Культурные особенности - I. Отпуск на "Счастье". Александр Зарубин
Магазин Книги автора Комментарии (4) Похожие книги Предыдущая книга Следующая книга

"Счастье". Планета, похожая на рай. Ее пейзажи вешают в рекрутинговых пунктах - вступай во флот, парень, служи - и попадешь в мир зеленой травы, моря, джунглей и яркого солнца. Ненадолго. На пару недель. Отпуск в раю, отдых от казенных стен и корабельной рутины. Очередной корабль, очередная партия отпускников спускается вниз - и выясняет, что человек, тварь такая, и в раю сумеет устроить себе ад кромешный. От теплых пляжей - на север, к далеким скалистым горам. Сквозь джунгли, где живут драконы. Пасторы крестового бога. Черные лесные колдуны. Воины с крестами на плоских лицах. Идем. Сквозь копоть и дым, в паутине лжи и загадок. Бьют барабаны. Кто-то здесь очень хочет войны. Что же, этот кто-то ее получит.
Первая книга: Культурные особенности - I. Отпуск на "Счастье". Александр Зарубин
Вторая книга: Культурные особенности - II. Божья воля. Александр Зарубин
Третья книга: Культурные особенности III. Суть вещей. Александр Зарубин
Отрывок «Культурные особенности - I. Отпуск на "Счастье". Александр Зарубин»
Стыдно было признаться, но капитан Блейк любил солнечные паруса. Молва и обычай не позволяли суровому капитану любить что-нибудь, кроме тягучего тарианского рома, водки и портовых шлюх — и то и другое лишь за количество. Но даже зеленый ром портовые скоты умудрились испортить, девчонок — тем более, а паруса не портились никогда. Пять лепестков, пятьсот метров тонкой пленки силового поля растягивались от кормы его старого, потрепанного жизнью грузовоза. Поток энергии от короны свирепой звезды бился о них, разгоняя корабль. Бился, мигал искрами и всполохами света — зелёными, как леса тары, жёлтыми и оранжевыми как солнечный восход и ало-багровыми — как текущая по ножу струя крови. Пляска энергий трепетала, узор искр не повторялся никогда — и с каждым уловленным полем фотоном, с каждой яркой, переливающейся искрой энергия скользила по кабелям вниз, в накопители транспорта.
— Красиво, однако, — сказал сам себе капитан, отведя глаза от ярких сполохов на унылые зелёные огни корабельного пульта. Ползунки индикаторов зарядки уверенно ползли вверх.
— Хорошо, — подумал он ещё раз, — звезда сейчас злее обычного.
Это и впрямь было хорошо. Для его старого транспорта, загрузившего полный трюм на луне Геллера и набиравшего разбег, чтобы уйти прочь — подальше от унылой шахтерской базы, к холодному блеску внешних планет. Набрать скорость, поймать ледяной гигант за юбку гравитационного поля, развернуться — изящно чиркнув краем паруса об атмосферу — и уже на инерции уйти домой. Ближе к солнцу и мягкому, живому теплу. На горящую колдовским огнём жизни планету со звучным названием «Счастье».
К орбитальным станциям, серым стенам, рому, измотанным шлюхам и одинаковым кабакам... Капитан щёлкнул костяшками пальцев, потянулся в кресле и подумал, что будь его воля — умник, так назвавший планету, лишился бы кой-чего важного в организме. Чтобы не издевался так над людьми. Да и девчонкам с того радость будет.
Впрочем, умник сидел в высоком кабинете на далёкой Земле и достать его капитан не смог бы и при желании. Так что капитан Блейк щёлкнул костяшками ещё раз и усилием воли вернул мысли в круг более приземлённых вещей. Например, к вопросу, включать ли бортовой радар сейчас или погодить. Космос вокруг был черён, как душа таможенника и пуст, как карман после его визита. И энергия в накопителях лишней не бывает никогда. Но... Тут капитан вспомнил последнюю стоянку, ром в стакане, тусклый свет лампы под потолком, компанию за столом напротив — вроде бы случайные люди, но... больно уж рожи невинные для случайной встречи. Вспомнил — и вдавил большим пальцем кнопку пульта. Зажёгся обзорный экран, полосы индикаторов дёрнулись, прыгнули вниз — радар заработал, забирая энергию накопителей. И — почти сразу — раздирающая нервы трель. Тревожный зуммер. Контакт. Капитан подобрался в кресле — рывком, вмиг. Сдёрнул ноги с пульта. Пальцы обеих рук пробежали по кнопкам — легко, как маэстро по клавишам.
Предчувствие не соврало. Свою энергию радар отработал. Массивная и — по засветке видно — тяжёлая тень шла позади, параллельным грузовику курсом.
— Внимание, — проскрипел механическим голосом бортовой компьютер, — радаром обнаружен неизвестный объект. Идёт параллельным курсом.
Новый зуммер. На экранах, за точкой объекта — вспыхнули сполохи, нитями, тонкие будто кометный хвост.
Уточнение расчётов... Объект увеличил скорость, дистанция сокращается.
На обзорном экране мелькнул яростный, злой огонёк. На объекте включили движки, щедро окатив космос потоками плазмы из главного двигателя. Зуммер противно заверещал. Капитан вдавил кнопку внутренней связи и коротко, на выдохе, рявкнул:
— Моли, у нас проблемы.
— Айе, сэр, — протяжно отозвалась бортстрелок. Гортанный, на вдохе, голос, странный акцент. Не человек — тень, абрис в углу экрана. Золотые глаза, зрачок вытянут, по кошачьи, в нитку. Точёное лицо. Будто земной скульптор резал его ножом по белой, слоновой кости. Чёрные спирали и молнии татуировок по щекам. Та, что на левой означала плодородие, на правой — страсть, но этого капитан ещё не имел случая проверить. Ещё была алая точка на веках, в углу — заклинание на верный прицел. Вполне рабочее, в этом капитан давно убедился.
Взвыли моторы — люк на корпусе транспорта ушёл вниз, выпуская на волю турель тяжёлой плазменной пушки. Поле погасло, солнечный парус свернулся вниз, открывая Моли сектор обстрела. Через полуоткрытые двери в рубку влилось запах дыма и монотонный звук сверху, с орудийного пульта — три ноты на мелодичном чужом языке. Туземка со Счастья завела свою песнь, как всегда перед боем. Среди её татуировок был и христианский крест, но капитан не думал, что это молитва.
Зуммер запел опять. Из динамиков — кашель и хрип. Передача.
— Эй, на торговце. Говорит капитан Хетч. Отстрели трюм и никто не пострадает...
Капитан усмехнулся. «Ищи дураков в другом месте, парень»...
— Слушай меня, Хетч, — проговорил он в ответ. Медленно, чётко, зная как коверкает и крутит голос связь на таких дистанциях, — теперь слушай меня.
На борту пятьсот, повторяю, пятьсот тонн прометиума. Общей стоимостью пять лимонов в федеральной валюте. Сдать такой куш без боя — меня звезды засмеют.
Из динамиков — ругань и лающий хрип. Передача оборвалась. Компьютер монотонно пищал, сыпал цифрами — скорость, курс и опознанные параметры пирата.
— А он большой, сволочь, — медленно, задавая ритм стуком пальцев по пульту, думал капитан, — Куда больше нашего кораблика. Пушек, наверное...Впрочем, ему придётся бить только наверняка, ракетами в стык между корпусом и трюмом. А то бабахнет груз — и все. Я сижу на облаке и ржу, а у мастера Хетча не рейд, а одни убытки. Так что ракетами и только в упор. Ну, пусть сперва подойдёт.
