Королева теней. Клинком и сердцем. Часть 2. Дана Арнаутова, Евгения Соловьева

ГЛАВА 1. Право на решение
- Ал? – растерянно спросила Айлин, явно не понимая, в чем дело.
Зато Фарелли отлично понимал! И без того бледный, он словно посерел и бросил отчаянный взгляд на сумку, так и стоявшую в углу, потом перевел его на Аластора, чуть подался вперед, но промолчал – и правильно сделал! Аластор и не думал рыться в чужих вещах! Но разбухший от воды конверт словно сам подвернулся под руку, еще и запечатан не был. То ли удивительная небрежность, то ли одна из тех случайностей, что бывают лишь в авантюрных романах… Да какая теперь разница? Аластор думал, что будет мучиться стыдом, заглянув в чужие бумаги просто из любопытства, а получилось, что это еще как стоило сделать!
- Помнишь, я искал карвейн? – ответил он подруге, стараясь, чтобы голос звучал ровно и бесстрастно, как положено лорду. – Кроме него, в сумке синьора Фарелли обнаружились прелюбопытные документы! Подорожная и свидетельство об отпуске. На имя лорда Фаррелла, лейтенанта королевской гвардии! Печать, насколько я могу судить, подлинная. И если это не подделка, то мне очень хотелось бы знать, кто вас послал за нами? Лорд Бастельеро? Или… лорд-канцлер?
Последняя мысль пришла ему в голову только сейчас, и Аластор даже изумился собственной недогадливости. А ведь и в самом деле, стоит вспомнить, как они познакомились! Да чтобы простой итлийский шпион дерзнул бросить вызов людям лорда Аранвена?! А вот если он сам из тайной службы, то его отвага более чем понятна. И какой безупречный расчет! Они с Айлин просто обязаны были проникнуться горячей благодарностью к спасителю, так оно и случилось! А еще...
Он замер, вспомнив сумасшедшую скачку из Мервиля – сразу в сторону фраганской границы, и как итлиец уверенно заявил, что всем им нужно попасть в Керуа. А ведь они с Айлин ни словом не обмолвились о цели путешествия! Почему, ну почему он не заметил этого уже тогда?!
Аластор глубоко вдохнул, отгоняя злость не то на Фарелли, не то на хитроумного канцлера, не то на себя – доверчивого глупца, и мрачно взглянул на итлийца.
- Ну так что? Кому вы служите?
Отведя взгляд от него самого, Фарелли отчаянно посмотрел на Айлин. В другом случае Аластор бы ему даже посочувствовал – должно быть, очень неприятно оказаться бесчестным человеком в глазах леди! – но только не теперь! И неужели этот хитрец рассчитывает на ее заступничество?! На миг Аластору показалось, что лицо Айлин дрогнуло, но лишь на миг! И Фарелли тоже это увидел.
- Я служу королеве Беатрис, - прошептал итлиец едва слышно. – Клянусь, грандсиньор, ее величество не желает вам зла! – торопливо повысил он голос. - Напротив! Меня наняли, чтобы помочь вам в вашей миссии, в чем бы она ни заключалась!
- Королеве? – ошеломленно переспросил Аластор. – Что за чушь? Зачем ее величеству…
Он осекся, не успев спросить, зачем королеве спасать какого-то бастарда. Незачем Фарелли видеть его растерянность! Итлиец беспокойно шевельнулся под толстым одеялом.
- Ее величество не… не посвящала меня в свои планы, но… Грандсиньор, поверьте, я говорю правду! Всеми Благими и Странником клянусь! – отчаянно добавил он, снова поднимая желто-зеленые кошачьи глаза на Аластора.
Вместо обычной насмешливой любезности в них плескался… страх?
Аластор невольно вспомнил дона Раэна и их общие шутки насчет легенд о Страннике. Вечер у костра, непривычное и странное, но приятное чувство близости, почти дружбы с незнакомыми до этого людьми. А потом – утро, вьюгу, обжигающий холод замерзшей реки, бешеную скачку… Беспокойный сон на полу избушки, потому что единственная лавка была занята больным… Заложенный перстень наследника!
Нет, Аластор ни на минуту не пожалел о своем решении. Да, он заложил бы перстень снова, если бы это понадобилось! Но ведь человеку королевы достаточно было пойти в городской магистрат и получить там любую нужную сумму! А теперь получается, что срезанный кошелек, наглая улыбка менялы, унижение… все это было никому не нужно?!
- Теперь клянетесь? – с горечью бросил он. – Когда я уличил вас во лжи? Чтоб вам пусто было, Фарелли, я ведь вам поверил! Даже считал вас… - и осекся.
Зачем итлийцу знать о его дурацкой доверчивости и наивности? Аластор ведь заботился о нем не просто как о беспомощном попутчике, случайно оказавшемся на их с Айлин попечении. Аластор за него переживал! И не как за слугу, которым Фарелли предложил себя считать, а как лорд – за своего человека! Пусть и временного, но вассала.
- Что именно приказала вам королева? – холодно спросил он, и Фарелли вжался спиной в стену, не отводя взгляда от лица Аластора. – Какого рода помощь вы должны были оказывать? Лорды Бастельеро и Аранвен об этом знают?
- Понятия не имею, - очень тихо сказал Фарелли, едва шевеля губами. – Сами посудите, грандсиньор, откуда мне знать, с кем ее величество обсуждает свои дела? Мне было приказано догнать вас, напроситься в отряд и охранять вас от любых опасностей. А потом, когда вы исполните… свою миссию, я должен позаботиться, чтобы вы вернулись в Дорвенну как можно быстрее и безопаснее. Это все!
- И с людьми канцлера вы не сговаривались?!
- Нет! Ни в коем случае! – возмутился итлиец вроде бы искренне. – Просто увидел удобный случай оказать вам услугу! И ведь оказал же… - добавил он вкрадчиво.
- Исключительно в своих интересах, - отрезал Аластор. – Кстати, вы действительно дворянин? Я никогда не слышал о Фарреллах. Если ошибаюсь, и вы не самозванец, готов принести вам извинения, но только в этом!
- Я простолюдин, грандсиньор, - спокойно отозвался Фарелли, только в его взгляде Аластору снова почудилась тревога. – И представился вам настоящим именем. Те документы… Печать на них действительно подлинная, из королевской канцелярии, а вот имя – фальшивое. На случай сложностей с городскими властями. И по личному разрешению ее величества.
- Все равно самозванец, - буркнул Аластор. – Хотя… ладно, при мне вы дворянский титул не присваивали, так что забудем об этом. Кстати… - У него вдруг еще сильнее испортилось настроение, хотя только что казалось, будто это невозможно. – Почему вы зовете меня грандсиньором? Ее величество рассказала?
