Свой восемнадцатый день рождения Мариэтта отметила, как и все прочие праздники, на городской свалке, потягивая горькое дешёвое пиво и размышляя о судьбе.
Мариэтта выросла на планете, настолько бедной ресурсами и настолько далекой от цивилизации, что если бы не космодром, то жизнь на ней давно остановилась бы. А город... вообще-то здесь всего лишь один город, Космополинск. Все прочие поселения – крохотные нищие деревеньки или одиноко стоящие кособокие дома, почему-то гордо именуемые фермами.
Космополинск – это хаотичный город с населением в два миллиона человек. Роскошные особняки соседствуют с полуистлевшими бараками, а за углом обязательно есть невзрачное заведеньице, где можно купить немного травки и примерно столько же любви. Правда, приобретая то или другое, нужно быть предельно осторожным, иначе радость покупки будет последним, что испытаешь в жизни.
Сама планета – русская колония, официально находится на самой границе торговых путей и являет собой смесь культур, народностей, поскольку заселялась переселенцами. В общем, в туристических проспектах значится как транзит, не более.
Здесь толпами останавливаются, переводят дух после долгого космического перелёта путешественники всех мастей: и крупные бизнесмены, и мелкие торгаши, ведущие свой сомнительный бизнес, и просто уставшие от офисной рутины «белые воротнички». Одни рвутся сюда, на окраину цивилизации, в поисках новых ощущений, другие уносят от них ноги.
К тому же это последний оплот, где закон имеет хоть какую-то силу, далее – Печорский квадрат, республика якобы бедная и для туристов абсолютно не интересная. Но более богатого и порочного места на Грани отыскать трудно, путешественники туда рвутся просто толпами. Ведь там и только там разрешены проституция, наркотики, азартные игры, прочие сомнительные увеселения. В общем, в Печорском квадрате можно сполна насладиться любым пороком, были бы только на это средства. Так что через космодром Космополинска туда и обратно постоянно шныряют корабли: как туристические, так и торговые.
А что там, за Печорским квадратом, – никто не знает.
Мариэтта выросла в более или менее приличном квартале, в семье Джонсонов, которые приходятся ей некими дальними родственниками. Более точно родство как-то не определялось. Сами Джонсоны говорили о девочке обычно так: «Она дочь одной нашей... гхм!.. родственницы», – и кривили при этом губы. Можно подумать, что она дочь проститутки и серийного маньяка-убийцы! Многие так и думали.
Честно говоря, иначе к ней относиться тогда было сложно. Девочка всегда очень неряшливо выглядела – поношенные платья, лоснившиеся на локтях, которые ей вечно то малы, то велики, стоптанные туфли, дешёвые резинки в растрепанных косах.
Застенчивая по своему характеру, она не знала, как подойти к другим детям, её никто не учил этому, никто не помогал. Да и сами другие дети не хотели играть с ней. Правда, задирать особо не решались: Мариэтта дралась, как загнанный в угол зверек, – царапалась, кусалась, всегда молча, всегда отчаянно.
Эмма Джонсон откровенно не любила девочку, воспринимала её как наказанье божье. Поэтому или же просто, будучи ярой христианкой, исправно посещала церковь, ежедневно молилась. Вообще была одержима манией «укрощать плоть» – не пользовалась косметикой, ходила в нелепых тёмных платьях, полностью скрывающих фигуру, ела только постную пищу. Все эти правила распространялись и на ребёнка, может, даже в ещё более жёсткой форме.
Джордж Джонсон замечал девочку только тогда, когда она попадалась ему под ноги, и то лишь для того, чтобы наградить тумаками. Вел небольшой бизнес – торговал подержанными машинами. Правда, он имел обыкновение большую часть доходов спускать в пабах на выпивку и проституток. Впрочем, дела шли так себе, и денег часто хватало только на спиртное. Тогда в пьяном угаре Джонсон заставлял жену ублажать его так, как это делали бы продажные женщины. После таких ночей Эмма всегда жестоко избивала девочку.
В общем, ожидать адекватного поведения от ребёнка не стоило. И по-своему правы были те мамаши, которые строго-настрого запрещали своим детям водиться с этой странной девчонкой, смотрящей на мир из-под косо обрезанной чёлки голодными глазами волка.