Монотонное пенье тянулось из оружейки, лилось, обещая пирату что угодно, кроме легкой прогулки. Нота, другая, опять. Ритм повторял себя раз за разом, компьютер уныло пищал, время тянулась по капле, медленно, как перед взрывом. Капитан коснулся пульта — бережно. Чуть повернул корабль вокруг оси. Энергии ушло — чуть, но стрелку так будет удобнее. Песня дрогнула, зависла на одной ноте. Они с Моли летали долго — достаточно, чтобы знать как выглядит "спасибо" на боевом диалекте туземцев. С пульта — короткий писк и мигание. На экране — новая точка в углу. Контакт. Опять. Ещё один корабль попал в луч радара.
Капитан глянул — и выбросил новую метку из головы. Слишком далеко и идёт не параллельным — пересекающимся курсом. Под острым, к ним с пиратом углом. Даже если это брат-каботажник — слишком далеко и вмешаться не сможет, если захочет. Не стоит корпоративная премия за доброе дело энергии на разворот, не говоря уже о перегрузках.
— Нет уж, здесь сам на себя, — сказал себе капитан, прикидывая, под каким углом пройдет бой и как ловчее встать, когда придёт его черёд — крутить корабль вокруг оси и жечь пиратские ракеты ударами двигателей. Но до этого ещё...
Дикарский напев взорвался, взлетел ввысь короткой, трепещущей нотой. Дёрнулись полоски индикаторов, завыла турель.
— Моли, хурасдоч, заряд побереги, — рявкнул было капитан, — далеко, слишком...
Моли так не считала. Явно. Турель выплюнула три залпа — два коротких, пристрелочных, на минимальной мощности и тут же — на полной. Ярко-алой, режущий глаз струёй плазменного огня.
— Курвасса... — прохрипел ругательство капитан. И осёкся. Россыпь алых точек по тактическому экрану. Россыпь искр — по силуэту пирата. Россыпь вторичных взрывов. Прямое попадание.
— Моли, ты молодец.
В ответ — короткий, варварский клич и серия яростных залпов. Попадание, ещё одно. Пушка грузовика слишком слаба, чтобы пробить броню, но на пирате сейчас горел и плавился в плазменных вспышках весь наружный обвес. Антенны, кабели, люки торпедных шахт. Кометным шлейфом — россыпь огней за кормой. Хетч, или как там его, не выдержал, добавил ускорения своему кораблю. Хочет выскочить из-под обстрела, пират. Капитан ухмыльнулся и дал осторожный импульс на тормозные. Чуть-чуть, авось враг увлечётся и проскочит точку контакта.
Из оружейки — протестующий вопль и вполне человеческое, земное, ругательство. Моли не успела перевести прицел, залп ушёл в пустоту. Капитан извинился. Зуммер завыл. Резким, скребущим по нервам звуком.
Капитан дёрнулся и перевёл взгляд на экран. Третий, чужой корабль сменил курс и шёл на них. Пулей, по немыслимой дуге, стрелой в оперении ракетного шлейфа.
— Он охренел, — прошептал капитан, не веря глазам. На его глазах в соплах чужака сгорело топлива больше, чем он тратил за рейс. Да что топливо — на такой дуге корабль размажет перегрузкой. То есть уже размазало... Но нет, чужой корабль завершил разворот. Невозможно. Разве что у чужака гравиакомпенсаторы на борту. Но их каботажникам не дают, только...
— Всем тихо, мальчики. Убрали пушки и спать, — внезапно ожила радиосвязь, — Майор Пегги Робертс, федеральный флот. Всем тихо, пока я не расстроилась.
Экран задрожал и сменил картинку. На связи — пилот чужака. Десантный скафандр, зеленый мундир. Смятые длинные волосы, красные с перегрузки глаза.
— Видать хреновые у них компенсаторы, — сказал сам себе капитан, вдавливая вниз кнопку отбоя. Быстро, пока Моли от пушек не успела возмутится, что-то сказать, или, не дай бог, выстрелить. Нервы пирата оказались не столь крепкими.
— Пошла ты в задницу, сука, — глухо взревел тот. Вспыхнул ракетный шлейф. Пиратский корабль рванулся вперёд, набирая ускорение.
— Куда? — оскалилась с экрана федеральный майор. Дёрнула лицом. Потрепанным, в складках, острых как зазубрины на обухе мачете. Связь оборвалась. Корабль федералов пролетел мимо. Капитан на миг разглядел его контуры в оптике грузовика. Короткие крылья и острый нос — клюв хищной птицы. Десантный челнок "сорок на сто", рабочая лошадка регулярного флота. Давненько они на Счастье не заглядывали. Мелькнула вспышка на пульте, завыл зуммер — пиратский корабль открыл огонь. Это было впечатляюще, чтобы не сказать больше — к челноку рванул сверкающий меч горячей, ослепительной плазмы. И следом — дымной короной — ракетный залп. Стена огня. Челнок прошёл сквозь неё, качнув крыльями, в вираже, изящном, как балетное па. Капитан — теперь уже зритель — бессильно выругался.
— Были бы у меня компенсаторы — я бы тоже так смог. Наверное, — подумал он. Пластик пульта обиженно хрустнул под кулаками. Моли из башни запела опять — песнь лесистых равнин, гортанную песнь ножа, прощания и смерти. Челнок на экранах прошёл вдоль борта пирата, развернулся и открыл огонь. Россыпь коротких искр под крылом. Облако взрывов по борту цели. Разворот, вспышка тормозного импульса. Капитан подумал, что не хочет гадать, сколько топлива спалили сейчас безумные федералы. Экран мигнул. Опять пилот челнока — как там ее, Пегги Робертс? Теперь она откровенно скалилась.
— Уточните, я сюда должна была идти?
Челнок на миг завис — носом к хвосту пирата. Залп. Взрыв. Белое, огненное колесо, только что бывшее пиратской посудиной. Тяжёлой, хорошо вооружённой, мощной, но — против федерала — всего лишь посудиной. Не помогли Хэтчу броня и пушки. Капитан моргнул раз, другой, пока не ушли с глаз ослепительно-яркие миражи. Вспышка погасла. Космос опять стал черён и пуст, лишь обломки и газ парили облаком на месте взрыва. Даже Моли в оружейке затихла. Умолкла песнь. На миг. А потом экран зажегся опять, зуммер взвыл и капитан Блейк услышал вновь голос федерального офицера.
— Валите отсюда. Полный газ, все что есть — на дюзы и чтобы я вас здесь не видела. Быстро.
Под крыльями челнока мелькнули огни — багровый росчерк прямо по курсу. Предупредительный залп. "Черт, она серьёзно", — прошипел под нос капитан, прикидывая варианты. Их не было. Совсем. Из оружейки донёсся шёпот. Вдруг. Горячий, сухой, не похожий на дикую песню. Капитан вздрогнул. Не для красы его бортстрелок выжигала христианские кресты на запястьях.
Капитан мотнул головой, прогоняя ненужную сейчас мысль, и ответил
— Тогда стреляй. Сейчас. У меня компенсаторов нет, развернуться корабль не может. Только в гравитационном поле планеты, а на полном ходу мы пролетим мимо него. Так что стреляй и будь проклята.