- О вашем настоящем происхождении? – бесстрастно и очень осторожно уточнил итлиец. – Да, грандсиньор. И я прошу прощения за прошлую дерзость, когда называл вас недостаточно почтительно. Мои глубочайшие извинения, ваше высочество…
Он склонил голову, и Айлин глубоко вздохнула, словно что-то в воздухе хижины непоправимо изменилось, когда прозвучали эти слова.
Аластор бросил на нее извиняющийся взгляд. Подруга была спокойна, однако смотрела с тревогой. Больше того, она крутила на пальце магический перстень, а это – Аластор заметил – всегда было у Айлин признаком особого волнения. Но почему? Переживает, что рядом с ними все это время ехал человек королевы? Да, противно сознавать себя обманутым, но Айлин здесь ни при чем, это Аластору следовало быть осторожнее!
- Что ж, все понятно, - уронил он по-прежнему холодно и тяжело. – Я благодарен ее величеству за любезность, но свои дела предпочитаю улаживать сам. И о своей безопасности беспокоиться – тоже. Можете ей так и передать, когда вернетесь в Дорвенну. Я смотрю, лихорадка у вас уже прошла?
Серый, как холщовое полотно, итлиец плотно сжал губы, но не возразил. Аластор на миг почувствовал укол совести, но тут же велел себе прекратить эти глупости. В теплом доме с запасом дров и еды Фарелли будет куда легче поправиться, чем в дороге. А им пора ехать! И так задержались… И он продолжил, все равно почему-то чувствуя себя мерзавцем:
- На всякий случай лекарства еще остались, припасами тоже поделимся, лошади ваши в полном порядке. Советую отлежаться пару-тройку дней перед дорогой. Можете заехать в Шермез, если желаете, но город удивительно пакостный, а для одинокого путника даже опасный. Впрочем, вам бояться нечего. В крайнем случае, предъявите подорожную, - не удержался Аластор, чтобы не съязвить.
С каждым его словом итлиец все шире открывал глаза, а его лицо стало вдруг таким беззащитным и обреченным, что Аластору показалось – того и гляди Фарелли забьется в дальний угол сторожки, прижмет уши, зажмурится, в общем, проделает все, что делал обычно Паскуда в ожидании справедливого возмездия за очередную кражу. Но если на кухарку эти несчастные глаза действовали просто магически, то Аластор обман спускать не собирался! И нечего думать, что он бросает беспомощного человека!
Память услужливо, но очень не вовремя подсунула мысль, что придется оставить итлийцу палатку, а без нее им с Айлин придется туго. Ну да, и без шамьета, без грибного супа с шалфеем, без теплой воды для умывания… Ничего, как-нибудь обойдутся! Купят все необходимое в следующем городе! Память предательски и с явным злорадством напомнила, что почти все деньги ушли в Шермезе, а закладывать больше нечего. Что ж, Аластор что-нибудь придумает! Но ехать с наемником королевы, мало ли чем он поклялся в чистоте своих намерений – это подвергать Айлин неоправданному риску! Если на самом деле у Фарелли приказ избавиться от королевского бастарда, когда дело будет сделано, он и свидетельницу не пощадит!
И тут к его невероятному изумлению Айлин шагнула вперед.
- Ал, перестань, - проговорила она тихо, но твердо. – Синьор Фарелли не обязан был говорить нам о… своем поручении. Каждый имеет право на тайны.
Аластор замер, подавившись следующей фразой и напрочь забыв, что хотел сказать. Айлин заступается за этого… этого… лжеца? Недостойная лорда обида стала еще горше, в грудь как будто сунули горящий уголь!
Он сглотнул ставшую вдруг вязкой слюну, мысленно посчитал до десяти – не хватало еще сказать Айлин что-нибудь, предназначенное прохвосту Фарелли! – и рявкнул:
- На тайны – имеет! Но синьор Фарелли солгал, а я не готов путешествовать с тем, кому не могу доверять. Это же… это хуже, чем путешествовать с врагом! От врага хотя бы не ждешь ничего, кроме пакостей, а лжец… лжец даже доброй памяти не стоит, и не важно, почему он лгал! – выкрикнул Аластор и осекся, увидев, как смертельно побледнела Айлин и покачнулась, словно он ее ударил!
Но почему? Уж она-то – сама искренность! Разве что… Разве что она вспомнила, как когда-то сказала ему, что она не леди? И никогда не называла имени рода? Но ведь это же совсем другое дело! Да чтоб ему, этому Фарелли, все из-за него! Нужно извиниться как можно скорее!
- Айлин, - пробормотал Аластор. – Я…
- Хватит, Ал, - бесконечно устало откликнулась подруга. – На кого бы ни работал этот человек, нам он действительно помог. Мы оба обязаны ему жизнью, помнишь тот грибной супчик! Если бы синьор Фарелли хотел причинить нам вред, ему достаточно было промолчать и не есть вместе с нами. А еще он поклялся Благими и Странником. Ты думаешь, наемник, чья жизнь зависит от удачи, оскорбит Странника ложной клятвой? Если даже у ее величества и есть какие-то… планы на тебя, она ими займется после твоего… нашего возвращения в Дорвенну. А лично я так далеко даже не заглядываю! И если уж на то пошло, мы тоже лгали, помнишь? В Мервиле!
«Но это совсем другое! – беспомощно подумал Аластор. – Мне бы и в голову не пришло называться чужим именем, если бы канцлер и Бастельеро не пытались нам помешать! Да я и не назывался, просто молчал. Правда, Айлин пришлось врать за нас обоих. Но ведь ради благого дела, не для выгоды! А Фарелли… Впрочем, если бы я узнал, что он – человек королевы, позволил бы ему ехать с нами? Разумеется, нет! И палатка бы не помогла…»
И все же эти в высшей степени благоразумные рассуждения никак не могли заглушить обиду! На Фарелли, с такой легкостью его обманувшего, на Айлин, которая защищает этого прохвоста, а больше всего – на себя самого!
- Я не стою вашей доброты, прекрасная синьорина, - прозвучал из-за спины Айлин тихий голос итлийца, звучащий почему-то с такой искренней тоской, что у Аластора пробежали по спине ледяные мурашки. – Как и вашей снисходительности, грандсиньор, - перевел он взгляд на Аластора. - Вы… разумеется, вы вправе не верить мне. Но я прошу… я молю вас, позвольте мне выполнить задание! Просто служить вам, как и раньше, охранять вас и вашу спутницу – большего я не прошу. Ну чем еще мне поклясться, что я не желаю вам зла, грандсиньор! Разве что Барготом осталось!
