Интервью с Евой Наду. Роман "Место под Солнцем"

Дорогие друзья!
Сегодня я хочу опубликовать здесь мою недавнюю беседу с Катей М. – человеком, придумавшим и воплощающим теперь в жизнь очень интересную, на мой взгляд, идею – цикл интервью с авторами, публикующимися в сети. Катя, таким образом, даёт возможность авторам рассказать читателям ещё немного сверх того, что они уже рассказали в своих книгах. А читателям, в свою очередь, - чуть ближе познакомиться с авторами.
Давайте знакомиться?
***
Здравствуйте, дорогие друзья!

С вами Катя, член Клуба фанатов сетевой прозы.
Сегодня мы начинаем цикл бесед с популярными в сети авторами прозы. Мы задумали его давно, но воплощать идею в жизнь начали вот только сейчас. Мы хотим познакомить вас поближе с теми авторами, о которых впервые узнали из интернета. Книги некоторых из них сейчас уже можно найти на полках книжных магазинов, других – по-прежнему читают в сети.
Для нас сейчас важно то, что все, кого мы собираемся представить вам в нашей рубрике, по крайней мере, начинали свою творческую деятельность «сетевыми авторами».

Сегодня мы поговорим с автором, знакомым читателям своими историческими любовно-приключенческими романами – Евой Наду.

Катя: Здравствуйте, Ева! 

Ева: Здравствуйте, Катя!

Катя: Хочу вам признаться, что вы один из самых любимых моих авторов, и я увлекаюсь вашим творчеством с 2013-го года.
И сегодня мне очень приятно, что у меня есть возможность пообщаться с вами и задать вопросы, ответы на которые, надеюсь, будут интересны не только мне, но и всем, кто читал или ещё только собирается прочесть ваши книги. Я знаю, что, по крайней мере, одну из них уже можно купить в сети. Итак, роман «Место под солнцем». Он совсем недавно появился в продаже, не так ли? Я, конечно, с огромным удовольствием прочла его и именно о нём я сегодня и хочу поговорить..

Ева: Во-первых, спасибо большое, Катя! Я очень рада с вами встретиться! И, конечно, я счастлива, что вам понравился этот, первый из цикла, роман. Поговорить о своём детище с теми, кому оно нравится, – всегда приятно. Так что… Я готова))

К: Тогда, начнём? Итак, первый и, наверное, самый распространённый вопрос, который задают вам… Почему именно Франция? Почему Людовик XIV?

Е: Действительно, события в романе «Место под Солнцем» происходят во времена царствования Людовика Четырнадцатого. И, действительно, об этом спрашивают часто. И всякий раз я не знаю, как ответить. Всегда сначала мямлю: ну, просто… я очень люблю Францию и люблю это время – 17 век. Потом (я ж понимаю, что взрослым людям нужно «взрослое» объяснение) я беру себя в руки и начинаю эту свою любовь «обосновывать рационально». Я говорю о том, что 17 век во Франции – век небывалого расцвета французской культуры. В то время развивается всё: искусство, наука. Математика, физика, философия, литература. К середине царствования Людовика XIV уже практически сформирован национальный французский язык. Растут военная мощь Франции и её политический вес. И, да, время правления Людовика XIV – великое время.
Людовик прожил 77 лет. Из них 72 года он был королём. Понятно, что до 1661 года «правил» Людовик XIV исключительно номинально. Но даже если исключить период регентства… 54 года правления – большой срок. И мне казалось (и сейчас кажется) очень интересным наблюдать, как «взрослела» и «старилась» при нём Франция. Всё это – правда. И частично объясняет мой выбор времени и места. Но главное… главное всё равно в том, что я просто люблю это время и эту страну. Просто люблю!

К: Спасибо, «просто люблю» – исключительно исчерпывающий ответ)). И как давно вы увлекаетесь Францией?

Е: С детства. Началось всё со сказок Ш. Перро и басен Лафонтена, продолжилось мушкетерами Дюма. И вот теперь – Людовиком XIV и Мориньером. Всё закономерно и последовательно))

К: Когда читаешь «Место под Солнцем», кажется, что французы вам очень близки и понятны. Это действительно так? Насколько вы себя ощущаете француженкой? Насколько близок вам менталитет этой страны? Хотели ли бы вы жить во времена своих героев?