— Давным — давно, капитан. И, по уставу, стрелять обязана. Но жалко. Так что не дури. Полный на тридцать секунд, потом — двенадцать секунд торможения и стоп. Инерция вынесет прямо к внешней планете. Далеко, но жив будешь. Звезда сейчас злая, без энергии не останешься.
— Топлива не хватит.
— У тебя прометиума полные трюмы. Сам в эфир орал, я слышала. Дороговато, зато живой...
Капитан прикинул. В уме, потом на экране бортового компьютера. Да, получалось. Круг через всю систему, месяц в железной банке, псу под хвост — но получалось.
— У меня есть выбор?
— Нет, — пушки челнока мигнули опять. Под кормой, опять предупредительным. Капитан помянул по матери всю федеральную власть, ввел курс, проверил расчёт ещё раз и вдавил кнопку запуска. С кормы — рев дюз, перегрузка — бешеная, до кровавой пелены и — в ушах — хрустального звона. Грузовик рванул вперёд, оставив далеко за кормой место схватки. Динамики щелкнули, полилась гортанная речь — Моли из оружейки перехватила связь, спросила о чем-то челнок. По-своему, капитан не понял ни слова. К его удивлению ответ пришёл — короткий, словно печальный. На том же наречии, что и вопрос. И все. Экраны погасли, связь оборвалась. Рёв дюз умолк, в отсеках заплескалась тишина — непривычная на слух тишина, лишь из полуоткрытых дверей полились опять звуки чужого языка — протяжная, тоскливая песня.
— Что это с ней? — подумал капитан. Пожал плечами и щёлкнул пультом, гоняя, от нечего делать камеры наружного наблюдения. И обомлел. Во мраке и тьме, забивая свет редких звёзд, сквозь пространство ломилось нечто. Длинный, узкий, вытянутый угольно-черный силуэт. Широкий в корме, к носу — сужается в зазубренное, острое лезвие. Дуги антенн, тонкий шпиль мостика, портики грузовых люков, исполинские кольца дюз на корме. И главное. Он был огромный. Капитан прикинул расстояние, потом размеры пришельца — и выругался. Не выбирая слов, громко и от души. Так вот кому расчищал путь федеральный челнок. Вот за что дрался безумный майор десанта. На «Счастье» прибыл корабль достопочтенной корпорации. Нет, не так. Его грузовоз — тоже корабль, но пришельцу он без проблем влез бы в грузовой трюм. Один из многих. Сквозь пространство ломил "Их величество корабль", тяжёлый межзвёздный транспорт федерации. Единственный класс межзвёздных кораблей, способный пройти сквозь ад от Земли сюда и вернуться. Такие корабли приходили на Счастье раз в год. Выгружали новости, начальство и ссыльных, загружали полные трюмы нежной, зелёной "тари" и улетали. Раз в год. Строго говоря — прилёт корабля и означал здесь, в колонии начало года. Иногда они на Счастье случались длинные... Но этот кончился. Теперь будет праздник, салюты, поздравление губернатора, торговля — легальная и не очень, миллионные сделки и пьяная десантура по кабакам. А по милости судьбы и этой безумной с челнока — капитан все пропустил.
— Впрочем, ладно, — подумал он, щёлкая костяшками пальцев, — не жил богато — и не придётся начинать. Улыбнулся вдруг. Вспомнилось детство, мягкое лето и в небе — огни. Тёплые огни в теплом, синем небе над горами и шпилями дворца. Салют.
— Зато новый год, есть с чем Моли поздравить, — подумал он, вставая с капитанского кресла, — надо же когда-то узнать, что значат все эти её татуировки...
**
Корабль. Тот самый. Если бы оптика старого грузовика капитана Блейка была бы мощна настолько, чтобы передать картинку сквозь мили пространства и метры адамантиевой, тяжелой брони — на верхней палубе гигантского корабля, в каютах старших офицеров увидела бы весьма странную пару. А если бы она еще и звук принимать умела — услышала бы один любопытный диалог. Странный, под стать собеседникам.
— Флот подтверждает — пиратские силы здесь уничтожены. Все, — невысокий, лысеющий и слишком прямой для пятидесяти лет человек улыбнулся и выпустил из руки белый лист. Бумага прошелестела в воздухе, перевернулась и упала — прямо на широкий стол, точно в отведённое ей место в стопке таких же белых, еще пахнущих краской листов. Архаизм, причуда, но господин генеральный комиссионер "Объединённых исследований" мог позволить себе чудачество. Небольшое и не в ущерб бизнесу.
— Вы в это верите? — усмехнулся с другой стороны стола его собеседник. Тусклым золотом сверкнул золотой крест и браслет на широком запястье. Корабельный капеллан в черной, глухой, предписанной саном рясе. Полная противоположность невысокому комиссионеру — высокий, большелобый, с длинной, вьющейся бородой. Упрямые, злые глаза под бровями. Комиссионер усмехнулся
— Пираты уничтожены. Система чиста. В это поверили пилоты, в это поверил и капитан. Даже нашего штатного корабельного параноика — монсеньёра навигатора убедили. Иначе он не дал бы «добро» на подход к планете и стоянку. А для команды это отпуск, ром, контрабанда, и прочие береговые радости...
Капеллан поморщился. Чуть-чуть. На слове «береговые» Комиссионер слегка поднял верхнюю губу. И добавил:
— Люди верят, когда хотят верить...
— А вы?
— Что, я? Верю ли я в это? Я верю в документы. Отчётность. Бюрократию. В архивы, что лежат там, в подвале дворца губернатора. Или в сейфе одного из чинов помельче. Два дня перекрёстной проверки... — комиссионер невольно провёл рукой по столу. В пальцах скользнули листы. С тихим, приятным слуху бумажным шелестом, — и проблема действительно будет решена. Нет бандитов без крыши. А крышу эту я поймаю за руку, дайте срок. И тогда она будет вежливой, тихой и готовой к сотрудничеству. А потом флот пойдет и зачистит пиратские базы. Как надо, а не как сейчас. Но для этого мне нужно быть на планете, а не здесь. Так что пусть десантники полируют медали, капитан радуется успеху а команда — отпуску. Это полезно. Им всем.
— Что же, господин бюрократ, по вере вашей вам да воздастся, — задумчиво проговорил капеллан. Браслет сверкнул на его руке. Комиссионер поморщился. Немного. Часы-комуникатор, модель безумно дорогая и до жути безвкусная. Настолько, что комиссионеру казалось иногда, что агент святой церкви на борту таскает её лишь для того чтобы лишний раз задеть тонкий вкус служителя корпорации. Поднял глаза, чтобы лишний раз не встречаться взглядом — и словно укололся о ледяной, яркий свет. Звезды, казалось, плыли в оптике обзорного экрана легко, как облака по синему небу. Затмились на миг, спрятались за переливающийся всеми цветами радуги шлейфом тормозного выхлопа. А потом на экран неторопливо, как королева, вышла планета. «Счастье», яркий оранжево-бело-зелёный шар, весь в нежной фате облаков, светлый и переливающийся. Как игрушка на елке. Дорогая, штучной работы игрушка. Пальцы господина комиссионера невольно сжались в кулак. Тишину прервал рев сирен. Глухой и чуть слышный здесь, на "чистых" верхних палубах и оглушительно-резкий — на "грязных" внизу. Два длинных, резких гудка, потом три подряд — длинных, скребущих. Самый редкий на флоте сигнал. Самый ожидаемый. Его звук вставляли в вербовочные ролики, далеко на Земле. Служи, новобранец, будешь достойным — услышишь заветное:
"Всем постам — команде приготовиться к сходу на берег".