Аластор невольно фыркнул – и вдруг поверил. Да, возможно, это было глупостью, о которой он еще пожалеет! Но итлиец им в дороге очень пригодится, от этого никуда не денешься. И если Айлин ему доверяет… Да что там, даже Пушок позволяет этому пройдохе себя гладить! Может, Фарелли не так уж плох?
Выдержав несколько мгновений, он мрачно сообщил, скрестив на груди руки и словно отсекая от себя все, что было раньше:
- Учтите, Фарелли, я вам все равно не доверяю.
- Понимаю, грандсиньор, - поспешно склонил голову итлиец с полным смирением. – То есть простите, ваше высочество.
- Нет уж! – яростно выдохнул Аластор, наконец дав выход накопившемуся раздражению. – Можете ехать с нами, но не смейте звать меня высочеством! Я не принц! И не желаю слышать напоминания о том, что я бастард! Лорд Вальдерон или синьор Вальдерон – как вам угодно. Но никаких чужих титулов! Это даже не самозванство, а хуже!
Он замолчал, и в сторожке словно сгустилась тишина. Айлин молча смотрела на него, и Аластор возненавидел бы себя, окажись в ее взгляде хотя бы тень жалости. Но там было лишь… одобрение. «Она отказалась от рода в двенадцать лет, - вспомнил он. – Ее отец погиб, и Айлин нашла в себе силы отказаться от тех, кого считала чужими людьми. Она точно поймет меня и не осудит».
- Пойду займусь лошадьми, - буркнул он, все-таки стыдясь этой вспышки. – Их почистить надо, накормить!
И выскочил во двор, чувствуя себя невозможным глупцом и одновременно понимая, что с души только что свалился огромный камень. Как же сложно бывает с людьми, даже самыми близкими, не говоря уже о незнакомцах. Он едва не обиделся на Айлин, подумать только! И как знать, не обидел ли ее чем-то сам? И из-за кого? Из-за шпиона королевы, который втерся к ним обманом! Но… ведь и правда уже успел однажды спасти их с Айлин от глупой отвратительной смерти. Можно ли довериться наемнику, который поклялся Благими и Странником? Разве не может человек подобного ремесла оказаться клятвопреступником? Запросто!
Но как не поверить человеку, с которым ты делил последний кусок сухаря – его сухаря, между прочим! Человеку, которому ты вернул долг жизни… И никакие боги не могут подсказать, что нужно делать! И больше нет рядом ни отца, ни месьора, рядом с которыми так легко было слушаться мудрых наставлений.
Как там говорил дон Раэн, передав совет через Айлин? Теперь все нужно решать самому! И отвечать за последствия этих решений – тоже. И помнить, что твоим близким людям тоже придется отвечать за них вместе с тобой.
Аластор привалился к столбу, на который опиралась крыша маленькой конюшни, пристроенной к сторожке. Искра тут же потянулась мордой к его карману, ничего не учуяла и разочарованно всхрапнула. Аластор погладил ей шею, почесал между ушами… Хорошо быть лошадью – просто слушайся хозяина. Нет, не хорошо – легко. Думать не надо… А человеку – надо! И чем выше ты себя считаешь, тем больше на тебе ответственности. Ну вот, разве не этого он сам пожелал тем вечером у костра? Дон Раэн, конечно, никакой не Странник, не ходят боги по земле вот так запросто. Но иногда, говорят, слышат желания людей… И уж если решают выполнить, то от души. Лишь бы потом не пожалеть о том, чего нажелал.
- Не пожалею, - тихо сказал Аластор фыркающей ему в плечо кобыле. – Сам все решу и сам за все отвечу.
***
Как и обещал Райнгартен, список подходящих претендентов на пост магистра Синей гильдии оказался у Грегора на следующее утро после разговора. Пять имен, напротив каждого идеальным почерком перечислены заслуги. Какие-то открытия, эксперименты, многолетняя работа на благо гильдии… Грегор ничего не понимал в артефакторике, и все это было для него пустым звуком. Он бы предпочел краткое описание личных качеств самих претендентов, но подозревал, что даже запроси такое – оно окажется бесполезным. Очень уж по-разному они с Этьеном Райнгартеном оценивают людей.
Впрочем, два имени из пяти он, присмотревшись, вычеркнул сразу. Артефактор Мидлоу оказался Клариссой Гвендолин Доротеей. Длинный послужной список сообщал, что мэтресса Мидлоу двадцать три года преподавала в Академии, создала несколько новаторских методов чего-то, что используется еще для чего-то, написала два учебника по основам артефакторики, всецело одобренных ученым советом Синего факультета. Но женщина – глава гильдии? Хватит с Академии магистрессы Уинн!
Нет, Грегор вовсе не считал, что женщины не способны заниматься наукой! Следовало признать, что среди магесс встречаются талантливые исследователи и прекрасные наставницы. На Зеленом факультете женщин и вовсе большинство, Милосердная Сестра любит одаривать силой именно их. По духовному сродству, не иначе. Но чтобы руководить гильдией, нужны истинно мужские свойства характера, которые у женщин встречаются, к счастью, редко. Уинн, к примеру, была исключением, и определенно не счастливым, а наоборот. Поэтому пусть мэтресса Мидлоу и дальше пишет учебники, раз у нее к этому призвание, оставив руководство гильдией мужчинам. Странно, что Райнгартен вообще включил ее в список.
Вторым именем, по которому прошлась жирная чернильная черта его пера, стало имя мэтра Тобиаса Ворминга, единственное, перед которым не стоял дворянский титул. Да, оно тоже сопровождалось перечнем достижений, но какой смысл отдавать место магистра простолюдину, если есть целых трое не менее достойных его дворян?
А вот над оставшимися Грегор задумался всерьез.
Ни лорда Колина Морвилла, ни лорда Стефана Эмберстоуна он лично не знал, а лорда Нормана Истервинга встречал при дворе несколько лет назад, но мельком и не составил о нем никакого определенного мнения. Вообще, ему часто казалось, что артефакторы сродни сказочным гномам – скрытны и трудноуловимы, вечно сидят в своих шахтах, то есть лабораториях, и на люди показываются редко. Конечно, это впечатление вряд ли было верным. Все равно что сказать, будто некроманты предпочитают общество покойников и редко покидают кладбища и склепы. Но как, скажите на милость, выбрать из троих равно безразличных ему людей всего одного? Разве что побеседовать с ними лично? Да, это определенно должно помочь…
Однако стоило ему попросить Райнгартена вызвать претендентов, как оказалось, что Морвилл и Истервинг уехали в свои поместья, а Эмберстоун выполняет срочный заказ гильдии стихийников и тревожить его в ближайшую неделю крайне нежелательно. Райнгартен даже принес извинения за это, сообщив, что работа Эмберстоуна связана с недавними событиями в Академии, и Грегор счел это вполне уважительной причиной. Больше того, он всерьез склонился к кандидатуре Эмберстоуна, который не сбежал из столицы, а честно выполняет долг перед Орденом, но решил отложить окончательный выбор до личного разговора. К тому же Райнгартен клялся, что через три-четыре дня артефактор будет в полном распоряжении Архимага.