Е: Начну с ответа на последний вопрос)) Какое-то время назад я ответила бы решительным «да». Сейчас я, пожалуй, быть категоричной поостерегусь. Скажем, я хотела бы жить в том, моём, мире – мире, который, несмотря на свою декларируемую историческую правдивость, всё-таки в достаточной мере сказочный. Для главных героев – во всяком случае. Для них верность не приравнена к раболепию, стойкость и смелость гарантирует спасение, а Любовь рушит все преграды. При сохранении таких условий, да, я хотела бы жить рядом с Клементиной и Мориньером.

Теперь насчёт «близки и понятны»… Честно? Я не знаю)
Среди моих друзей никогда не было французов. Были и есть люди, живущие во Франции. Но это русскоязычные люди, которых к «французам» можно отнести только с очень большой натяжкой. И тем не менее мне кажется, что я могла бы и, да, хотела бы жить во Франции. Сейчас сложности, о которых говорят те, что там уже живут, представляются мне не такими уж непреодолимыми, а проблемы – не такими уж нерешаемыми. Учитывая же, что с возрастом я становлюсь интровертом, и живое и непосредственное общение мне нужно всё меньше, я полагаю, что жизнь в моей любимой Франции, несмотря на все трудности, была бы для меня счастьем.
Но… пока не поживёшь – не узнаешь)

К: Да, это точно, пока не поживешь - не узнаешь. Спасибо. Тогда следующий вопрос… У вас настолько потрясающие, подробные описания. Когда читаешь книгу, полностью переносишься в предлагаемое вами время и место. Ощущаешь запахи, звуки. Я обратила внимание, насколько вы трепетно относитесь к достоверности описания блюд, ко всяким гастрономическим моментам. Бывали ли вы в тех местах, что описываются в книге? Может быть пробовали что-то из упомянутого в вашей книге?

Е: Насчёт гастрономической достоверности… Ну, во-первых, я люблю вкусно поесть. Во-вторых, я очень трепетно отношусь к деталям. Два этих фактора, возможно, и дают тот результат, о котором вы говорите. Хотя, если честно, мне казалось, что еде и процессу её приготовления и употребления в моих книгах уделяется не так уж много внимания. Скажем, Ремарк злоупотреблял аппетитными подробностями гораздо сильнее. Теперь насчёт того, пробовала ли я что-то из того, о чём писала... Ортоланов на виноградных листьях и фазанов в мармеладно-луковой глазури – нет, не пробовала. А паштет, поданный со сваренными в вине грушами – пробовала. А ещё – фуа-гра с клубничным джемом и без него, мидии в белом вине, устрицы, луковый суп… Что там ещё? А, вот… В Бретани ела необычайной вкусноты блины с паштетом и яблочным повидлом одновременно, блины с рокфором, мёдом и орехами (тоже одновременно) и запивала всё это исключительным, непередаваемо вкусным сидром. Всё! Останавливайте меня скорее! А то я начну рассказывать вам про пастис и кир, который мы пили в Париже поздним вечером, сидя в одном из маленьких… просто крошечных кафе на три столика, расположенном на одной из выходящих на набережную улочек. А снаружи лил дождь. И было так хорошо… Нет, лучше остановите меня сейчас!

К: Останавливаю)) Если учесть, что я тоже не прочь вкусно поесть, есть все шансы свернуть в сторону от темы. А мне бы этого сейчас не хотелось. Итак, возвращаемся… Скажите, когда и как родилась идея взяться именно за масштабное историческое произведение? Я знаю, что до этого вы писали рассказы. Что сподвигло вас на написание большого, не побоюсь этого слова, исторического труда? Несколько томов! Чтобы только затеять такую работу, нужна смелость. А чтобы справиться с ней – ещё и целеустремлённость, настойчивость и трудолюбие. А как быть с тоннами исторической литературы, которые необходимо изучить по ходу дела? Карты, схемы городов, статистика… Как вы с этим справляетесь и сколько у вас уходит времени на чтение нужных книг? А в процентном с написанием собственного текста соотношении?