ГЛАВА 1. Эрвин. Космопорт. Высадка
— Что за ерунда? — невольно вздрогнув, прошептал под нос Эрвин Штакельберг, волонтер флота. Внизу, в полутемном, сыром коридоре нижней палубы рев сигнала оглушал, бил в уши, выворачивал мозг. Мигнул свет — красноватые аварийные лампы вспыхнули на миг, погасли, плюнув на стены чернильной тьмой. Зажглись опять. Вой затих — на миг, чтобы вернуться. Приятель Эрвина, невысокий чернявый паренек в потрепанной синей куртке с нашивками матроса первой статьи вздрогнул и замер на полушаге, прислушиваясь. Даже рот открыл. Это было внезапно, настолько, что Эрвин запнулся, не успев сдержать шаг, Их плечи столкнулись, из рук матроса вырвался тяжелый, обмотанный веревкой, пакет. Полетел было вниз, прямо в лужицу темной воды у забитого стока.
— Смотри, чего творишь, — зашипел на приятеля Эрвин, подхватывая ношу в милиметре от края чернильной воды, пахнувшей острой химической дрянью с моторных отсеков. Ценную ношу. Черный табак, настоящий. Еще вчера с плантации. Эрвин сильно подозревал, что с его личной плантации, поэтому ломать трюм полез с легким сердцем. В конце концов... Вой повторился. Еще и еще. Матрос замер, раскрыв рот. Пальцы его загибались — паренек считал гудки. Смешно шептал что-то под нос и ерошил на голове черные, торчащие в разные стороны волосы.
— Эй, это что за ерунда? — Толкнул его Эрвин слегка. Дождался ответного взгляда, и повторил вопрос: — Слушай, я такого сигнала раньше не слышал…
— Ты что, — глаза у того расширились было от изумления, потом опали. — это же лучший на флоте сигнал. Отпуск, парень. Гуляем…
— Серьезно?
— Ну, да … Тебе что, вербовщик не говорил? — выпалил было матрос.
И ойкнул, невольно поднеся руки ко рту. Но Эрвин в ответ лишь согнул руку. Капелькой крови — нашивка на рукаве. Потертый красный квадрат. “Волонтер флота” , знак, означающий, что владелец оного однажды не сумел удрать от рекрутеров. Навсегда. Или, в случае Эрвина — на рейс до Земли. Пассажиров штаткой не предусмотрено а бездельник на борту страшней ядерной бомбы.
— Не говорил. Они вообще ребята молчаливые… Давай ты за него скажи...
Отпуск. Корабль в док, на орбиту, нас вниз, на солнышко. Всех. Это… Заботятся, вроде как, чтобы мы в этой коробке за год мозгами не съехали, да не сгрызли важного кого. Так что — гулять скоро будем, братан.
Эх небо синее да морда красная
я лежу бухой, а жизнь прекрасная…
Парень оскалился, хлопнув ладонями по коленям. Дернулся на горле острый кадык. Эрвин замер, заметив вдруг, сейчас, в красноватом свете аварийной лампы — до чего бледная у того кожа. До синевы, под цвет форменного мундира.
— А сейчас что? — спросил он. Осторожно, больше чтобы скрыть неожиданное смущение.
— Сейчас, — парень задумался, — сейчас, чую, будет большой аврал. Уборка и драйка всего, что блестеть может... Включая…
— Погодь, — остановил его Эрвин, прежде, чем парень успел уточнить, что конкретно предстоит драить бравым морякам в порядке предотпускного аврала, — это нас пока подождет. Перекурим?
И, не дожидаясь ответа, полез за трубкой в карман. Флотской, железной, обмотанной изолентой у мундштука. Точенного на краденом станке, из краденного на дежурстве черного эбонита… Осторожно присел на кабель у стены. Распотрошил пакет, ухватил, размял в пальцах щепотку. Скатал в шарик, забил, зажег. По коридору, перебивая затхлость и острый химический дух, поплыл сладковатый, тяжелый, кружащий голову запах... Матрос сел рядом. Щелчок зажигалки, светло-серый, струящийся кверху дымок.
— Слушай, брат. Отпуск… Планета эта — Она на что похожа? — спросил Эрвин вдруг, разрывая молчание.
— На рай, — непривычно-тихо ответил матрос не отрывая глаз от медленно плывущей ввысь струйки дыма
**** ****
— Если это рай, то спасибо, я лучше в чистилище, — шипел волонтёр флота Эрвин Штакельберг себе под нос. Спустя неделю, когда пришел их, волонтёрский, черёд спускаться вниз в объятия райской планеты. Неделю, забитую беготней, хаосом и бесконечным авралом. Разгрузка, прием топлива, разгрузка опять. Сирены, темные коридоры, неподъемные ящики, матросская ругань, визг стеков и офицерский мат.
— Корабль, красотка наша худеет к лету, — шутили девчонки из трюмной команды — операторы грузовых кранов. Тяжело, устало, смахивая со лба мокрые от соленого пота волосы.
Упругие, выворачивающиеся из рук брандсбойты, пар и струи воды — потоком по серым адамантиевым стенам. Дезинфекция палуб.
— Марафет наводит, красавица, — шутила, вторя подругам, команда очистки. А у самих слезы — потоком из глаз, воспалившихся от едких химикалий.
Эрвина за каким-то лешим погнали в открытый космос — выправлять антенны, никак не хотевшие вставать под уставным углом. Выправил — при помощи лома, кувалды и ядреной космической матери, вернулся, и, поддавшись общему потоку, на вопрос — “ну как?” — ответил дурацкой шуткой:
— Теперь и ресницы подвела.
Ряд длинных антенн действительно загибался от люка вверх, подобно томным женским ресницам
А потом взвыли ревуны, и по громкой связи пришла команда — "Работа закончена, командам готовится к высадке на берег". Эрвин сперва не поверил.
Правильно сделал — внизу их встречал космопорт, построенный, за каким-то чёртом в полярной зоне. Райский мир встретил Эрвина снегом в лицо. И новой работой — стоять в оцеплении, охранять поле и ждать. Непонятно чего. Ветер крутил над полем тонкие, сверкающие полосы и круги — вихри позёмки. Над взлётным полем — серым и чёрным ковром. Один край тонул во тьме, на другом тянулся бетонный пирс, а за ним — свинцовое, кипящее море. Пенные волны ревели и бились в причал, оставляя клубы пены на сером камне. С диспетчерской башни метался огонь прожекторов — яростно-белые, слепящие столбы рвали тьму, гоняли пятна света взад-вперед по полю. Искрилась позёмка, снежные кольца извивались, будто плясали джигу в их свете.
— Чертовы федералы, гхалас через колено их мазер, нашли место для космопорта, — выругался парень ещё раз, стряхнул снег с волос — упали и прилипли ко лбу намокшие светлые пряди. Оглянулся и стиснул зубы. Крепко. Кое-кому эти ругательства слышать совсем не надо. И вообще, когда юный Эрвин гостил у дяди в Скалистых горах — далеко дома, на родном Семицветье — вот там был настоящий холод и снег. И ничего.
В ухе дёрнулась, запищала гарнитура приёмника.
— Внимание, говорит диспетчер Лоуренс. Эрвин Штакельберг, волонтёр флота — строгий выговор. Не забивайте канал связи. И... — бусинка в ухе была битая, звук немилосердно хрипел и трещал коверкая интонации — от шипения до ехидной издёвки — ... Напоминаю, что уставным языками на территории корпорации являются русский, английский и испанский.