Вот так и получилось, что несколько дней Грегор занимался совершенной рутиной. Подписывал документы, которые ему приносил Этьен, добросовестно прочитывая каждый и не находя решительно ничего интересного. Бесчисленные ведомости, отчеты, сводки и счета валились на него лавиной, и Грегор с ужасом думал, что было бы, не приди он к соглашению с Райнгартеном, который чувствовал себя в них, как рыба в воде.
Против ожидания, канцлер его эти дни не тревожил, только прислал официальное поздравление с неофициальной припиской, что «в отношении известных особ не появилось никаких новых сведений». Грегор прочел это и испытал смесь тоски и злорадства одновременно. Но больше всего в его душе было беспокойства. Молодой Вальдерон и Айлин Ревенгар как в воду канули, если уж их не могут отыскать люди Аранвена.
На третий день он до того устал от ожидания и страха за безумную девицу, что уехал домой, в особняк Бастельеро, заперся в кабинете, предупредив, что его ни для кого нет дома, и провел полный ритуал призыва души Айлин. Разумеется, призвать живого человека невозможно, и Грегор был готов к последствиям в этом случае. Головная боль, слабость, неприятные ощущения – да какая разница! Зато он будет знать, что девица все еще жива. Что он сделает, если душа Айлин откликнется на призыв, Грегор даже думать боялся.
Но она не откликнулась. Грегор трижды повторил призыв, старательно, как адепт на экзамене! Потом велел подать карвейна и выглушил целую бутылку. Не ради восстановления сил, с этим у него сложностей не было, а просто чтобы хоть на несколько часов отрешиться от мучительной тревоги.
Однако карвейн сыграл с ним дурную шутку. Допив последний стакан, Грегор лег спать, но вместо нормального сна провалился в хмельные беспокойные грезы, в которых продолжал звать Айлин. То полным именем, как в призыве души, то просто как адептку.
- Ревенгар! – взывал он во сне, пробираясь через какие-то пустоши с травой по колено, перелезая через каменные стены, подозрительно напоминающие кладбищенские, проваливаясь по щиколотку в зыбкие болотистые поляны. – Ревенгар!
- Ну и что ты орешь, Бастельеро? – послышался вдруг злой голос, который Грегор не смог сходу признать, но почему-то поежился. – Это же надо, аж сюда доораться! Ну, докричался, дальше что?
- Ревенгар… - повторил Грегор безнадежно. – Айлин? Где ты?
- Айлин? – переспросил голос с непонятным выражением. – Какого Баргота ей здесь быть? Если ты, выползок могильный, не уследил за ней… Барготовых демонов тебе в глотку, Бастельеро! Три дюжины свернуть клубком и протащить до самой задницы! Айлин он здесь ищет! Пр-ротектор-р недоделанный… Только попробуй…
Голос еще что-то рычал, стремительно удаляясь, будто между ним и Грегором росли все новые прочные стены. А Грегор наконец узнал его, изнывая от стыда, но подумал, что все это не более, чем сон. Ну не может некромант, пусть даже Избранный, докричаться до Садов без всякого ритуала, всего лишь напившись карвейна и непрерывно повторяя родовое имя. Хотя определенная логика в этом кошмаре имелась, конечно. Действительно, кто еще мог ему откликнуться на имя «Ревенгар»? Да и в выражениях Дориан именно так не стеснялся бы.
Утром он проснулся с желанием убивать. В висках ломило, во рту пересохло и стоял мерзопакостный привкус. А вышколенный камердинер на приказ принести соответствующий эликсир позволил себе изумленно приподнять брови! Впрочем, мгновенно осознал свою ошибку, испарился и вернулся с нужным зельем. После холодной ванны Грегор пришел в себя настолько, что счел свое появление в Академии достаточно безопасным для окружающих.
Но карвейном решил больше не злоупотреблять. Только в крайних случаях, только для восстановления резерва! А то Малкольм тоже так начинал, наверное, от тоски… Ну это же надо! К другим с глубокого перепою зверь Перлюрен приходит, а ему, извольте видеть, Дориан Ревенгар чуть не явился!
В кабинет Архимага он вошел хоть и не в лучшем расположении духа, но уже готовым к работе. Хмуро оглядел уже привычную стопку бумаг, словно по волшебству появляющихся на столе каждое утро, подтянул к себе верхнюю… И прислушался.
В примыкающем к кабинету помещении, где обычно сидели три секретаря пониже рангом, чем Райнгартен, слышались взволнованные голоса. Кто-то упорно добивался встречи с милордом Архимагом. Грегор поморщился. Видеть ему никого не хотелось, но, с другой стороны, хоть какой-то отдых от бумаг, не считая преподавания. Да и не все же ему полагаться на Райнгартена?! Какой он глава Ордена, если не умеет решать вопросы самостоятельно.
- Пропустите! – велел он в переговорное устройство, соединяющее кабинет с малым секретариатом.
Почти сразу дверь распахнулась, и в его кабинет влетели сразу два знакомых Грегору мага. Причем оба – артефакторы! Первым оказался лорд Девериан, еще более потрепанный, чем помнилось, в откровенно потертом камзоле и осунувшийся. Второй – тот самый мастер, что когда-то сделал чучело из умертвия Айлин Ревенгар. Как же его… Грегор с некоторой неловкостью понял, что не помнит имени. А точнее – и вовсе его не знает. Да, вот именно для этого нужны секретари и заранее назначенные встречи, но что уж теперь…
- Милорд Архимаг! – по праву старшего первым провозгласил пожилой артефактор и поклонился.
- Милорд Архимаг, - эхом повторил Девериан и приветствие, и поклон.
- Господа маги.
Грегор встал и вежливо вернул поклон.
- Чем могу служить? – поинтересовался он, снова опускаясь в кресло и жестом предлагая посетителям присесть.
- Этот мерзавец Райнгартен… - начал Девериан.
- Этот в высшей степени способный молодой человек, ваш заместитель… - прервал его старый артефактор.