Жизнь осложнилась в подростковый период. И дело было не просто в половом созревании – в ней просыпалась кровь, о которой она даже не подозревала. И, конечно же, мальчики! Которые хоть и посматривали, но знаки внимания не оказывали.
Именно тогда Мариэтта всерьез заинтересовалась своей внешностью. Поскольку дома было лишь одно небольшое зеркало в ванной, пришлось довольствоваться теми, что оказывались в зоне доступа. Каждый раз, всматриваясь в своё отражение, она видела угловатого подростка с едва наметившийся грудью, пушистыми каштановыми волосами и пронзительными чёрными глазами. Считать ли себя красивой или просто хорошенькой – не знала, но очень хотела узнать. Увы, спросить не у кого.
Захотелось хорошо выглядеть; для этого, правда, пришлось воровать в магазинах одежду, бельё, косметику. Вещи хранила в укромном местечке на свалке, там же переодевалась перед школой и после занятий, хотя и приходилось делать солидный круг.
Но всё-таки труднее всего было с голодом. Молодой организм, организм зверя, тяжело переносил бесконечные посты, устраиваемые дома. Мариэтта буквально сатанела! Не выдерживала – воровала шоколадки в супермаркетах, отбирала завтраки у малышей – безумно стыдно, но ничего не могла с собой поделать! Порой этот самый украденный батончик или чужой пакетик с бутербродами были единственной едой в течение всего дня.
О какой учёбе стоило говорить в таких условиях? Хотя она – умная девочка. Внимательная, любознательная. Читала много, запоем. Обо всём. Засиживалась в библиотеке допоздна, хватала с полок первые попавшиеся томики и погружалась в их волшебный, призрачный мир.
Особенно любила сказки.
Часто вечерами, сидя в укромном местечке на свалке или же глядя в окно своей комнаты, площадью больше похожей на кладовую, чем на жилое помещение, она мечтала. Мечтала о далеком радужном мире, где больше никогда не будет одинока, где всё будет совсем иначе...
С возрастом мечты стали сложнее, но, собственно говоря, они не сильно отличались от мечтаний любой девочки-подростка. Она мечтала о собственном доме – полной чаше, о любви...
Конечно, ей рассказали, что принцев на белом коне не бывает, но она верила! Как верит любая девочка. И этим принцем (пусть и без белого коня) ей казался одноклассник, Дмитрий Грей, выхоленный, самоуверенный подросток.
И всё чаще Мариэтта посещала городскую свалку. В тот период она вообще любила сломанные вещи. Они казались ей олицетворением собственной жизни.
Как оно и бывает, кровь просыпалась с болью. Если бы Мариэтта выросла в Эльсидории, среди тех, кто понимает и знает, что происходит, то, конечно, переносила бы всё гораздо легче, но она была одна.
Постоянно мучили кошмары. Снилось, что превращается в волка или волки гонятся за ней, вместе с ней. А ещё огонь. Много огня!.. Просыпалась каждый раз в холодном поту. Значения снов она не понимала.
Предельно обострилось обоняние, что существенно расширило сознание. Она полюбила стоять под дождём, мять в руках комья чёрной земли или снега, прижиматься носом к свежим листьям. Постепенно Мариэтта начинала понимать и принимать мир совсем не так, как другие люди, а согласно своей породе, что делало её только ещё более одинокой...
* * *
И вот, в тот день, 13 сентября, ей исполнилось восемнадцать лет.
Знаковый возраст! Именно в этот день пружиной запускаются уникальные особенности дивной породы. Всё то, что лишь робко напоминало о себе, заиграет неожиданными красками, набухнет и окончательно расцветет лишь через девять-десять лет, что будет означать завершение процесса взросления.
Как мечтала Анжела Вир о том, что её дочь доживет до этого дня! Как мечтала увидеть… Верила, что этот день освободит ее и позволит ей наконец-то вернуться домой, в Эльсидорию…
* * *
…Горькие мысли, отяжеленные дешёвым пивом, текли вяло, и от них становилось ещё горше.