Е: Я отношусь к этому гораздо менее серьёзно. Мне вообще импонирует мировоззрение одной моей знакомой, которая убеждена в том, что жить надо (ну, как минимум, стараться жить) играючи. Нет, понятно, все мы знаем, что очень часто наши желания не совпадают с нашими возможностями. Планы, которые мы строим, рушатся. Здоровье не позволяет. И всякое такое. Но когда есть возможность, я стараюсь работу переводить в игру. В отношении написания книги мне сделать это было очень просто. Я никогда не «бралась за многотомный исторический труд» и я не «изучала материалы». Я никогда не думала о смелости и трудолюбии. Я просто читала, представляла себе жизнь моих героев и записывала её. Я люблю Историю. Я люблю Францию. И я люблю мечтать. Вот из этих трёх составляющих и родилась идея написать книгу. Мне хотелось, чтобы в книге этой не было очевидных исторических ошибок. И я старалась и стараюсь, чтобы их не было. Я хотела, чтобы герои мои были настоящими. И для меня они – живые-преживые. Мне хочется думать, что не только для меня)

Про процентное соотношение… Не знаю) Когда я только начинала писать «Место под Солнцем», сверяться со справочниками и искать подтверждение тем или иным своим представлениям о Франции 17 века приходилось чаще. Сейчас – реже. Но события в следующих книгах происходят уже совсем в других местах – Новая Франция (Канада), Рим, Константинополь… В общем, если ещё, о чём почитать и чем поинтересоваться.

К: Видимо в этом и кроется секрет успеха – жить надо играючи и работу переводить в игру, мечтать и любить. Да, по-видимому. А, скажите, привносите ли вы в роман личное отношение к историческим личностям, событиям или стараетесь быть максимально беспристрастной и максимально исторически достоверной? У меня сложилось мнение, что, к примеру, Фуке вам более близок, что не только ваш главный герой, Мориньер, его поддерживает, но и вы лично ему симпатизируете больше, чем Кольберу. Хотя сейчас, через века мнение на этот счёт может быть весьма разное. Обе эти личности яркие, сыгравшие большую роль в истории Франции. Сложно сказать, кто из них был более предан интересам своей страны.

Е: Уф… Какой объёмный вопрос) Ну, во-первых, что бы и когда бы мы ни читали о людях прошлого (дневники, воспоминания, письма…), мы должны быть совершенно уверены: ни о какой абсолютной объективности речь не идёт и идти не может. Более или менее исторически достоверны – даты, финансовые документы и протоколы заседаний и судов. И то в последнем вполне можно сомневаться)
Любой человек, пишущий о другом человеке, может искренно ошибаться или намеренно вводить нас в заблуждение. Любой человек (историк, философ или современник интересующей нас личности) основывается на своём отношении к описываемому, а также на слухах, о нём ходящих. Нельзя исключать и «политическую необходимость». Чем выше при этом статус героя, тем эта, последняя, составляющая значительнее. Поэтому, разумеется, образ каждой исторической персоны – так или иначе неточен. Теперь что касается Фуке и Кольбера.
Тут непременно надо разделять, говорим ли мы о человеке или политическом деятеле. И помнить: о ком бы я ни писала, о Фуке, о Мазарини или Кольбере, я пишу (и мне кажется это правильным) с позиции человека, живущего в том самом, семнадцатом, веке. А для человека, стоявшего рядом, человеческие качества любого из них, заметнее качеств «исторической личности». Так вот насчёт Фуке и Кольбера.