Грегор невольно улыбнулся на «молодого человека» применительно к Райнгартену и подумал, что если совместить обе характеристики, то главу стихийников они опишут весьма верно.
- По очереди, господа, будьте любезны, - попросил он. – Милорд…
Он повернулся к старику, и тот без всякой обиды представился:
- Мэтр Гельсингфорц, милорд, к вашим услугам. – Курт Гельсингфорц.
«Не дорвенантец, - отметил Грегор. – Из северо-восточных княжеств, похоже. Либо он сам, либо родители… Впрочем, неважно».
- Так вот, милорд! – начал старый артефактор, подавшись в кресле немного вперед и азартно блестя глазами.
Излагал он витиевато, чрезвычайно вежливо и вместе с тем с насмешливым злым остроумием, изящно прикрытым учтивыми оборотами. Грегор невольно вспомнил те самые семьдесят золотых, которые с него содрали «ради чести рода Бастельеро». Но сейчас дело было поинтереснее.
Оказывается, и у Девериана, и у Гельсингфорца случилась одинаковая беда, во время нашествия демонов пострадали лавки с готовой продукцией и мастерские. То, что уцелело в лапах Барготовых тварей, разграбили добрые люди Дорвенны. Запасы дорогих ингредиентов, инструменты, уже готовый товар... Гельсингфорц вытащил из поясного кошеля лист бумаги, развернул его – и Грегор увидел длиннейший список, в который, можно быть уверенным, вошла даже старая метла, которой подметали в лавке.
- А у вас? – поинтересовался он у Девериана больше от растерянности, указывая взглядом на документ чучельника.
- Могу составить по памяти, - сдержанно сообщил лорд. – Впрочем, он будет гораздо короче.
- Короче?! – возмутился Гельсингфорц. – Я не для того столько лет непосильным трудом наживал свое в высшей степени скромное состояние, чтобы пускать его на ветер! И тоже могу перечислить по памяти все! Каждый напильник! Вы хоть понимаете, милорд Архимаг, насколько все это дорого моему сердцу, я уж не говорю о кармане?! А ваш Райнгартен…
- Отказывает нам в положенных выплатах, - сухо прервал его Девериан.
Выступать в роли просителя, пусть и на законных основаниях, лорду явно претило, и Грегор его прекрасно понимал. Суть претензий он уже понял. У обоих артефакторов с их гильдией имелся договор, по которому в случае стихийного бедствия или нападения разбойников гильдия помогала пострадавшим мастерам восстановить лабораторию и мастерскую. Какие-то выплаты, оказывается, полагались и на лавку, довольно скромные, но Орден отказал даже в этом.
- А почему Орден, а не гильдия? – удивился Грегор. – Простите, господа, но я решительно не понимаю.
- Да потому что налоги, которые мы выплачиваем именно на эти цели, только проходят через гильдию, но оседают в казне Ордена, - сдерживая раздражение, пояснил Девериан. – Так же как у целителей, алхимиков, стихийников… Благие Семеро, Бастельеро! Вы что, никогда не работали на заказ?!
Грегор, который действительно ни разу в жизни не использовал дар именно таким образом, почти устыдился. Ему и в самом деле не приходилось некромантией зарабатывать. Соответственно, он понятия не имел, какие налоги в этом случае платятся и на какие цели они идут.
- Прощу прощения, милорд Архимаг! – сбавил тон Девериан, и его скулы слегка порозовели. – Я забылся…
- Пустяки, - бросил Грегор. – Так, но почему лорд Райнгартен не решил ваши сложности?
- Потому что, изволите ли знать, соответствующая часть бюджета Ордена истрачена, - хмыкнул Гельсингфорц. – Похороны, лечение, выплаты… И не торопитесь возмущаться, милорд! Мы с моим юным коллегой ни в коем случае не покушаемся на вдовий хлеб и лекарства для раненых детей. Имеем совесть и честь, знаете ли! Все, что мы просили у лорда Райнгартена, это освобождение от налогов на этот год и перерасчет их на будущий, пока не сможем восстановить мастерские, либо пока Орден не сможет выплатить нам компенсацию. Но нет же! Помочь нам купить новые инструменты Орден не может, зато проценты с каждого браслетика-наполнителя извольте отстегнуть! И никакой отсрочки!
Он продолжал возмущаться, а Грегор в упор смотрел на Девериана, которому было мучительно стыдно, и понимал, что по закону Райнгартен прав, но вот по чести и совести, как говорит старый артефактор, происходит изрядная мерзость. Он все еще помнил рассказ бывшего соученика о его семейных обстоятельствах, и, судя по виду Девериана, если что и изменилось, то в худшую сторону. У Гельсингфорца наверняка не последний напильник украли, а если и так, старый артефактор найдет, за что купить другой. Девериан, несмотря на невозмутимый вид, был на грани отчаяния.
А на столе Грегора отдельно от стопки остальных бумаг белел листок с пятью именами, из которых два он уже вычеркнул. Осталось три. Трое заслуженных мэтров, наверняка благонадежных и почтенных, никогда не связывавшихся с незаконными заказами и сомнительными сделками. Не то что Девериан, уличенный лично Грегором в продаже запрещенных артефактов. Лорд из Трех дюжин, который год спасающий семейную честь, вытаскивая из долгов брата-игрока, собирающий каждый грош на приданое дочерям.
Девериан, разумеется, тоже понимал, что Грегор все помнит. Он отвел взгляд, поднялся из кресла, плотно сжав губы, вздохнул, собираясь что-то сказать…
- Погодите, мэтр, - попросил Грегор Гельсингфорца. – Я все понял. Во всяком случае, понял достаточно. Магистр Райнгартен прав, разумеется, но… Девериан, сядьте, сделайте милость! Извольте меня выслушать.
Он помолчал, глядя на застывших в креслах артефакторов, и продолжил:
- Орден действительно не может в данный момент выплатить вам компенсацию. Вопрос о налогах я лично обсужу с магистром Райнгартеном, полагаю, это удастся решить в вашу пользу. Что до остального… Девериан, вы остались без мастерской, так? Полностью?
- На пепелище, - скупо уронил лорд.
- Ну и Баргот с ней, - сказал Грегор. Откинулся в кресле, посмотрел на изумленного соученика и слегка улыбнулся. – Вы удивительно вовремя. Я как раз искал подходящего человека на должность магистра гильдии. Ваши коллеги никак не могут определиться с выбором, придется мне сделать это за них. Сами понимаете, недовольных будет предостаточно. Однако на мою поддержку можете рассчитывать. Кстати, насколько я знаю, в Академии отличные мастерские, никто еще не жаловался. Сейчас там изрядная разруха, но уж на это Райнгартен денег точно даст. Все артефакторное крыло Академии в вашем полном распоряжении хоть сейчас, можете знакомиться с подчиненными и приступать к работе. Разумеется, нужные документы я подпишу, как только их составят, а это будет в ближайшее время.