Восемнадцать лет! «Я стала уже почти взрослой, – думала девушка, – а жизнь так и не изменилась. И, похоже, не изменится никогда. По крайней мере, просветов не видно». Будущее казалось пустым. Стипендия не светит, это с её-то оценками! Характеристикой! Денег на образование Джонсоны не дадут, на это даже глупо надеяться. «И что тогда? – от таких мыслей хотелось плакать. – Что делать?..»
Как же хотелось хоть что-то изменить! Вырваться из этого страшного омута. Уехать. А там... Тут голова начинала кружиться от несбыточных мечтаний. Собственно говоря, ничего конкретнее мифического «а там» у неё нет.
Она не видела, не понимала, что реальность уже подает знаки о том, что жизнь вот-вот изменится. Изменится навсегда. Неумолимо. Что цепочка событий уже соткана, и скоро закружится водоворот судьбы, который унесет её так далеко, что даже трудно предположить, и столкнет с такими удивительными созданиями, о существовании которых она даже не подозревает, и что однажды жизнь в доме Джонсонов покажется полузабытым кошмаром...
Наконец она встала. Отряхнулась. В её движениях, в том, как она приводила в порядок свою одежду, проскользнуло что-то волчье.
Грация молодого зверя.
* * *
...Странно.
Мариэтта ощутила опасность, как только переступила порог дома.
Именно это показалось странным.
Попыталась отмахнуться. Что может угрожать ей в этой доме? «Люди», – тут же ответил инстинкт. Но Мариэтта, ещё не приученная доверять собственным чувствам, не поверила. Да и что можно ожидать от Джонсонов? Новых побоев? Не привыкать!
Но на кухне горит свет. Джонсоны все ещё почему-то не спят, хотя обычно ложатся рано.
Странно.
Это была первая странность, за которую ухватилось сознание. Мариэтта тут же попыталась снова отмахнуться: подумаешь! Мало ли! Может, у них бессонница. Групповая. И решили на кухне посидеть. Почему бы и нет? Это же их дом! Конечно, несколько необычно, но...
Но Джордж был пьян. Мертвецки. Мариэтта услышала густой, навязчивый запах спирта.
Они ждут её.
Мариэтта испугалась.
Сама не могла понять, что так испугало. Да, есть целая масса самых обычных причин бояться их! Но сейчас... что-то не так. Что-то действительно не так.
– Мариэтта! – от пьяного рыка Джорджа девушку бросило в холодный пот. – Зайди сюда.
Переступила порог. И стало ещё хуже.
В руках Джорджа она увидела нож. Обычный кухонный нож с длинным тонким лезвием, почти забытое орудие на кухне благодаря многочисленным комбайнам, но всё ещё обязательный атрибут любой домохозяйки.
Универсальное оружие улиц.
– Я только хочу поговорить с тобой, – прохрипел Джонсон.
Мариэтта послушно кивнула.
– Мы растим тебя вот уже шестнадцать лет, – он пытался быть спокоен. – Растим, как родную дочь. Даже родную дочь мы бы не растили, как тебя! – вдруг рявкнул Джордж.
Сидящая рядом Эмма вздрогнула и подняла глаза. Она – высохшая, почерневшая от насилия и привыкшая к насилию – впервые подняла глаза, чтобы искоса, украдкой посмотреть на мужа.
– А ты!.. – Джордж внезапно замолчал. – Она сказала, что за тобой придут, когда тебе исполнится восемнадцать. НО НИКТО НЕ ПРИШЁЛ!!! – закричал Джордж так, что Мариэтта чуть не подскочила.
– Никто так и не пришёл... – повторил он уже чуть спокойнее. – А деньги уже давно закончились... А ведь она обещала, что придут и дадут ещё денег. Много денег! Ещё больше!
Мариэтта молчала. Ничего не понимала.
Но при этом не забывала о ноже.
Внезапно спросила:
– Кто придет? Моя мать? – самой тошно от такой смелости – заговорить с Джорджем! – и от всего... от имени...
– Да, твоя мать, – Джордж замолчал на некоторое время. – Я не знаю, почему она выбрала нас, но она предложила денег, много денег! чтобы мы воспитали тебя, как собственное дитя. И, видит Бог, ей не в чем упрекнуть нас!