В чём же в действительности было различие между Фуке и Кольбером? Нет, не в том, что один воровал, а другой – нет.
Фуке, до самой смерти своей остававшийся в тюрьме за «воровство» был ничуть не большим вором, чем Кольбер, немало способствующий его, Фуке, наказанию. Доподлинно известно, что Кольбер, служа Мазарини, очень неплохо нагрел руки на поставках армейской амуниции и продовольствия. Так что в этом смысле они были вполне похожи)
Но было и различие. Первым и самым очевидным было различие внешнее. Фуке – блестящий придворный и образованнейший человек, прекрасно разбирающийся в искусстве, любящий роскошь и не скрывавший этого. Кольбер - хмурый, скучный буржуа, любящий деньги ничуть не меньше Фуке, но не способный делать этого в открытую)) Кольбер начинал с низов – с должности военного комиссара, или, проще говоря, интенданта, который обеспечивал размещение солдат на постой, искал поставщиков припасов и амуниции. И воровал он сначала понемногу – в соответствии с должностью. Это уже позже, став правой рукой Мазарини, Кольбер расправил крылья и сколотил себе немалое состояние, не забывая, разумеется, и Мазарини. Размеры присвоенного последним богатства огромны!
Эти, внешние, бросающиеся в глаза различия и обусловили остальное.
Теперь что касается их финансовой деятельности. Главным отличием было то, что Фуке вёл дела «по старинке». Так до него действовали все прежние суперинтенданты. Они, коротко говоря, занимались перекредитованием. У Фуке, как у суперинтенданта, была своя антикризисная программа, которая базировалась на мягких, растянутых во времени реформах, когда долги государства гасятся за счёт новых кредитов.
Кольбер же предлагал настоящую «шоковую терапию», которая основывалась на поддержке нужных, «полезных профессий» и, напротив, на разорении, уничтожении тех, кто считался обладателем профессий «вредных». К представителям вредных профессий он относил финансистов, которые своей деятельностью способствовали отвлечению крупных капиталов в сферу чистого кредитования. Кольбер говорил, что финансисты нужны только в условиях военного времени - когда нужно срочно собрать деньги на нужды армии. А в остальное время они балласт, мешающий стране развиваться.
Если закрыть глаза на истинные мотивы Кольбера в борьбе с Фуке, то, да, можно сказать, что методы управления финансами Кольбера был прогрессивнее методов Фуке. Они и сыграли позже значительную роль в деле укрепления Франции на мировой арене. Лично мне мешает только вот эта самая «мелочь»)) Видимо, я плохо умею «закрывать глаза».

К: А Мазарини? Когда читаешь роман, видно, что вы готовы больше критиковать его деятельность, чем хвалить. Что он вам как историческая личность не особо симпатичен. В связи с этим, кстати, у меня ещё один вопрос: по каким критериям вы оцениваете деятельность исторических личностей. Хороший исторический герой – это тот, кто соблюдал интересы государства, жил во имя процветания своей страны или тот, кто хотел быть максимально предан королю? Тот же Мазарини, он много хорошего сделал для Франции.

Е: Я не могу сказать, что Мазарини мне не симпатичен. Он был несимпатичен Мориньеру, как и многим прочим, живущим в одно с Мазарини время. Мазарини был чужаком, как считали многие, узурпировавшим власть во Франции. Так, собственно говоря, и было. Имея на королеву-мать большое влияние Мазарини действительно до 1661 года по сути правил страной. И его современники оценивали это правление со своего ракурса. И правление это по разным причинам большинству не нравилось.
Теперь об «историческом герое». Вы спрашиваете, который больше герой – «тот, кто соблюдал интересы государства, жил во имя процветания своей страны или тот, кто хотел быть максимально предан королю»? В семнадцатом веке такой вопрос просто не мог бы возникнуть. Ни одному человеку не пришло бы в голову противопоставлять интересы государства интересам короля. И даже если Людовик никогда не произносил сакраментального «Государство – это я!» (а я вслед за Франсуа Блюшем склонна думать, что он этого не делал), тем не менее, король был единственным, чья преданность стране, которой он правил, не могла быть оспорена.

К: Спасибо большое за подробный ответ. Ну, давайте тогда уж поговорим и о Людовике. Мне и, надеюсь, читателям интересно было бы узнать о вашем личном отношении к Людовику – как к человеку и монарху. Мне показалось, что вы ему симпатизируете, как герою своей книги, ничуть не меньше, чем Мориньеру. Возможно, он был неплохим человеком (королей судить сложно), но вот стремление к абсолютной монархии так или иначе привело страну через какое-то время к Французской революции. И хотя революция случилась через много лет, но очевидно, мне кажется, что всё это звенья одной цепи. Хочется ещё отметить: было очень приятно встретить в вашей книге господина д’Артаньяна. Конечно же, рассказывая историю Фуке невозможно было обойтись без него, но всё же… мне было приятно снова увидеть это имя. За что мне и нравятся ваши книги – в противовес книгам Дюма, который вводил в заблуждение читателя, перенося исторических личностей в совершенно другие годы жизни. Я всё же за историческую достоверность.