Снова помолчал, искренне наслаждаясь эффектом, и закончил:
- А если примете мой совет, я вам искренне рекомендую пригласить заместителем мэтра Гельсингфорца. Его авторитет, опыт и знания окажут вам бесценную помощь. К тому же, мэтр тоже временно остался без мастерской, так? Я готов утвердить его в должности, если вы примете мое предложение.
- Бастельеро… я…
Девериан привстал в кресле, растерянно глядя на Грегора. Его глаза заблестели, кровь бросилась в скулы еще сильнее… И Грегор его прекрасно понимал. Вот так внезапно получить предложение, о котором Девериан даже мечтать не смел! Жалованье магистра гильдии – это далеко не пятнадцать золотых флоринов обычного преподавателя, а ведь даже их наставникам Академии хватает на достойную жизнь. Став магистром, Девериан сумеет пользоваться такими лабораториями и инструментами, о которых даже мечтать не мог!
- С вашего позволения, милорд Архимаг, мы согласны! – сообщил Гельсингфорц. – Я с удовольствием возьму на себя переговоры с милордом Райнгартеном. Полагаю, следует начать с пересмотра налоговой политики гильдии и утверждения бюджета на ближайшие несколько месяцев. Что вы там сказали, мастерские в плачевном состоянии? Этим следует заняться!
- Этим следует заняться в первую очередь! – возмутился Девериан, вставая. – Милорд Архимаг?
Он поклонился Грегору сдержанно, однако с должной почтительностью, и Грегор склонил голову в ответ.
- Желаю удачи, господа, - усмехнулся он вслед, но артефакторы вряд ли его услышали.
Размахивая руками и бурно обсуждая что-то, они выскочили из кабинета, а Грегор с огромным удовлетворением подвинул к себе список Райнгартена и зачеркнул оставшиеся имена. Да, заслуги этих претендентов достаточно велики… Но никто из них пользуется в гильдии безусловным авторитетом, раз уж никого из них до сих пор не выбрали! Девериан, несмотря на свое бывшее плачевное положение и сложности с законами, человек чести. Именно такой глава нужен Синим. А старый пройдоха Гельсингфорц позаботится о благополучии гильдии, ну и себя со своим магистром вряд ли забудет.
Отличного расположения духа Грегору хватило надолго. И даже появление хмурого Этьена Райнгартена, заглянувшего в кабинет Архимага после обеда, это не изменило.
- Поздравляю с первым значительным решением, милорд, - съязвил стихийник. – Одного не понимаю, зачем тогда я занимался этим делом, тратил время? Вы отлично управились сами.
- Бросьте, Этьен, - примирительно хмыкнул Грегор. – Чем Девериан вам не по душе? Во всяком случае, он человек нашего круга, не простолюдин какой-то. И артефактор прекрасный, насколько мне известно. Ему не повезло в жизни, так отчего бы не восстановить справедливость?
- Благие Семеро, Грегор, - вздохнул Райнгартен, бросив взгляд на список претендентов, что так и лежал на столе. – Вы и в самом деле думаете, что я подбирал этих пятерых по научным заслугам? Как же вы до сих пор наивны! Я нашел вам пять человек, любой из которых точно знал бы, кому обязан местом. Пять человек, способных на верность и признательность! Вам всего-то нужно было ткнуть в любое имя, и у вас был бы послушный голос в Совете гильдий. А Девериан непредсказуем. Сейчас, конечно, он вам благодарен, но характер… Думаете, я его не знаю? Да он давно мог бы гораздо лучше устроить свою жизнь, будь немного… посговорчивее! Еще и этот его заместитель! Притащить в Академию старого Гельсингфорца! Грегор, да вы отвернуться не успеете, как весь Орден станет придатком к Синей гильдии! Особенно в отношении бюджета!
- Не думаю, - спокойно сказал Грегор, все больше уверяясь, что поступил правильно. – Вы ведь не позволите этому случиться, правда, Этьен? А говорить о непредсказуемости после Адальреда и вовсе смешно, вам так не кажется? Несговорчивый Девериан – это как раз то, что нужно.
«А Гельсингфорц и вовсе бесценен, если уж ты сам его опасаешься, - закончил Грегор про себя. – По крайней мере, мне будет, кого расспросить о некоторых тонкостях финансовых дел Ордена. Да и тебе, дорогой Этьен, полезно понять, что я обещал всегда слушать твои советы, но не клялся всегда им следовать. Как бы то ни было, решать я всегда буду сам».
***
Бастардо вылетел за дверь, и Лучано возблагодарил всех Благих, что разговор наконец прервался. Еще немного, и грандсиньор Вальдерон вполне мог додуматься до правильных вопросов, на которые Лучано уже не знал бы, как ответить. Может, еще и додумается, кстати! Но пока что бастардо мешали злость, недостаток опыта и брезгливость, которую он явно испытывал к такому неблагородному делу, как допрос.
Однако обманываться внешней наивностью Вальдерона не стоит. В чем-то он, конечно, простодушен, однако явно из тех, кто быстро учится. Вот остынет на свежем – еще каком свежем! – воздухе с любимыми лошадками, поразмыслит хорошенько, и кто знает, с чем вернется? Хуже всего, если передумает и прогонит от своей сиятельной особы. Это в городе легко выследить кого угодно, а дорвенантские леса – неподходящее место для игры в прятки. Просто не получится следовать за этой парочкой так, чтобы они его не заметили. Вальдерон – опытный охотник, лес он знает куда лучше городского выкормыша Лучано. А еще у него Пушок. И магесса, между прочим…
Лучано вздохнул и посмотрел в сторону печки, где рыжеволосая девица невозмутимо складывала очередную высохшую рубашку. Убрав ее в сумку, она подложила в огонь пару поленьев и поставила на каменный верх печи глиняную миску, откуда потянуло травяным запахом. Ромашка, мята и душица? Ах да, она же говорила, что взяла его травы. А карвейн доставал бастардо. И надо же было ему наткнуться на эти клятые бумаги! Словно сам Баргот пошутил!
В другом случае Лучано непременно попробовал бы отговориться своей историей о поездке во Фрагану. Подумаешь, поддельные документы! Он шпион или кто, в конце концов? Ему такое просто по должности положено иметь! Но не сейчас. Эти двое уже слишком пуганая дичь, Вальдерон точно не позволил бы ехать с ним дальше… А уж если бы узнал про второе поручение!
