выскажу собственное мнение? Меня осудит вся страна.
– Вы читали историческую беллетристику вместо серьёзной литературы?
Покоробленная насмешливым вопросом вместо ответа Беатрис возмущённо вскинула голову. Уголки губ Догана приподнялись в намёке на усмешку. Он специально её спровоцировал!
– Беатрис, людей мало трогает то, что не касается их лично. Каждый погружён в рутину собственной жизни. Работа, покупка продуктов на ужин, уроки с ребёнком, стучащий движок в машине, поход на футбол с друзьями или шоппинг с подругами. И если эта рутина жизни не становится хуже, если доходов хватает на привычный комфорт, поздним вечером не страшно выйти на улицу, и есть уверенность, что в будущем всё будет так же или лучше, то обычному человеку плевать и на меня, и на вас. Мы вызываем поверхностное любопытство, не более. Если же в чайханах, торговых рядах и на кухнях всерьёз начнут осуждать ваше вероисповедание или стоимость клатча, значит, у страны огромные проблемы, с которыми правительство не справляется. Тогда вас всё равно найдут, за что ненавидеть, будь вы хоть трижды правоверная мусульманка, дни и ночи заботящаяся о страждущих.
– Какие тогда проблемы у ваших приближённых? Если моя персона всё же задевает их?
– Секретари, телохранители – не приближённые. Но они прошли со мной слишком долгий тяжёлый путь, включающий войну и десятки покушений, чтобы сохранять необходимую дистанцию. Происходящее в моей жизни они воспринимают как личное дело. Вы действительно не похожи на их идеал моей баш-кадыны, но, собственно говоря, меня их мнение не интересует. Все, чью нежную натуру задело ваше появлением рядом со мной, или смирятся, или потеряют своё теплое место.