Цитаты из трилогии "Летописи Благоземья" Первые читатели делятся эпизодами, захватившими их

Она погасла, едва вспыхнув, а исполин уже готовился нанести новый удар. Дирей же только и мог, что бегать от его клинков. А потому использовал возможности пространства, чтобы клинки Великана не раскроили его тело надвое. Но слишком долго он убегать не сможет. Придёт время, и настанет черёд ему держать удар. Но каким будет этот удар, он совершенно не представлял. Этот Великан казался ему неуязвимым. А потому он продолжал удирать от него, ловко уворачиваясь от клинка. Он знал, что должен бить, но не понимал куда. Всё тело, кроме головы исполина, казалось Дирею невероятно прочным. Даже кожа, и та, думалось, была непробиваемой. Единственным местом, куда, как считал воин, можно было бы ударить, были глаза, которые располагались слишком высоко.
   Дирей кружил по арене, понимая, что приближается момент, когда он уже больше не сможет удирать. Это чувствовалось, когда он, воин увидел тревожный, полный неистовой злобы и неукротимой ярости, взгляд Исполина. Глаза, полуприкрытые не слишком искусно подогнанным под его голову шлемом, были неподвижны, и, казалось, вот-вот были готовы испустить искры. Выдавали напряжение и крепко стиснутые зубы. При этом Великан будто бы оставался таким же: не изрыгал проклятья и не рычал, как это делают гномы. Он всё так же пытался разрубить своего противника, несмотря на постоянные неудачи, ничем и никак не выдавая копившейся в нём ярости. Но любой воин знал, что больше страха внушает не тот противник, который выставляет напоказ свою ярость, а тот, кто прячет её за пазухой, как кинжал. Такой противник до какого-то момента будет казаться тихим, но потом вдруг разом выплеснет наружу всё, что долгое время копилось в нём. Этого Дирей опасался больше всего.
   Он понимал: больше медлить нельзя. Нужно действовать, а потому искал место, куда ударить – место наименее защищённое, но наиболее доступное его мечу, и тут же обратил внимание на ноги своего противника. На них хоть и были стальные браслеты, но вот пластин не было видно совсем. Дирей решил, что это лучшее место, куда стоит бить.
   Улучив момент, когда глаза Великана будут направлены не на него, Дирей добежал до него. И, пока пара длинных мгновенных клинков неподвижно повисла в воздухе, нырнул между ног противника, и остался под ним, прикрывшись его же собственной тенью. И, нисколько не опасаясь того, что Великан заметит его и сможет как-то поддеть мечом, ударил левым ребром клинка по ноге противника. Удар пришёлся по кости, и не был слишком глубоким, но оказался вполне ощутимым для Великана, так что он вскрикнул, и тут же завертелся засуетился, всё время глядя себе под ноги, чтобы найти обидчика. Он уже не мог видеть Дерея, находящегося сейчас строго под ним, и это приводило стража Лабиринта в бешенство. Снова и снова он изрыгал проклятья, в то время как Дирей, оставаясь в полной безопасности, ударил во второй раз. Задняя часть ноги противника, наименее твёрдая, в которой скапливались мышцы, обильно закровоточила. Великан засуетился ещё больше: от внезапно усилившейся боли, и от осознания того, что он до сих пор не знает, кто такой ловкий и незаметный доставляет ему столько неприятностей. Исполинне произносил ни единого слова, но Дирей почему-то догадался, насколько зол был он тогда и, копя в душе эту неукротимую злобу, он ждал момента, когда сможет выплеснуть всё её на ненавистного и такого незаметного сейчас противника. А пока он только искал, охваченный слепым гневом, не догадываясь заглянуть в самое неожиданное место.
   Дирей тем временем добрался до второй ноги, из которой уже тоже в полную силу сочилась кровь. Великан снова и снова рычал что-то; ему во что бы то ни стало хотелось найти до сих пор неуловимого противника; в панике он вращался в разные стороны, но Дирей по-прежнему оставался незаметным. Теперь он переместился к самому браслету, который обхватывал щиколотку великана. Крови было немного, однако теперь уже исполин перемещался с трудом. Поняв, что нащупал болезненное место, Дирей не дожидаясь подходящего момента, ударил во второй раз, в ту же самую точку. Прикосновение его меча заставило хрустнуть хрупкие суставы, и теперь Великан боялся ступать на эту ногу, и большую часть своего веса переносил на вторую, здоровую. Он мог делать это ровно до того момента, пока меч Дирея не задел и её. В следующую секунду, когда жалобный хруст хрупких костей заглушил протяжный рык Великана, он, Великан вдруг почувствовал, что обе его ноги повреждены настолько, что ни одна, ни вторая не способны держать его тело в вертикальном положении, однако, какое-то время заставлял себя биться в жалких попытках удержать равновесие. Всё это время тело его шаталось, а Дирей наблюдал за конвульсиями противника, отстранившись на безлопастное расстояние. Чтобы не разжигать и без того не на шутку разогревшийся лютый пламень гнева в сердце Исполина, Дирей спрятался у него за спиной. И ждал. Чего он ждал?
   Ответ напросился сам собой, когда многовесное исполинское тело вдруг рухнуло наземь лицом вверх. Дирей вздрогнул, испугавшись того, что совершил: воину на секунду показалось, что он убил Великана, но прошло всего мгновение, и Дирей увидел, как вздымается под тяжёлым доспехом его грудная клетка.