Он снова посмотрел на синьорину Айлин, сосредоточенно мешавшую снятый с плиты отвар ложкой. Перегрела. Большинство ценных свойств улетучилось, это уже не лечебное снадобье, но горячего душистого питья все равно хотелось.
Словно почувствовав его взгляд, девчонка разлила отвар по кружкам, глянула в окно, однако звать Вальдерона не стала, оставила его долю на крае очага. Лучано принял теплую посудину из рук синьорины и благодарно склонил голову. Магесса присела на краешек лежанки и осторожно пригубила отвар.
«Здесь и стульев-то нет, - с легкой растерянностью подумал Лучано. – Вот это подобие кровати, рассчитанное на одного, да стол. Они что же, спали на полу?!»
Свернутые и уложенные возле стены плащи молчаливо подтвердили, что так оно и было. И, между прочим, бастардо к тому времени уже нашел фальшивые документы!
Лучано сделал глоток и едва не поперхнулся, но не от горечи, а просто горло почему-то перехватило. Снова некстати вспомнились рубашки, которые благородная синьорина стирала вряд ли привыкшими к такой работе ручками. Нет, пальцы у нее изящные, но крепкие, Лучано сам видел, что поводья магесса держит уверенно, да и вообще неженкой ее не назовешь. Но это совсем другое!
Что мешало бросить его пропотевшую одежду куда-нибудь в угол, пока Лучано очнется и сам сможет о себе позаботиться? Что мешало уложить его на полу, пусть даже на плащи и попоны? Он был болен? Ну и что? А она – дворянка! И далеко не захудалая, судя по всему! Вальдерон так вообще принц, хоть и отказывается от титула. Но эти двое уступили единственную лежанку ему, почти незнакомцу и совершенно точно простолюдину.
Он передернулся от странного едкого чувства и поднял взгляд, встретившись со спокойным взглядом магессы. Улыбнулся, стараясь, чтобы вышло достаточно легко, и с чувством сказал:
- Не знаю, как вас благодарить, прекрасная синьорина. Если бы не ваше великодушное заступничество…
- Вы, наверное, хотели сказать «предусмотрительное заступничество»? – усмехнулась магесса. – У нас договор, синьор Фарелли, помните?
- Разумеется, - кивнул Лучано. – И смею заверить, что по-прежнему в вашем распоряжении. Если, конечно, ваши планы…
- Не изменились, - бросила магесса. Заглянула в опустевшую кружку и вздохнула: - Это ужасное себялюбие с моей стороны, я знаю, но я так ждала, когда же вы придете в себя. После вашего шамьета пить что-то другое решительно невозможно. Особенно такие… полезные травы.
И снова вздохнула. Лучано улыбнулся уже по-настоящему, от души, и попытался привстать, но в глазах сразу потемнело. Стиснув зубы, он свалился на постель и неловко пошутил:
- Боюсь, прекрасная синьорина, между полезным и вкусным выбор делать рановато.
- Осторожно! – Девчонка выхватила у него кружку, с тревогой глянула на облитые горячим отваром руки. – Не обожглись? Ну зачем вы так, я же просто сказала… Вам нужно еще долго лежать!
- Долго не получится, - вздохнул Лучано. – Вряд ли синьор Вальдерон согласится на задержку.
- Я поговорю с Аластором, - так легко схватила наживку магесса, что Лучано на миг даже устыдился. – Все равно нам тоже придется ждать, пока снег растает. Хорошо, что погодные аномалии нестабильны. – Она слегка смутилась и уточнила: - Это значит, что погода скоро изменится…
- Я понимаю, что такое нестабильность, синьорина, - снова улыбнулся Лучано. – Хоть я и профан, но воспитывался в доме мастера-зельедела. Он ставил очень много опытов с разными веществами.
- Как наши алхимики, да? – Девчонка вернула ему кружку, где плескалась еще изрядная порция отвара, подтянула к себе колени и обняла их, уставившись на Лучано пронзительными зелеными глазищами. – А у него тоже что-то вечно горело и взрывалось? И пахло еще так…
Она поморщилась, и россыпь веснушек на носу и щеках вдруг бросилась в глаза особенно отчетливо. Словно на тонкий чинский фарфор брызнули мельчайшими каплями золота.
- Иногда бывало, - согласился Лучано и со вздохом доверительно признался: - Особенно в те дни, когда за колбами и перегонным кубом присматривал я.
Магесса прыснула совсем уж по-девчоночьи, и Лучано с содроганием вопросил себя, где именно ее величество Беатрис нашла в этой рыжей малышке сверхъестественную расчетливость и коварство? Ну котенок же! Забавный пушистый котенок! Только вот… Память немедленно подсунула, как эта девочка дурила северян в трактире. Как нашла единственно верные слова для разгневанного бастардо. И как торговалась с ним, Лучано, за собственную смерть.
Ну что за безумие! Не может ведь юная магесса быть единой в двух лицах?! Одновременно и наивной лапочкой, и бесстыжей расчетливой интриганкой! Нет, не может. И сейчас он скорее поставил бы на то, что Беатрис ошиблась. Королева мерила поступки синьорины Айлин по себе, и ей в голову не могло прийти, что юная магесса не играет с мужчинами, а просто очаровывает их своей сущностью. Что там какие-то молодые лорды в Академии! Лучано снова поймал себя на том, что глядит на улыбку Айлин – и губы тянутся в ответной улыбке сами по себе. Это у него-то! Вот где настоящая магия без капли волшебной силы!
И все-таки смутное беспокойство жгло внутри, не давая полностью расслабиться. Лучано вспомнил его источник и напрягся еще сильнее.
- Могу ли я спросить, синьорина? - осторожно начал он. – От кого вы узнали о моем задании? Помнится, вы обещали дать ответ, когда грандсиньора Вальдерона не будет рядом…
- Обещала, - вздохнула магесса и отвела взгляд.
Не так, словно собирается соврать, а как будто ей было стыдно смотреть ему в глаза. Лучано еще сильнее насторожился, у него даже холодок пробежал по спине. А рыжая магесса вмиг посерьезнела, показалось даже, что ей не семнадцать-восемнадцать, а намного больше.
- Вы ведь знаете, что я служу Претемной Госпоже, - тускло и ровно сказала она.
Это был не вопрос, но Лучано все равно кивнул.
- Маги неодинаковы по силе и умениям, - негромко продолжила девчонка, быстро глянув на него. – И по способностям – тоже. Одним некромантам особенно удаются проклятия, другим – работа с нежитью… А мой талант – видеть призраков. Мне даже не нужно призывать их для этого, понимаете? Я… просто вижу.