Е: Людовик XIV был человеком – очень неоднозначным, очень непростым, с кучей комплексов и непроработанных психологических проблем. Но человеком. Живым. И я, как человек, благодаря Мориньеру с Клементиной, вот уже несколько лет «живущий» в эпоху Короля-Солнца, не могу не проникнуться к нему чувствами)) Про связь монархии Людовика с Французской революцией, думаю, не стоит и начинать говорить. Разговор наверняка получится долгим и небесспорным.
Людовик XIV умер в 1715 году. Великая Французская революция началась в 1789 году. Между этими двумя событиями 74 года, длительный период регентства, кардинал Флери и два короля, уверенно продвигавшие «иную политику». Филипп Орлеанский, регентствовавший, пока подрастал Людовик XV, проводил политику практически противоположную политике Людовика XIV. Когда Людовик XV *по стопам своего великого прадеда* объявил о том, что «берёт власть в свои руки», слова остались словами. И до 1743 года страной правил кардинал Флери. И даже когда Людовик XV всё-таки взялся править на самом деле, ситуацию в стране это только ухудшило. Политика следующего короля оказалась ничуть не лучше. Собственно, насколько «не лучше» – этот король испытал на себе. Так что… Людовик XIV в этой череде виновных в революции 1789 – 1793 гг. явно занимает не первое место.

К: Спасибо. Мне очень интересна книга своей исторической канвой. Ева, часто ли вам приходится жертвовать исторической правдой ради сюжетной линии или они никогда не противоречат друг другу? Как рождается сюжет книги в исторической эпохе – события того времени диктуют героям их действия или наоборот межличностные отношения скользят по эпохе?

Е: До сих пор жертвовать исторической правдой ради сюжетной линии мне не приходилось. Я сейчас говорю, разумеется, о значимых событиях. Цвет королевского платья на балу, настроение королевской любовницы и время созыва очередного Совета депеш могут не соответствовать действительности. В книге всё в точности так, как в жизни. Есть события, на которые герой может повлиять, а есть, на которые не может. Ни при каких обстоятельствах.

К: Хорошо. Теперь вопрос «женский». Меня как читателя-женщину интересует такой момент… Что интересней для вас – работать над историческими моментами в книге или описывать любовные сцены, которые вам удаются воистину великолепно? Очень и очень аккуратно, хорошо и красиво!!! Это достаточно сложно – обозначить лёгкими штрихами нужное, а остальное завуалировать, оставить, предоставить фантазии читателей.

Е: Честно говоря, больше всего мне нравится, когда между этими двумя – не обнаруживается стыков. Мне нравится, когда жизнь героев идеально вплетается в «исторический момент». А любовные сцены… Любовные сцены – приятные отрезки жизни)) Конечно, писать их мне нравится. Не больше и не меньше, чем всё остальное.

К: Поговорили об исторических личностях. Теперь перейдём к героям вымышленным? Вот Северак… приятный мужчина и положительный герой книги Северак покидает Францию будучи безумно влюблённым и желающим жениться. Однако проходит достаточно мало времени, он ещё не успевает сесть на корабль, а уже кажется, что он забыл свою возлюбленную. Про неё больше практически нет ни одного слова, ни одного его воспоминания или вздоха в её сторону. Он так сильно увлёкся Клементиной или просто вы как автор решили не акцентировать на этих его чувствах внимания, опустить их?

Е: В некотором смысле, Северак – тоже личность историческая. История его вражды с отцом – правда. Почти. Что касается чувств Северака к Шарлотте де Вернон – так они не изменились. До самого конца первой книги, во всяком случае. А поцелуй… Вы ведь говорите про тот поцелуй на веранде? Нет, Северак не увлёкся Клементиной. Она приятна ему, она славная девочка – как может она не нравиться? А Северак – придворный (если не по призванию, то по факту).
При дворе поцелуи ничего не значат. Ну… практически ничего)

К: Ох уж эти французы!)) Хотя… Вот ваш главный герой, Мориньер, – совсем другой. Он личность, которая внушает уважение, восхищение. Женской аудитории очень сложно сопротивляться его истинно мужскому обаянию и хочется влюбиться в него сразу. Он хорошо запоминается, он харизматичен и ярок. Он умён, мужественен, смел, принципиален, но при этом добр и часто бескорыстен. К тому же он прекрасно говорит и чётко формулирует свои мысли. Это очень украшает его и радует читателя. Просто кладовая жизненной мудрости и кладезь афоризмов. Существует ли исторический прототип вашего главного героя? Списан ли он с жизни или это собирательный образ?