Ветер взвыл, напрочь забив воем остаток фразы. Эрвин мотнул головой и выдал:
— Ты, гхала`с фили, Вайя то мамо. И тех курвасса мит орен что здесь космопорт построили то курца с собой забери. И что в этой фразе не на уставных языках сказано?
— Второе, третье и девятое слово, волонтёр. Гаэльский, португальский, сербский и финский к уставным никак не относятся. Кончай языком трепать, парень, пока не узнал, что такое церковное покаяние. И оскорбление федерации заодно... — по ушам, молотом, хлестнул суровый рык. Корабельный капеллан отец Игнатий влез в перебранку, — отставить, я сказал. Во первых — диспетчерская служба это наземный персонал и флотским вы здесь ничего не сделаете.
— А вы, молодой человек, — Это уже к Эрвину, — имейте в виду — здесь не ваше захолустье, здесь люди говорят на одном языке а не на всех и сразу. Привыкайте, раз попали на флот.
Эрвин просто взял и отключился. Позёмка — витая, серебристая плеть прошелестела змеёй мимо глаз, заставив парня сморгнуть от льдистого блеска.
— Я и говорю на одном. На человеческом, — выругался Эрвин ещё раз в отключенный динамик. Ветер ударил опять, залепив снегом рот и вернув мысли прочь от короткой перебранки.
— Все таки тут, по сравнению с нашими горами, — аккуратно подумал он, переминаясь и перехватывая в руках дробовик, — не мороз а ерунда. Ноль градусов. Стандартная флотская куртка шутя выдержит.
Стандартная флотская куртка Эрвина сейчас кутала плечи Ирки... То есть Ирины Строговой, тоже волонтёра из Эрвинова десятка. Не к чему ей слышать эти матюги. Ещё возмутится, куртку назад отдаст да сдуру простудится. Вон сидит у огня — тут Эрвин украдкой обернулся, посмотрел назад, в полутьму. В дырявой бочке трепетал огонёк. Обильно политый бензином моток украденной проволоки чадил изоляцией, немилосердно плюясь дымом и рисуя копотью узоры на лицах матросов его отделения. Вот и Ирка — сидит, повернувшись спиной, прячет уши от холода. Ледяной ветер треплет капюшон, мотает и рвёт сбежавшие из под шапки чёрные пряди. И рука придерживающая воротник — уже белая вся. С моря — рокот моторов, шорох и плеск широкой волны — тупоносый, серый транспортный экраноплан, сложив крылья, упал на воду и замер, покачиваясь на волне у пирса. Люди развернулись к нему, загомонили — все вдруг и разом. Ирка вскочила на ноги, куртка сползла с плеча, с головы слетел капюшон — снежинки, играя, вспыхнули блёстками на ресницах, чёрной косе и короткой чёлке.
— Это за нами? — спросила она. Слова сорвались с губ и улетели — с паром дыхания. Чёрное небо раскололось надвое плазменным вихрем. Звезды померкли. Сразу и вдруг, спрятались от ревущей стихии. В уши ударил гул и рёв раздираемого воздуха. Короткокрылая хищная тень шла круто вниз, верхом на столбе дымного пламени.
— Еще нет, — рявкнул Эрвин. На поле садился корабельный челнок, — что за черт, мы же все уже выгрузили?
Когда их команда улетала — грузовые трюмы уже были пусты. Челнок замер, на мгновенье завис, качнув крыльями в воздухе и — в облаке пара — коснулся земли.
Огни прожекторов забегали по полю, засуетились, выстраивая коридор белого света к пирсу. Широкие решетчатые трубы поднялись, как грибы, развернули книзу лепестки воздуховодов. Поднялась метель, взметнул туманную пелену поток воздуха от тепловых пушек. Охрана космопорта — две линии в полном боевом, две стены гротескно — тяжёлых, чёрных фигур со стволами наизготовку. Полозья челнока ударились о бетон, рёв затих. С протяжным скрипом откинулись люки. Наружу вырвался красноватый, неровный свет и клубы пара. А потом крик. Протяжный, скребущий душу звук, сплетённый из гула сотни голосов, ругательств, окриков и стона. Взвыли тепловые пушки, гоня поток воздуха вниз, на бегущих людей. Неровной, раздёрганной толпой, ковыляющей, под ругань охраны, из люков челнока прочь — к морю, в трюмы экраноплана.
Эрвин только сейчас сообразил, что под разгрузку последней всегда стоит эммгрантская палуба.
— Опять каторжники, — кто-то громко выругался за спиной.
— Понаехали тут, — прохрипел голосом диспетчера включенный динамик. В лицо ударил поток тёплого воздуха — один из грибков — тепловых пушек заклинило на обороте, обдав людей Эрвина потоком затхлого, сырого тепла.
— Давно бы так, — просипел под ухом простуженный голос. Пабло ДаКоста, длинный, тощий матрос, тот самый, что ходил с Эрвином воровать табак с грузового трюма, — задолбали экономить.
— Перебъемся, — прошептал Эрвин в ответ. Осторожно, стараясь не лязгать зубами. Эмигрантской палубе стандартных курток не полагалось. Им вообще не полагалось ничего, кроме воздуха, жратвы и кубического метра пространства от щедрот корпорации — на троих.
— Бесплатный проезд, мать его в душу... — Эрвин договорить не успел. Цепочка стражи дрогнула впереди. Кто-то из встал слишком редко или поскользнулся на гладком снегу. Оглушённые перелётом, ослепшие люди попёрли напролом. В уши — рев сирен, свистки капралов и крик. Слитный, тоскливый стон раненного зверя. Эрвин сорвался на бег. Укорочённый флотский дробовик сам собой сорвался с плеча, удобно скользнул ребристой рукояткой в ладони.
— Черт, — прошептал он уже на бегу, — черт побери...
Толпа уже проломила цепь и рванулась — в мороз, ночь, никуда. Мутный, рычащий клубок — протянутые худые руки, всклокоченные головы, искажённые лица — мертвенно-бледные в свете прожекторов. Из глоток рвался пар, выходил, улетал в небеса с каждым криком. Звон в ушах - Эрвин на бегу тряхнул головой. Нет, это звенят о бетон каблуки самодельных ботинок. Пять шагов. Наперерез. Вытаращенные, горящие безумным огнём глаза. Измотанные, оглушённые свободой люди тупо не представляли, что делали.
— Они же помёрзнут насмерть
Предохранитель под пальцами — тугой и промёрзший стальной рычаг. Выстрел. Оглушительно-громкий, уши заложило на миг. Струя огня из ствола. Первый патрон, Картечь. Россыпь искр, снега и льда — в землю, людям под ноги, почти у носков сапог. Кто-то закричал. Огромный, бородатый мужик впереди замер, качнулся, машинально вытер кровь с лица и удивлённо посмотрел на руку — дробина прошла рикошетом, распоров щеку. Кто-то упал. Серая тень скользнула мимо Эрвина, в темноту за спиной.
— Назад, — заорал он. Щёлкнула скоба, досылая в патронник новый патрон. Второй — резиновая, останавливающая пуля. Вроде. Палец на миг застыл на крючке спуска.
— Надеюсь, я не ошибся при зарядке, — Эрвин поднял ствол и выстрелил ещё раз — в самого громкого. Прямо в заросшее, изломанное яростью лицо. Человек упал. Толпа качнулась. Щелчок скобы. Третий заряд — снег под ногами людей опять взорвался россыпью искр. Картечный залп. Шаг вперёд. Левая рука стиснула ложе ружья. Истово, до побелевших пальцев. Правая толкнула скобу вниз, до щелчка и вверх с точностью метронома. Заряд ушёл в ствол. Третий.