Джордж пьяно ударил по столу.
– Ты была очень плохим ребенком, Мариэтта. Постоянно перечила мне и Эмме, тебя нужно было укрощать, как дикого звереныша! И вот ты выросла. И теперь ты позоришь наш дом. Мы ждали её весь день, но она не пришла. Никто не пришёл! Нас обманули!! – И Джордж начал вставать.
Он вставал долго, пьяно раскачиваясь, набычась.
Девушка попятилась.
«Он сейчас нападет».
Мариэтта уперлась лопатками в стену кухни.
«Он сейчас нападет!»
Она собралась, сжалась, подобно пружине, готовая в любой момент отскочить, дать отпор.
«Ах, если бы я была волком!..»
Мысль пришла неожиданно. Но удивляться времени нет! Потом... позже... Она подумает об этом позже.
Джордж сделал шаг в её сторону.
«Да, стать волком.
Большим,
сильным
волком!»
Мариэтта не отрывала взгляд от Джорджа. Глаза почернели, стали узкими, как щёлочки.
Приготовилась...
стать волком
к нападению
к бою?
Мариэтта прекрасно понимала, что Джордж сейчас слишком пьян, слишком зол, что он не собирается просто избить её.
Он собирается её убить.
Вот почему ей стало так страшно, как только она вошла!..
Стать волком.
Большим,
сильным
волком!
Мужчина кинулся – Мариэтта успела отскочить – лезвие лишь оцарапало ей руку – в нос ударил запах собственной крови. И, не ожидая, когда Джордж развернётся, оттолкнется от стены, кинулась сама...
* * *
Всё последующее показалось ей кошмарным сном.
Одним
бесконечным
кошмарным
сном.
Она бежала сквозь дождь. И вода – то ли дождь, то ли слёзы – заливали глаза, горло. Она захлёбывалась, но продолжала бежать.
То, что произошло на кухне несколько минут (а может, часов?) назад, не могло быть реальностью! Но именно ею оно и было.
Она убила Джорджа.
Вернее, он умер, когда она кинулась на него. Только это была не совсем она. Это было чудовище, волк.
Большой, сильный волк.
Которым она так хотела стать.
Мариэтта лишь толкнула его руками-лапами, упёрлась в грудь... ему, лежащему на полу... И тут услышала крик Эммы. Нет, она не просто кричала – верещала, этот звук, свербящий пронзительный звук, иглами вонзился в мозг Мариэтты.
И она очнулась.
Злоба, жажда убийства исчезли, она вновь стала собой. Тут же в нос ударил смрадный запах мочи и смерти.
Мариэтта поняла, что Джордж умер. Для этого ей не нужно было смотреть на него, но посмотрела. И тогда увидела... увидела то, что заставило Эмму так пронзительно кричать.
...Мариэтта не помнила, как вновь стала человеком.
Памяти больше не существовало.
Лишь дождь и бег.
И Мариэтта бежала. Она захлебывалась в воде, выплёвывала её на бегу, но продолжала бежать! Всё дальше и дальше. Всё быстрее и быстрее. Прочь от этого ужасного дома. Прочь от мёртвого Джорджа. Прочь от этого кошмара! Прочь!..
И, лишь упав без сил посреди дороги, поняла, что от этого кошмара не убежать уже никогда.
Мариэтта разрыдалась. Скорчилась на мокром асфальте, вцепилась ногтями в плечи. А дождь падал на неё сверху своими горячими каплями...
* * *
Больше всего на свете она любила волшебные сказки.
Но в этих сказках чудовища, уставшие от собственного одиночества, похищали прекрасных принцесс. А глупые принцессы лишь кричали и рыдали. За ними однажды приезжали храбрые рыцари, на самом-то деле – глупые и самодовольные пижоны. Они убивали чудовищ, и те умирали со вздохом благодарности. А потом храбрые рыцари увозили в свой замок прекрасных принцесс и женились на них. А мёртвое чудовище так и оставалось лежать в своей пещере. Как и прежде – одинокое и холодное.
Потому что никто не любит чудовищ.
Нет таких сказок.
