Дорога домой (рассказ)

Видит Дух, его не зря прозвали Кровавым.

- Мне нечего загадывать, красавица, - ответил почти честно.

   Хотелось бы, чтобы всё было по-другому… Но ведь уже не будет. Слишком много крови, слишком поздно…

- Ну хоть что-нибудь, - встрепенулась в его руках молодая женщина. – Если не для себя, то для других. А? Я вот раньше просила родным счастья. А ты?

   Фэбиан крепче прижал к себе сумасшедшую хозяйку, чтобы только не смотреть в широко распахнутые доверчивые глаза. Он никогда ничего не просил. Просто брал то, что хотел. Другие? Других для Фэбиана Кровавого не существовало.

- Что ты ко мне пристала, женщина? – нахмурился он, чувствуя, как тепло мягкого, податливого тела вновь вызывает в нём самые недвусмысленные желания. – Вставай, говорю тебе. Если в постели от тебя толку никакого, то хоть пожрать дай. Выпивка-то есть?

   Сильва покорно поднялась на ноги, заглянула ему в лицо.

- А желание? – напомнила она.

   Фэбиан закатил единственный глаз и подтолкнул смотрительницу к лестнице. Сильва пошла молча, вытирая на ходу мокрое от дождя лицо. Пират задержался у смотрового окна маяка, взирая на бушующий океан. Срослись с ним за много лет, стали одной плотью, понимали друг друга лучше, чем самые верные супруги. Океан кричал. Звал к себе…

- Пусть этот Патрик вернётся, - буркнул в темноту пират. – Жалко её…

   Если Великий Дух и расслышал за диким рёвом разбушевавшейся стихии, то знака не подал. Не разжимая губ, Фэбиан вздохнул и направился вслед за смотрительницей.

   Задерживаться в доме Сильвы пират не стал: ушёл в канун Утренней Звезды, на закате. Фэбиан видел, как редеют припасы странной хозяйки каждый раз, как она накрывала на стол, и оставаться ещё дольше у сумасшедшей не хотел: и без того засиделся. Сильва же с каждым часом становилась всё беспокойнее: то подскакивала к окну, то подолгу стояла у двери, крепко вцепившись в створку. Затем садилась в плетёное кресло и молчала, устремив грустный взгляд в камин, – только чтобы вскочить через минуту снова.

   Но в вечерние сумерки вместе с ним вышла: не побоялась ни случайных глаз, ни возможных пересудов. Фэбиан позволил ей проводить себя до перекрёстка.

- Всё, ступай домой, сестрёнка, - грубовато бросил он, разворачиваясь к ней лицом к лицу. Подумал, положил ладони на узкие плечи, коротко сжал, борясь с очередной волной похоти. Хороша баба! Жаль, что безумна. – Пора тебе. Мало ли какой у вас здесь народец? Вон, идёт уже кто-то. Беги, пока не увидели. Ну?

- Прощай, Фэбиан Кровавый, - послушно проронила Сильва.

   Пират секунду помедлил, затем осторожно поцеловал открытый лоб, обрамлённый растрёпанными каштановыми прядями. Тёплые женские ладошки скользнули по груди, завязывая бечёвку старой рубахи у самого горла. Не пожалела – отдала мужнино. Столько лет берегла – ради кого?

   Развернувшись, Фэбиан пошёл прочь от моря и от сумасшедшей смотрительницы. Пройдя несколько шагов, не удержался и обернулся.

   Сильва улыбалась.

   Больше пират медлить не стал: ускорил шаг, стремясь уйти поскорее и подальше, пока жадные объятия оставшегося за спиной океана не затянули, не сожрали, не похоронили мятущуюся душу на самом дне…

   Выйдя на широкий путь, ведущий вглубь материка, Фэбиан разминулся с путником, спешащим в обратном направлении. Этот, если поторопится, успеет попасть в Новый Сорпигал до темноты.

   И если бы пират обернулся ещё хотя бы раз, то увидел бы, как всплеснула руками маленькая смотрительница, как бросилась навстречу усталому страннику…

- Патрик! – вскрикнула глухо, пряча лицо на родной груди.

- Сильва… - задыхаясь, прерывисто выдавил небритый мужчина, зарываясь носом в каштановые пряди. – Моя Сильва…

   Смотрительница прильнула к пропитанной потом и пылью рубахе, позволяя родным рукам стиснуть её в тесных, отчаянных объятиях; вслушалась в бешеный ритм родного и такого долгожданного сердца…

- Пиратский корабль… почти все погибли, - хрипло, взахлёб рассказывал Патрик, перемежая слова дикими, болезненными поцелуями – в макушку, в висок, в лоб, щёки, дрожащие губы. – Нас было несколько человек… Продали в рабство… вырвался. Два года добирался к тебе… душа моя… Сильва… ждала? Скажи мне: ждала?

   Патрик отстранил от себя жену, вгляделся ищущим, почти безумным взглядом в любимое лицо. Если нет… если всё зря…

   Сильва улыбалась.

- Я ждала тебя семь лет, - прошептала едва слышно, - к Утренней Звезде. И каждый год с накрытым столом. Почему же именно сегодня мне нечем тебя угостить, муж мой?..

   …Тучи на небе давно расступились, позволяя ночным светилам осветить бескрайние воды океана, старый маяк и супругов, слившихся в крепком объятии. Мягкий шум вечернего прибоя заглушал жаркие, торопливые слова, а над ними сияла, освещая ночь, трепетная, как надежда, неизменная, как вера, и такая долгожданная Утренняя Звезда.