Насмешница

От угла до угла тянулась деревянная лавка, возле двери стоял голый выщербленный стол с пустой миской и глиняным кувшином. Окошко находилось под самым потолком и, судя по всему, выходило во внутренний двор, поскольку то и дело слышались размеренные гулкие шаги часовых и протяжные крики – «слушай!». Сквозь заржавелые прутья виднелся лишь крошечный квадрат темного звездного неба, а освещал комнату кривой огрызок свечи, прилепленный к битому черепку. На полу под скамьёй валялась охапка полусгнившей соломы, в углу темнело отверстие стока для отправления нужд, попахивающее нечистотами. Вот и все, что полагалось узнице.
Меройка с досадой скинула мешавшее покрывало и поднялась на ноги.
- Чудненько! – В голосе её звучало искреннее восхищение. – Я о таком только в книжках читала. В приключенческих романах. И вот я попала в книжку. Здесь все по-нарочному или по-настоящему? Раз так воняет, то значит по-настоящему.
Потянувшись, арестантка проговорила самым мечтательным тоном:
– Скоро появится прекрасный принц на белом коне и спасет меня, несчастную.
Айтарэ критически смотрела себя, поправила шлейф и неожиданно хихикнула. Действительно, дорогой наряд смотрелся неуместно в грязном узилище. Зато принять знатных гостей, вроде того же принца – совсем не стыдно.
Сложила ладони домиком, приставила ко рту и протяжно крикнула в пустоту.
- Эге-гей, принц! Где ты? А в ответ тишина, не слыхать ни хрена…Дрыхнет где-то мой принц, и кругом пьянь одна. М-м-м, нет, ошибочка, даже пьяни нету. Вообще никого.
Танцующей походкой бесшабашная девчонка обошла камеру, намотав на руку шлейф, коснулась пальчиком склизкой от сырости стены и недовольно наморщила носик.
- Ни хорошего мыла, ни свежего белья, ни духов. Про еду вообще молчу, наверняка предложат на ужин какую-нибудь несъедобную дрянь.
Подглядывающий в глазок охранник ошалело покрутил головой.
- Святой отец, с глузду девка двинулась, чи шо? Дуреху в тюрьму посадили, а ей принца надоть, да ещё духи подавай?
Стоявший рядом жрец изогнул губы в надменной улыбке.
- Ничего, скоро до мерзавки дойдет - шутки закончились.
- А вот и нет, твоё святейшество, мои шутки только начинаются, - пропела золотоглазая, не глядя в сторону двери, но кажется, прекрасно расслышав слова жреца.
Впрочем, за наброшенным ею пологом тишины мужчины ничего не услыхали.
- Где в Льярде держат самых опасных преступников и темных колдунов – некромантов, малефиков и им подобных? – Спросила меройка саму себя. Голос она и не думала понижать, незачем.
- В крепости Затмис, ничего другого мне в голову не приходит. Замечательно. Дома расскажу – не поверят. А если поверят, то по шее надают.
Девушка опустилась на лавку и устроилась поудобнее, приготовившись к ожиданию. Она смотрела перед собой, покусывая губки, раздумывала, вздыхала и самые неожиданные мысли мелькали в кудрявой хорошенькой головке. Ничего, однако, не происходило, никто не спешил к ней с обвинениями или угрозами, казалось, об узнице просто забыли. Через некоторое время ей стало скучно и неудобно, изнеженный зад не хотел мириться с жестким деревом. Нет, в книжках сюжет развивался совершенно не так. Ничего не рассказывалось о долгих часах скуки и холода. И, кстати, голода! Вспомнив о еде, рыжая почувствовала - она жутко проголодалась, да и выпить чего-нибудь не помешало бы. Горло пересохло до болезненных спазмов.
Айтарэ протянула руку к кувшину, не особо надеясь, что там имеется хоть капля жидкости, но к счастью, на дне что-то плескалось. Это оказалась вода… На редкость гадкого вкуса.
Свеча давно догорела и погасла, но Айтарэ, с ее отличным ночным зрением не испытывала по этому поводу неудобств, зато стражник, периодически заглядывавший в смотровое отверстие, пребывал в недоумении. Арестантка вела себя более чем странно. Не плакала, не просила ни света, ни еды. Наверное, и впрямь, колдовка!
Айтарэ совсем заскучала, но тут отворилась дверь, и вошел человек в казенном мундире с лицом грубым и плоским, точно блин.
- Ты смотритель этой тюрьмы? – Бойко спросила рыжеволосая барышня. – А что это за место? Я думаю - крепость Затмис, так?
Не отвечая, служитель поставил на стол плошку, горящий фитиль которой плавал в отвратительно воняющем жире. Камера слабо осветилась. Рядом мужчина шваркнул миску с баландой, положил деревянную ложку и кусок черного хлеба.
Стражник был неприятно удивлен нахальной живостью узницы. Ишь, думает, ежели подстилка графская и платье на себя нацепила нарядное, так и бояться ей нечего. Надеется, полюбовничек вытащит из тюряги? А вот шиш, коли святые отцы за дело взялись, ничего хорошего ведьме не светит. Жаль, сейчас уже не жгут ихнюю сестру. А надо бы, распустились, наглые твари. Впрочем, и монастырь тоже неплохо! Есть такой в горах, специально для черных колдунов. Вот запрут эту стервь в каменном мешке, да посадят на голый хлеб и воду, так забудет про все свои делишки! Пусть молится денно и нощно, грехи свои тяжкие отмаливает.
- Это ужин? Да здесь мясо гнилое, любезный! Как его есть-то? – Не унималась бессовестная колдовка. – И где, по-твоему, мне лечь? На голой лавке? Здесь нет ничего похожего на постель, только эта грязная солома на полу! Но ты же не думаешь, что я буду на ней спать?