Е: Как сказала одна моя подруга: «Мориньер. Версия дополненная и исправленная»))
Рядом со мной есть люди, с которых можно было бы писать Мориньера. И всё-таки Жосслен де Бреве, д'Эмервиль, граф де Мориньер – образ собирательный.

К: Ева, хотели ли бы вы, чтобы ваш роман оценил французский читатель? Чтобы книгу читали на родине героев? Чтобы сами французы оценивали ваш взгляд на их историю?

Е: Конечно. Мне было бы очень интересно узнать их мнение. И страшно. Но интереснее всё же больше)

К: Как вы сами оцениваете свой роман? Он в первую очередь исторический, а потом уже любовный? Или всё же наоборот? Чего ждать больше читателю: истории и приключений или любовных интриг и сложных взаимоотношений, пылких признаний и слез отчаянья?

Е: Очень хочется верить, что мне удалось сохранить равновесие. Я бы сказала: историко-приключенческий и любовный. В одном флаконе.

К: А возрастные ограничения, они не указаны, они есть? Каков ваш потенциальный читатель?

Е: В романе «Место под Солнцем» нет каких-то непереносимо откровенных сцен. Но всё-таки, мне кажется, роман этот – для людей достаточно взрослых, умевших видеть в человеческих отношениях несколько планов.

К: Да, согласна, спасибо. Теперь банальный, но, на мой взгляд, очень актуальный вопрос: что или кто вдохновляет вас на написание книги? Книга наполнена эмоциями, чувствами. Это не сухая история. Это постоянное сопереживание героям. Эмоции, чувства, страсти – всего этого в книге через край. Сюжет выстроен так, что некогда расслабиться, герои то и дело попадают в какие-то сложные обстоятельства. Невозможно оставаться равнодушным.

Е: Книга, написание её – мой способ уйти от действительности, сделать свою жизнь более приятной. Так что, как это ни смешно звучит, вдохновляет на написание её – сама жизнь. Сумерки и холод за окном, сложности, которые хочешь – не хочешь, а приходится преодолевать, новости в телевизоре. Чтобы всё это уравновесить необходимо много хорошего. Для меня это хорошее – мои герои и мои романы.

К: Для нас, читателей – тоже.

Е: Спасибо)

К: Теперь спрошу, если позволите, о личном. Ваша героиня прекрасно управляется с лошадью, а ваш герой – лучший фехтовальщик. Как вы лично ладите с лошадьми и держали ли когда-нибудь в руках шпагу? В самом конце книги идёт прекрасное описание морского путешествия, даже шторма. Настолько талантливо и реалистично описаны ощущения во время шторма, что невольно думается, что вы что-то подобное пережили сами. Приходилось ли Вам попадать в шторм, путешествовать на кораблях?

Е: Нет, фехтованием я никогда не занималась, к сожалению. Это – одно из моих пока не реализованных мечтаний. Верхом – ездила. Лошадей очень люблю, но мой опыт общения с ними всё-таки ещё недостаточно велик, чтобы утверждать, что я умею с ними ладить. Про шторм… Я выросла на море. И шторм с берега видела не однажды. А вот попадать в шторм, находясь в море – нет, такого бы я утверждать не стала. В неспокойном, послештормовом море – была. Во время шторма – всё-таки нет.

К: Ваш герой очень мужественен и поступки и мышление его очень характерные для мужчины, а героиня, наоборот, ярко выраженная представительница прекрасного пола. Она вспыльчива, импульсивна, эмоциональна, легко ранима. Скажите, насколько сложно переключаться в процессе написания той или иной сцены с одного типа мышления на другое.

Е: Не слишком сложно. Сцена «собирается» до того, как я сажусь к компьютеру. Больше того, мне иногда кажется, что многое рождается само. И герои в какой-то момент тоже начинают действовать сами. Так что очень часто мне остаётся только записывать за ними. Раньше, когда я читала что-то подобное, я думала, что авторы шутят. Теперь же я точно знаю, что так оно и происходит. Однажды, когда герой уже окончательно родится, он больше не нуждается в авторе. С этих пор он говорит и действует самостоятельно – в соответствии со своим характером и своим представлением о ситуации, в которой он находится.