— Назад, — заорал Эрвин, шагнув прямо на толпу. Над головой — оглушительный треск и скрип ржавого железа. Тепловая пушка развернулась наконец. В лица людям ударил, закружил волосы холодный ветер. Толпа замерла. Попятилась. Запал пропал — Эрвин видел, как люди начали переглядываться недоуменно — на поле и друг на друга. Будто спрашивали — куда их вдруг занесло и что они сейчас только что натворили...
Завыла сирена. Из-за спины — лязг стали и тяжёлый топот шагов. Протяжный голос спросил:
— Эрвин, все ли в порядке? — голос, звенящий весенним ручьём. Стало даже теплее. Немного. Ирина Строгова. Эрвинов десяток подоспел. Парень тряхнул головой и вдруг понял, что схватка заняла секунд тридцать, от силы.
Толпа, глухо загудев, развернулась и побрела обратно — к берегу, к чёрной, блестящей в свете прожекторов воде, в трюмы экраноплана.
Человек, сбитый второй Эрвиновой пулей благополучно встал и побрёл, запинаясь, за прочими. "Слава богу" — выдохнул парень, до смешного обрадовавшись тому, что не ошибся накануне утром, забивая патроны в дробовик. Чётные — резиновая, нечётные — картечь, все по уставу. На сером бетоне осталась измятая чёрная тень. Лежала неподвижно, кулём, как мешок сброшенный пьяным грузчиком. Эрвин шагнул вперёд, осторожно наклонился. Девчонка, маленькая совсем. Смятые волосы — во все стороны, торчком. Ран не видно, должно быть просто затоптали. Присел, осторожно тронул за плечо — жива ли. Будто шокером коснулся — она дёрнулась, вскочила, будто ужаленная. Попыталась закричать. Ветер налетел, забил крик назад, обратно в бледные губы.
— Тише, все будет хорошо, — прошептала ей Ирина, осторожно боясь спугнуть. Та, опять дёрнувшись, перевела глаза на неё. Дикие пустые глаза. Эрвин невольно сморгнул. У него дома работала такая, из социально-адаптирующихся. Вечно дрожащая тень, с такими же вечно круглыми глазами. Отец запретил с ней общаться. Строго-настрого. Тогда юный Эрвин не понял, почему...
Завыла сирена. Подъехал патруль. Глухие шлемы, чёрная броня, на плечах — гербы и нашивки портовой стражи. Старший высунулся из кабины и заорал — слова сквозь шлем звучали невнятно и глухо. Понятно, что ругань, но какая — не разберёшь. Эрвин вскочил на ноги, ощерился, заорал в ответ. ДаКоста скинул с плеча дробовик — невзначай. Щёлкнул скобой. Взвыла сирена. Грузовик дал газ. Патруль исчез, подобрав с земли оглушённую эмигрантку. Потом с моря пришёл гул моторов, рокот и плеск волны.
Экраноплан убрал сходни и взлетел, с трудом оторвав от воды широкое брюхо.
— Ты как? Не холодно? — спросила Ирина, осторожно коснувшись руки.
— Нет, совсем, — ответил Эрвин, умудрившись не стукнуть при этом зубами.
А вот корабельный челнок не торопился улетать. Погасли огни — вначале ярко-желтый курсовой, чуть погодя — зелёный и красный на крыльях. Зелёный никак не хотел гаснуть, мелко дрожал, словно подмигивал на прощание. Потом все-таки погас. Захлопнулись люки. Заурчал тягач, подхватывая под нос грозную птицу. Приглядевшись, Эрвин заметил фигуру у хвостовых дюз — высокую, тонкую, в пластинах десантной брони. На его глазах тень откинула шлем, разом, на глазах, став похожей на человека. Ласково погладила ладонью в тяжёлой перчатке обгоревший бок челнока. И пошла прочь. А Эрвин махнул рукой и пошёл ей навстречу.
— Привет, — окликнул Эрвин, когда фигура вышла на свет. Знакомая, даже в броне, фигура.
— Привет, малыш, — ответила Пегги Робертс, пилот челнока. Майор десантных войск, если судить по порыжевшим нашивкам, — куда намылился?
— На кудыкину гору. Не в курсе, нам долго ещё тут мёрзнуть?
— Неа, это был крайний рейс. Совсем, теперь точно все выгрузили, — десантница говорила, лениво шевеля челюстью. Слова растягивались, лениво плыли над мёрзлым бетоном. Луч прожектора скользнул по её лицу. В морщинах и рытвинах, похожих на годовые кольца — “медалях за беспорочную службу”, как шутили на флоте. У Ирины таких нет. Пока нет, они с Эрвином на флоте недавно. Ветер ударил в лицо, смешал волосы, вернув мысли на место:
— Понятно. Раз так — вопрос следующий. Не знаешь — где тут склад?
— А склад тебе на кой?
— Если вся планета такая холодная — я лучше шубу сейчас отожму, не дожидаясь.
Позёмка хлестнула по ногам. Эрвин обернулся. Ирина спрятала лицо за воротник, только курносый нос торчал наружу. И мелко дрожала рука без перчатки.
— Две шубы. Три... Десяток, на отделение. Прикроешь?
— Не парься, малыш, не понадобится. Не врут, планета на самом деле ласковая, — десантница усмехнулась в ответ, дернув лицом. Тонким лицом, холодным и острым, как лезвие, — это космодром здесь засунули в самую холодную дыру. Не просто так, парень, а по науке. Умники корабельные ночи не спали, гадали на розе ветров, да ничего, кроме этого ледника не нагадали. Единственное, как говорят, место где моя птичка может сесть, не поставив местным на уши всю экологию.
— С чего такая забота? У нас, на Семицветье вы не шибко церемонились, видел. Как сядете — пыльная буря от моря до моря...
— Сравнил. Счастье же, не рядовой мир, вроде твоего родного шарика. Стратегический. Тут штормит — до самой Земли пеной брызжет. И обратно, кругом, к Семицветью твоему. Не дай бог чего с экспортом случится — приложит всех, мало никому не покажется.
Рация ожила, прохрипев вдруг голосом капеллана:
— Спасибо за лекцию, Пегги. Кстати, твоего бластера это тоже касается.
— Но падре... — обиженно взвыла та, инстинктивно дёрнув руку вверх, за плечо, к прикладу.
— Быстро, Пегги. Транспорт подходит. Я слежу.
С моря донёсся знакомый утробный рёв. Очередной экраноплан заходил на посадку. С виду — поновее, чем те, что везли эмигрантов. Белый, сияющий в свете прожекторов. На пузатых бортах в две краски нарисована буква V, летящая под парусами. Корпоративный герб. Экраноплан снизился, выключил моторы и сел на воду тяжёлым брюхом. Плеснула вода. Прожектора описали дугу, выстроив перед ним триумфальную арку из белого света.
— Этот наш. Быстрее, парень, надоело мёрзнуть... — и Пегги скрылась из глаз. Эрвин махнул своим — идем, мол.
— Спасибо, — прошептала Ирина, пытаясь вынуть руки из рукавов. Эрвинова куртка была на три размера больше, руки безнадёжно запутались в рукавах. Ирина шёпотом выругалась, смешно сморщив нос. Эрвин невольно улыбнулся, протянул руку и рывком вернул куртку назад, Ирке на плечи.