- Понимаю, синьорина, - напряженно отозвался Лучано. – Претемная Госпожа щедро вас одарила.
- Это правда, - спокойно согласилась синьорина Айлин. – Когда мы впервые встретились, я увидела призрака за вашим плечом. Это был… первый человек, которого вы убили. И сами понимаете, он не испытывал к вам теплых чувств.
- Первый? – переспросил Лучано.
Тот купец, которого он добил на своем первом задании? Молчун Джузеппе промахнулся из арбалета, всадил мишени болт в плечо, и Лучано закончил дело ножом. Или… вообще кто-то из приюта? Драки там были кровавые, не все дети после них выживали…
Он старательно обманывал себя, отказываясь принять от памяти одно-единственное имя. То, которое никак не хотелось вспоминать. Ни имя, ни лицо, ни голос, ни прикосновения и запахи – будь оно все разом проклято!
- Ваш мастер, - очень тихо и бесстрастно сказала магесса. – Алессандро Крема. С момента своей смерти и до недавнего времени он вас не покидал.
И снова отвела взгляд.
Лучано показалось, что воздух кончился, и чтобы снова его вдохнуть, пришлось потрудиться. Мастер Алессандро ходил за ним призраком? Все эти годы? Постоянно?! Алессандро был рядом, когда он делал свои первые зелья, дрался в казармах, убивал и занимался любовью, играл на лютне и валялся в кровати, гладя кошек? Этот… эта тварь видела всю жизнь Лучано?!
Его затошнило, а потом пришла крупная дрожь. Волной прокатилась по телу, словно вернулась простудная лихорадка, даже озноб оказался похожим. Лучано попытался собрать мысли, но они расплывались, как у пьяного. Ну да, если Алессандро был рядом, когда королева отдавала приказ, он это видел и слышал. И, разумеется, воспользовался случаем отомстить своему убийце! Сдал его магессе… Призраки не лгут, это всем известно! Алессандро сказал синьорине Айлин, что Лучано наняли для ее убийства… Что еще он ей сказал?!
- Так это мастер Крема вас предупредил? – выдавил он вслух, пытаясь говорить спокойно. – Наверное, ждал, что вы меня убьете?
- Не совсем, - покачала головой магесса, старательно глядя мимо Лучано куда-то в стену. – Он пытался убедить меня, что вы мерзавец, недостойный даже капли доверия. Жестокий и подлый душегуб. Рассказал, что вы убили его, своего наставника, будучи еще ребенком…
Она поморщилась, расплела пальцы и потерла ими виски, а потом продолжила тем же отвратительно бесстрастным тоном:
- Но вашей смерти он не хотел. Совсем наоборот. Мастер Крема пытался украсть ваше тело, когда вы лежали в лихорадке. А я могла бы ему помочь или помешать, вот он и пытался заслужить мое расположение, а заодно представить вас порождением Баргота во плоти.
Ее красивое тонкое лицо исказило отвращение, и магесса окончательно перестала казаться наивной и слишком юной. Лучано затошнило еще сильнее, он даже порадовался, что съел совсем немного бульона и желудок почти пуст. Алессандро рядом? Подобная мерзость в голове не укладывалась! Неужели мало было убить эту гадину, чтобы от нее избавиться?!
- А сейчас он…
- Нет-нет! – торопливо проговорила синьорина Айлин и посмотрела на Лучано с выражением, отвратительно напоминающим сочувствие. – Я его упокоила. Не уверена, что синьора Крема ждут Претемные Сады, но… на той стороне виднее. Главное, что здесь его больше нет, и никогда не будет.
- Совершенно с вами согласен.
Лучано попытался выдавить улыбку, но решил не позориться – гримаса получилась бы еще та. Если поганый ублюдок Алессандро был достаточно откровенен, магесса знает… Все она знает, можно не сомневаться!
Ему отчаянно захотелось выругаться погрязнее, а потом стиснуть зубы и влезть в самую середину бессмысленной и жестокой драки. Чтобы уворачиваться от ударов и самому бить, не думая. Чтобы выплеснуть боль, стыд и ярость, утопить их в чужой крови. И доказать неизвестно кому, что больше никогда он, Лучано Фортунато Фарелли, не будет беспомощным и беззащитным…
В глазах потемнело. На миг показалось, что он опять провалился в реку и захлебывается в ледяной чернильной воде, но на этот раз рядом нет ремня, за который можно ухватиться, а сверху – прочная снежная корка.
Он очнулся, почувствовав, что теплые тонкие пальцы гладят его голову. Пересев поближе, магесса сидела рядом, легко и осторожно перебирая его встрепанные волосы… И с каждым ее прикосновением Лучано отпускало. Вот и дышать уже можно. Она его жалеет? Она – его? Своего будущего убийцу? Зная о нем все, что мог рассказать Алессандро?
Он точно знал, что это нужно прекратить. Желательно так, чтобы синьорина не обиделась на его неблагодарность, но отстранилась, причем сама. Никто и никогда не жалел его! Ни в приюте, ни, тем более, в казармах Шипов. Мастер Ларци заботился – это правда, и иногда Лучано до смерти хотелось поверить, что мастер видит в нем не просто интересный эксперимент или даже своего преемника. Если он болел или был ранен, Ларци за ним ухаживал, но никогда Лучано не осмелился бы ждать от него такой бережной и мягкой ласки – с чего? Наверное, так матери гладят своего ребенка. Или сестры – любимых братьев… Лучано мог бы представить под нежной рукой синьорины Айлин растрепанную светловолосую голову бастардо! Но ему, Шипу Фортунато, это зачем и за какие заслуги?!
- Что-то не так? – тихо спросила магесса, задерживая ладонь на его макушке. – Извините, я не хотела… Не хотела вас обидеть.
Лучано с чудовищным стыдом подумал, что после трех дней лихорадки волосы у него – просто жуть. Грязные и слипшиеся от пота… Как ей не противно?! А потом испытал совершенно дикое и неправильное желание повернуться, перехватить и поцеловать эти ласковые пальцы. Так, как целовал руку своего мастера – с величайшим почтением и благодарностью. Да что же это, Претемнейшая?!
- О нет, - попытался он улыбнуться. – Все... прекрасно. Я вам чрезвычайно благодарен, синьорина. За все… А сейчас, если позволите, попробую встать…
- Да, конечно!
Щеки магессы заалели, и она отдернула руку, а потом, словно спохватившись, вскочила и принялась торопливо что-то делать у печи, старательно отвернувшись. Вот и правильно… Но у Лучано было ощущение, что у него только что выдернули огромную занозу. Вроде бы все правильно, и теперь ничто не мешает, но все равно больно.