К: Да, мне в это очень верится, спасибо. И вот ещё… Унаследовали ли герои что-то от вас? Клементина? А Мориньер – не получил ли он от вас пару-другую качеств? И, конечно же, хочется поговорить о внешности главной героини – Клементины. Невозможно не обратить внимание на широко распахнутые зелёные глаза, кудрявые волосы девочки. Кажется, в этих зелёных глазах есть что-то очень знакомое. А поведение ребёнка – Клементины, её детство – лазанье по деревьям, взаимоотношения с родителями, повадки и привычки… Это всего лишь требование сюжета или сюда что-то попало и из вашего детства?

Е: Я была девчонкой-сорванцом, да. Мы лазили по деревьям и подвалам, мы спасали котят и щенков от одинокой жизни и хулиганов, мы разводили костры, где придётся, и дрались – с ноттингемским шерифом и его приспешниками и многочисленными гвардейцами кардинала. Мы были робингудами и всемисразумушкетерами. В общем, всё, как в «Балладе о борьбе» Высоцкого.
И, наверное, в какой-то степени Клементина на меня действительно похожа. Неугомонностью своей, как минимум. Ну, и зеленью глаз, да)) Что же касается Мориньера… конечно, и ему не удалось увернуться)) Пунктуальность и безоговорочная верность слову – это у него от меня, да. Звучит громко, признаю. Но на деле вот эта самая «безоговорочная верность» – это очень неудобно и иногда даже болезненно. В отличие от меня, правда, Мориньер гораздо более выдержан и уверен в себе, потому слово даёт и исполняет почти играючи. А я обещаю что-то трудно, потому что понимаю, что потом ни при каких обстоятельствах не смогу от него отказаться. Ну… почти ни при каких. Понятно, что существуют обстоятельства силы непреодолимой, и с ними ничего не поделаешь. Но каждое такое нарушение обещанного очень меня мучит. В общем, Мориньеру проще))

К: Хотели ли бы Вы снять фильм по книге? Сыграть там какую-нибудь роль самой? Может, какую-то роль второго плана или вовсе эпизодическую? Может, надо заранее прописать под себя героиню, чтобы потом её сыграть? И… каких вы актёров видите на главные роли?

Е: Снять фильм, безусловно, хотела бы. Сыграть там какую-нибудь роль – уже навряд ли. Но я с удовольствием поучаствовала бы в создании фильма каким-то иным способом. Ну вот… как сценарист хотя бы) А ещё лучше (мечтать – так мечтать, не правда ли?) как продюсер и режиссёр. «Подбором» актёров я ещё не занималась. Совсем недавно вот, во многом благодаря моему иллюстратору, поняла, что была бы рада, если бы роль Клементины сыграла Изабелла Стейнбарт. А Мориньера… Нет, я пока не готова выбрать))

К: Прекрасный выбор, только вот Изабелла Стейнбарт уже заметно старше вашей героини…)) Хотя для профессионалов актёров и гримёров это не проблема)

Е: Я не знаю, сколько ей сейчас лет.

К: Сорок семь, кажется.

Е: О-о!)) Тогда придётся подумать ещё! Боюсь лишних тридцать лет – никаким гримом не скроешь. Я объясню, почему я назвала именно это имя. Я увидела фотографию шестнадцатилетней Изабеллы. Мне прислал её художник, который занимался иллюстрированием «Места под Солнцем». Так вот… Я посмотрела на фотографию и поняла: вот она – Клементина. Именно такая – настоящая девочка, без капли высокомерия.

К: В книге много сцен эмоционально напряжённых: дуэли, драки. Насколько сложно описывать сцены, где происходит кровопролитие или что-то очень эмоционально тяжёлое? Ведь вам приходиться это переживать по нескольку раз: не только, когда пишете, но и при каждом прочтении, редактировании. Насколько это эмоционально изматывает. Насколько вы сами сопереживаете своим же героям? Тяжело ли даются такие моменты?

Е: Дуэли и драки не слишком, скажу честно, отягощают мою психику. Я отношусь к подобным сценам, как хореограф. Мне важно прописать движения. Я хочу, чтобы читатель видел то, что происходит покадрово. И в такой работе нет места для каких-то эмоций.
Но есть сцены, которые писать очень сложно. Вообще сложно как-то с этими сценами «контактировать».
Они есть и в первой книге, о которой мы теперь говорим. И во второй – которая ещё не появилась в продаже и которую потенциальные читатели смогут увидеть уже довольно скоро. И в остальных. Перечислять их, рассказывать о них сейчас не буду, чтобы не спойлерить. Но скажу: они действительно мне дались тяжело.