— Потом. Ещё добежать надо…
Как чувствовал — у моря ветер задул всерьёз, выдувая остатки тепла из одежды. Холод пробирал до костей, чёрная волна плескалась и била о пирс, заливая посадочный трап хлопьями белой, пузырящейся пены.
— Наверное, скользко тут, — мельком подумал Эрвин, глядя на шатающийся настил. Подхватил Ирину под локоть. Качнулся под ногой трап. Нога поехала было по влажной стали. Упёрся в заклёпку каблук. Эрвин устоял. С другой стороны его подхватил ДаКоста, дёрнул. Все втроём разом ввалились в люк. В тепло и мягкий ласковый свет пассажирского салона.
— Вот теперь все. Точно отпуск, — прошипел, встряхивая головой Пабло ДаКоста.
— Ты как? — спросила Ирка, Протянула руку, придержала Эрвинову ладонь, — холодный совсем.
— Нормально, — ответил было Эрвин, пытаясь понять, шевелятся ли ещё у него пальцы. Зубы выдали предательски — громкую дробь, Ирка охнула. Потом — на счёт раз Эрвина втолкнули в куртку, на счёт два — Эрвина, вместе курткой — в кресло. По салону вихрем — стук каблуков, из подсобки долетел укоризненный Иркин голос, и в руки Эрвину втиснулась дымящаяся кружка. Стандартный, безвкусный, но восхитительно-горячий чай. Под ногами мелко задрожал пол, чуть слышный гул движков долетел, ласково вкрался в уши. Башня космодрома в иллюминаторе мягко поползла назад и скрылась из глаз. В стекло плеснуло серым туманом и чёрной водой. Экраноплан оторвался и взлетел, скользя низко над пенными волнами. В салоне приглушили свет. Эрвин сидел неподвижно, чувствуя, как мороком расползается по телу тепло и усталость. Потянулся оправить куртку, дёрнул на себя. Ткань пахла потом и гарью, холодом космодрома и острым, химическим духом корабля. И ещё одним, тонким непередаваемым. За воротник зацепился чёрный волосок. Длинный и черный как ночь, извивающийся. Эрвин вдохнул щекочущий ноздри запах ещё раз, спрятал нос в воротник и старательно запретил себе думать, о чем бы то ни было. Получилось. А потом он заснул, чтобы проснуться от бьющего в глаза слепяще-яркого света. Рассвет. В иллюминаторе скользили назад волны и берег — поросший лесом, зелёный и тоже яркий, такой что заболели глаза. Их транспорт прорвал носом серый туман и шёл над водой — низко, на юг, навстречу яркому солнцу.
От иллюминатора и проплывающих за стеклом чудных ярко-радужных пейзажей Эрвина оторвал взрыв хохота за спиной. Парень оглянулся, окинул взглядом салон, ряды кресел и сидящих людей. Заметил красную, как рак Ирину, матроса Пабло ДаКосту, худого и взъерошенного куда больше обычного и бравую Пегги, лениво развалившуюся в двух креслах зараз, закинув за голову стальные, бронированные руки. Та ухмылялась, щеря жёлтые зубы в потолок. Хохот затих, Эрвин дернул лицом. Похоже, пока он спал, прочие пассажиры отмякли, отогрелись в тепле салона и начали развлекать себя, как могли. Извечной забавой людей, оставленных по недосмотру начальства без дела.
"Разберись, кто круче в этой песочнице", именно она. С постоянным составом команд — флотские, против десантуры и полугражданские волонтёры впридачу. Судя по взъерошенному куда больше обычного Пабло ДаКосте и довольно скалящейся Пегги — утихший хохот означал конец первого раунда. Который флот с треском проиграл. Но не расстроился, огляделся и заметил рядом нового противника.
— Ира, вытри лицо, у тебя все щеки в разводах ... — улыбнувшись, сказал он с притворным сочувствием. Ирина, приняв это все за чистую монету, благодарно кивнула. И впрямь, та гадость, что Эрвин жёг для тепла на вымороженном поле космопорта, осела на лбу и щеках разводами серой сажи. Ирина, конечно, в порядок себя привела, насколько позволял примитивный санузел экраноплана, но полностью горелую дрянь не одолела — копоть въелась в лицо тонкими, затейливыми полосами. Флот понял что новая жертва заглотила крючок и выдал подсечку:
— А лучше не надо. Разводы у тебя — класс, прямо, как у туземной красотки. Один в один.
— Точно, — подхватил другой, — на левой щеке спиралька, на правой — треугольник. И круг. Да ты у нас горячая штучка...
— Чего? — взревела Ирина, разом вспыхнув. Руки невольно дёрнулись в поисках что-нить тяжёлого в ладони. Не нашли, а то шутникам пришлось бы туго. Но те отлично знали, что ничего убийственного в экраноплане нет и выдали добивающий:
— На левой щеке спиралька — точь в точь страсть на местном языке, а треугольник — нежность... Судя по линиям ты у нас не девка а клад...
Ирка замерла, старательно делая вид что её здесь нет и вообще. Но «Не кормить тролля» — тактика хорошая лишь если тролль один. Несколько вполне могут прокормить сами себя синергетическим эффектом. Хохот продолжился. Эрвин встал с кресла. Рывком. Ковровое покрытие на полу — старое, грязное, протертое, но звук шагов прятало хорошо. ДаКоста сидел к нему спиной, ничего не замечая, и разливался. Как глухарь на току...
— Совсем туземочка. И полоска на лбу...
Короткий сухой лязг. Флотский складной нож клацнул пружинами над ухом матроса. Щёлкнул, блеснул на миг тусклым лезвием и спрятался обратно, в роговую рукоять. ДаКоста вздрогнул и подскочил. Майорьша засмеялась в кресле. Звук был каркающий, злой хотя улыбалась Пегги вполне добродушно.
— А полоса на лбу означает, что у девки есть парень. А точки там же — это, ребята, глубина в метрах. На которую он тебя, ДаКоста, зароет, если не заткнёшься. И одно без другого не рисуют никогда, так что вы, парни там осторожнее на берегу... — Пегги хохотнула еще раз ... — Знаки разглядывайте.
Хохот замолк, лишь ДаКоста — как с гуся вода — оскалился. Весело, унывать он, похоже, совсем не умел и переход разборки «кто круче» со слов на ножи ему сейчас был не нужен. А то с ножей до стволов совсем рядом, а там и ядерная бомба недалеко. Или что покруче, вроде корабельных ударных торпед «свет разума».
— Брейк, парни, — подвела итог Пеги, махнув бронированной рукой, — замолкли.
Замолкли и вправду все. Даже Ирина забыла сердится. Моторы выли, пол под ногами чуть слышно дрожал. Берег скользил в иллюминаторах назад и вниз — зеленые пятна леса, охряно-желтые — пляжей и коричневые — скал. Ирка разъяренно фыркала под нос, сводя с лица символы местного алфавита. ДаКоста словно сообразил, что зарвался и украдкой сунул ей тряпочку. Мятую, но чистую. Эрвин перехватил, смочил водкой из фляги, подал Ирине. Та кивнула, достала зеркало и начала яростно тереть лоб и щеки. Спиралька на левой немного поддалась, превратившись в мятую восьмерку. "Интересно, а это что-нибудь значит?"
— Эрвин, распишись, — голос Пегги оторвал его от размышлений.
