Право на любовь

Может, пронесет? А, может, и … Твою мать! Меня накрывает паника. Детей я точно пока не планирую. И замуж не собираюсь. Стоп! Какое на х&р замуж?! Мама убьёт, когда узнает кто отец её внука. И Паша… он… Он, вообще, женится на мне?
Отстраняюсь от потенциального папаши своего пока ещё надуманного ребенка, и выпадаю в осадок. Дети Паше точно не нужны, да и я в том же прицепе лишнего в его жизни хлама. Так гормон разогнать по венам, трахая молодую девку. Свадьба, походу, отменяется, но моё убийство вряд ли. Мама меня прибьёт и даже мокрого места не останется. Кастета кастрирует. Ну, хоть в этом есть какое-то для меня удовлетворение. К другим девкам больше не пришвартуется. Якорей не будет.
- Так пьёшь таблетки или нет? – уже серьёзно спрашивает Паша, отсаживая меня обратно на своё место.
- Пью, - машинально лгу.
Привыкла уже говорить всё с точностью да наоборот. Так что ложь стала моим вторым Я.
- Ну, что за нах&р, Змейка? Ничего ты не пьёшь, – раздражается Паша, суетливо заправляясь и даже не удостаивая меня взглядом. – Дежурная аптека здесь есть?
- Зачем?
- А затем, чтобы орущих ублюдков не плодить, - и посмотрев на меня, зло бросил. – Прикройся!
Такая грубость Паши стала для меня полной неожиданностью. Мужчина, которого я желала всем своим существом, вдруг круто изменился. Не было больше того улыбчивого Паши Волкова, передо мной предстал настоящий Кастет. Тот, чье имя в некоторых кругах столицы боялись даже произносить, не говоря уже о встрече с ним.
Как-то я подслушивала разговор мамы со Студентом, и она как раз говорила про её бывшего партнёра по чёрному бизнесу. Со слов матери, Кастет правая рука некого Хозяина. Человек лишенный всяких угрызений совести, жестокий убийца и моральный урод. Но при всех его сомнительных заслугах не без своеобразного кодекса чести. Женщин не бьёт. Но это Кастет не бьёт, а его люди? Вот здесь и загвоздка. У мужчин его рода занятий две оборотные стороны.
Паше не нужны дети, не нужна любящая девушка, не нужна семья. Его интересует только физическая сторона отношений с противоположным полом. Если это правда, тогда почему он так тоскливо смотрел на мою мать? Ей бы Паша тоже сказал про на х&р не нужных ублюдков? Сомневаюсь. Мама не та женщина, которой он осмелился бы о таком даже намекнуть. Так обидеть можно только меня.
Пожаром разгорающаяся во мне досада застилала слезами глаза. Надев рубашку, я принялась за пуговки, но чёртовы кружочки никак не хотели пролазить в петлицы. А всё потому что руки дрожали! Я плакала. Нет, сдерживала рыдания, подкатившие к горлу горькой обидой. И эти потоки слёз всё льются и льются! Психанув на последней пуговице, я принялась вытирать щёки ладошками, совсем по-детски размазывая слёзы по лицу. Не каждый день узнаешь, что от тебя детей не хотят. Даже не детей! Для Кастета наши малыши не кто иные, как ублюдки.
- Где аптека? – сухо спрашивает Паша, выезжая на главную улицу в старой части города.
- Там за углом, - всхлипывая отвечаю.
Паша притормаживает, не доезжая до поворота, и останавливает машину. Поворачивается ко мне.
- Рита, ну на хр&на тебе дети? Ты сама ещё ребёнок. Жизни ещё не видела, а тут кричащий спиногрыз в люльке, требующий сиськи. Кстати, сиськи у тебя отвиснут, на жопе целлюлит с растяжками будет. Змейка, оно тебе надо? - уже более мягче начинает говорить Паша, пытаясь мои примером объяснить своё нежелание стать отцом и где-то даже оправдаться. - А я? Рита, ну какой я батя? Ещё лет десять и в сморщенного деда превращусь. Да, ты и сама через год такой жизни завоешь. Я ж, Змейка, совсем не семейный мужик. Я с бабами долго не уживаюсь. Я с ними только…, - на секунду оборвал он свой монолог. – Ну ты понимаешь, что я с вами делаю. Сопли, бутылочки, подгузники, трах по праздникам, жена в ляпистом халате на кухне и минивэн не для меня.
- У меня нет ляпистого халата, - хлюпаю я носом.
- Ну вот тем более, - со вздохом сказал Паша, потянувшись ко мне, чтобы обнять.
- Нет, – запротестовала я, отсаживаясь ближе к двери.
- Ну чё опять? – насупившись спрашивает он, но не сбавляет напора. – Мы же всё только что обсудили. Никаких детей.
Я выставляю руку в попытке охладить его порывы успокоить меня. Слёзы тут же высохли и на смену им пришла злость. Мы всё обсудили?! Он всё решил! И в его решении местоимение «мы» даже не мелькало. Достала уже эта дискриминация! Что мама с братом, что теперь ОН. Все решают, что будет хорошо для меня, но при этом не спрашивая: «Рита, а как хочешь ты?». Я ведь маленькая, глупая и безответственная. А как взрослеть, когда меня так заботливо ограждают от взрослой жизни? Ну, уж хватит! Я сама решу быть мне матерью или нет. Это моё тело, а, значит, моё дело, где там будут растяжки с целлюлитом. Да, и вообще, у мамы что-то ни где ничего не отвисло. И с упругостью задницы тоже всё в порядке. На пляже в открытом купальнике щеголяет даже с пузом. И у меня будет так же. Тут главное, не разожраться до размеров слонопотама.
- Не мы обсудили, а Я решила! – злобно зашипела я, чуть ли не выламывая дверцу внедорожника.