К: Интересный момент – это выбор имён. У ваших героев красивые имена. И, на мой взгляд, самый удачный выбор – это фамилия главного героя, Мориньера. «Мориньер» – звучит настолько удачно, что никто не помнит, что его имя Жосслен. Откуда появилась эта замечательная фамилия, и почему вы так редко называете героя по имени?

Е: Мориньер – человек одинокий. По крайней мере, до поры. И его просто некому звать по имени. Но не переживайте! Всё однажды изменится, и читатели вспомнят, что его зовут Жосслен.
Что же касается собственно выбора имени… Честно говоря, я совершенно не понимаю, как оно родилось. Просто в тот момент, когда я только начинала писать самый первый роман, и герою пришло время родиться, вместе с ним родилось и имя. Это было о-о-очень давно. Больше двадцати лет назад. Потом на долгое время писательство я забросила – не было времени и возможности этим заниматься. И вернулась к романам относительно недавно.
Так вот… про Мориньера. Уже после того, как я «познакомилась» со своим героем, я прочитала одну из книг про Анжелику – «Анжелика в мятеже». И обнаружила там некоего герцога де Ла Мориньера, бунтовщика-протестанта. И помню, что ужасно тогда расстроилась. Зачем, скажите, моему Мориньеру, преданнейшему из слуг великого монарха, такой родственник?)) Но ничего изменить уже было нельзя. Мориньер уже существовал. И никем другим он быть не мог.

К: Теперь просто не могу не спросить про ваши творческие планы? Сколько книг планируется в этой серии? Есть ли какие-то задумки в отношении следующих книг? Будут ли это тоже исторические романы или может что-то совершенно другое?

Е: Эта серия будет состоять из пяти книг. Две из них написаны. Третья и четвёртая – в работе. Пятая существует пока в виде синопсиса. На этом серию про Мориньера и Клементину я хотела бы завершить. Получится ли – не знаю. Надеюсь, что да. Кроме этого у меня, конечно, есть ещё несколько задумок. Про них говорить пока рано. Если только о-о-очень коротко. Наверняка будет написан ещё один «исторический» роман. Я пока не буду о нём говорить. Просто рано. Но мысли о нём уже роятся в голове. И, надеюсь, однажды из этого что-нибудь получится. И, возможно, после – я попробую себя в жанре фэнтези. Очень хочется шагнуть немного за уже изученные пределы.

К: Очень интересно! Что ж… Будем ждать, удачи вам и вдохновения!

Е: Спасибо)

К: Я знаю, что в книге будет много иллюстраций, некоторые из них мне уже посчастливилось увидеть. Они очень удачны. Герои оживают прямо на глазах. Рисунки очень точно и хорошо передают атмосферу книги. Кто автор этих замечательных рисунков?

Е: Автором иллюстраций является художник из Ангарска – Сергей Захаров. Мне тоже очень нравится то, что и как он делает. Я знаю, как непросто бывает найти художника, который чувствовал бы героев так, как чувствует их автор. Поэтому я очень рада, что у нас образовался такой тандем. И могу совершенно честно сказать: работать с Сергеем – одно удовольствие.

К: Приедете ли вы к нам, в Петербург, на презентацию в связи с выходом вашей книги? Мы вас ждём!!!

Е: Я не думала об этом до сегодняшнего дня. Но обещаю подумать. И… спасибо за приглашение.

К: Ваша книга написана в таком жанре, который сейчас не так легко встретить на прилавках нашего города. Современного историко-приключенческого любовного романа мало в магазинах. И я считаю, что просто необходимо срочно восполнять пробелы.
Потребность читателя есть, книг таких крайне мало. Ещё меньше таких, историческая достоверность которых вызывает доверие. Поэтому я желаю вашей книге как можно скорее порадовать читателя большим тиражом. Творческих успехов вам и удачного сотрудничества с издательствами.
Мы будем ждать с нетерпением продолжения истории Мориньера и Клементины.
Спасибо большое за интервью, мне было очень приятно с вами беседовать.

Е: Спасибо вам. Очень надеюсь вас и читателей порадовать.

Место под Солнцем. Ева Наду