— В чем? — озадаченно спросил тот. В руки сунули планшет. Тяжёлый корпоративный планшет в футляре из белого дерева. Вспыхнул экран, мигнув Эрвину в глаза заставкой — пикирующий ворон и буква V, плывущая вдаль под белыми парусами. Гербы Федерации и «объединённых исследований» сплелись в нерушимом единстве.
Потом экран мигнул еще раз и пошел текст:
«Я, Эрвин Штакельберг, волонтер флота федерации, вступая на территорию планеты «Счастье», осознаю, что нахожусь на территории принадлежащей объединённой исследовательской корпорации и законы принятые для защиты и благоденствия этой территории распространяются на меня в полной мере...»
— Что за ерунда? — спросил он, пытаясь в уме перевести юридический крючковатый язык в понятные мозгу выражения.
— Ерунда и есть. Подпиши, а то не выпустят.
«обязуюсь бережно относится к собственности, правам и интересам корпорации в этом регионе. По отношении к туземному населению обязуюсь нести рыцарский дух цивилизованного человека, проявлять толерантность и уважение к законным правам и культурным особенностям местного населения..."
— Что за чушь?
— Перевожу. Устроишь войну — сошлют за шкирку то курца... то есть подальше куда.
— Дальше Семицветья не пошлют. А я там родился, — усмехнулся Эрвин. ДаКоста опять заржал, что твой конь. Эрвин щелкнул в экран, открыв новую страницу:
"Матрос, чти и уважай обычаи коренного населения Аборигены — народ древней культуры, живущий в мире и единении с природой своей планеты...
— Дикари то бишь, — усмехнулся Эрвин и расписался. Но планшет не отдал, сел поудобнее и ткнул в кнопку "справка".
Вначале открылась карта планеты — синие пятна морей, северный материк — береговая линия тянулась от полярных льдов к югу. Изломанная дуга, полная шхер, мысов, архипелагов и одиночных островов. Вдоль берега стена зеленой штриховки — леса или джунгли. Потом желтые пятна равнин и коричневые — горных хребтов. Маркеры человеческих поселений. Корпоративные поселки и станции, помеченные буквой V, жались к берегу, облепив острова и одинокие мысы. Зато россыпь христианских крестов — везде, на островах, в лесу и на равнине. Эрвин скосил глаза вниз, на легенду карты — те, что поменьше — миссии, побольше — полноценные поселки а то и города. Даже название, перечеркивающее дугой континент, было церковным: "Диоцез Утика".
— Территория корпорации, как же... кто тут кого дурит, интересно знать? — подумал Эрвин и перевернул страницу. Потом шли несколько страниц экономики — это Эрвин пролистнул не читая. Про то, что «Счастье» планета важная, он знал и так. Из уроков в школе и из хриплых радиопередач дома, на Семицветье. Монсеньор губернатор все обещался догнать и перегнать соседа по галактике. Если не по прибыли, то хотя бы по объему экспорта. Не выходило... что тот каменный цветок. Эрвин усмехнулся и перевернул страницу.
Фотографии туземцев. Картинка откровенно слабая, края фигур смяты и смазаны, будто снимали на битый аппарат. Контуры едва различимы и то хлеб. Вполне человеческие контуры, даже пол можно на глаз различить. Мужчина и женщина. Две руки, две ноги, широкие лица, черты — тонкие, правильные. Надеть флотскую стандартную куртку вместо широких вышитых бисером рубах с бахромой — и не отличишь от человека. Но лучше не надо. Однотонный флотский мундир до смерти надоел, а на рубашках узоры, бахрома и вышивка красивая. По белому полотну — изломанные, тонкие черные линии. Плавно перетекающие с ткани на ладони и лица. Эрвин сморгнул. Танец точек и дуг завораживал, чтобы не сказать больше.
— ДаКоста трепло, конечно, но тут не соврал, — узоры на фото действительно походили немного на завитушки сажи на Иринином лице. Чья-то рука толкнула его в плечо. Эрвин вздрогнул. Гул моторов затих. Земля в иллюминаторе перестала бежать назад и стояла, лениво покачиваясь туда и сюда. То есть качался экраноплан, осевший на волны прибоя.
5739 просмотров | 4 комментариев
Категории: Фантастика, Приключения, Роман, Серия, Космическая фантастика, Авторские расы / Редкие расы, Зарубин Александр
Тэги: александр зарубин, культурные особенности, отпуск на счастье, manbook
Доступный формат книг | FB2, ePub, PDF, MOBI, AZW3 |
Размер книги | Роман. 19,66 алк |
Эксклюзивные авторы (74)
- появились новые книги
Авторы (1226)
Подборки
Другие книги в этом жанре
Комментарии
Свои отзывы и комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи, купившие данную книгу!
Войти на сайт или зарегистрироваться, если Вы впервые на сайте.
> Спасибо ... да уж, личная смерть господина Жана -Клода Дювалье, доктора медицины ..
> и в уме ли я был, когда все это выдумывал?
определённо под какими-то грибами! доктор Дювалье - такой прям мерзавец-мерзавец вышел, загляденье. Да ещё смерть в себя влюбил. Гад, короче.
> > Ната Чернышева:
> > Отличная книга!
> > А уж какой главгад здесь! А какая у него Эмми в штате - в графе должность значится: смерть. Вот и работает смертью, работу свою любит. С пониманием девушка.
20.11.2018, 09:38
и в уме ли я был, когда все это выдумывал?
> Ната Чернышева:
> Отличная книга!
> А уж какой главгад здесь! А какая у него Эмми в штате - в графе должность значится: смерть. Вот и работает смертью, работу свою любит. С пониманием девушка.
19.11.2018, 13:09
Подборки книг
#Академка и Студенты #Вампиры #ВедьмаИщетЛюбовь #ДворцовыеТайны #Дневник моей любви #КосмическаяСтрасть #КурортныйРоман #ЛитСериал #Любовь на спор #ЛюбовьОборотня #Магический детектив #Наследница #Некроманты #Отбор #Полюбить Дракона #Попаданка #ПродаМастер #СнежнаяСказка #Судьбе навстречу #Фамильяры в деле! #ШармПервойЛюбви #ЭроЛитМоб Young adult Авторские расы / Редкие расы Азиатские истории Академия, школа, институт и т.д. Альтернативная история Боги и демиурги Бытовое фэнтези В гостях у сказки Вампиры Ведьмы, ведуньи, травницы, знахарки и т.д. Гендерная интрига Герой-преступник Городское фэнтези Дарк фэнтези Демоны Детективное фэнтези Драконы Европейское фэнтези Жестокие герои (18+) Истории про невест Квест / LitRPG Космическая фантастика Литдорама Любовная фантастика Любовное фэнтези Любовный гарем Любовный треугольник Любовь по принуждению Маги и волшебники Мелодрама Мистика и ужасы Молодежка Морские приключения Некроманты и некромантия Неравный брак / Мезальянс Оборотни Остросюжетный роман Отношения при разнице в возрасте Попаданки Призраки и духи Приключенческое фэнтези Прыжки во времени Рабство Сентиментальный роман Скандинавский фольклор Славянское фэнтези Слеш / Фэмслеш (18+) Служебный Роман Современный любовный роман Социально-психологическая драма Стимпанк Триллер Фамильяры Фейри Эльфы Эротическая фантастика Эротический современный роман Эротическое фэнтези
> определённо под какими-то грибами! доктор Дювалье - такой прям мерзавец-мерзавец вышел, загляденье. Да ещё смерть в себя влюбил. Гад, короче.
Хорошие грибы, надо принять еще порцию