Будуар леди Джейн. Наталья Косарева
Магазин Книги автора Комментарии (1) Похожие книги Предыдущая книга Следующая книга
В четвертой книге серии «Тайны старой гостиницы» главной героине Кэтрин Хаддон придется столкнуться с таким множеством тайн, интриг и скандалов, какого ей еще не доводилось переживать за весь год, что она провела в гостинице своего дяди.
И немудрено, ведь в «Охотниках и свинье» остановилась театральная труппа! «Пантеон» - старинный театр, владельцами и актерами которого неизменно были представители одной семьи. И, кажется, все они со временем позабыли, где заканчивается сыгранная пьеса, и начинается их собственная жизнь.
Почти двадцать лет назад во время гастролей в Кромберри умерла одна из актрис, и ее смерть до сих пор не дает покоя всей труппе. Молодым актрисам ее талант ставят в пример, а старики изводят друг друга взаимными обвинениями в ее смерти.
И, похоже, нынешние гастроли не пройдут для театра без потерь, как будто в Кромберри заключено какое-то проклятье для «Пантеона» и всех, кто с ним связан.
Сперва прямо во время представления в театре происходит несчастный случай, с лестницы падает одна из самых уважаемых жительниц Кромберри. Затем, уже в гостинице мистера Лофтли, находит свою смерть один из владельцев театра. А его дочери является призрак отца!
Для Кэтрин и ее друзей, искушенных в решении детективных загадок, очевидно – все эти происшествия не случайны. Пора браться за новое расследование! Но как же дорого оно обойдется…
Четвертая книга серии "Тайны старой гостиницы"
Первая книга: Зал фей. Наталья Косарева
Вторая книга: Лавандовая спальня. Наталья Косарева
Третья книга: Комната с портретом. Наталья Косарева
Четвертая книга: Будуар леди Джейн. Наталья Косарева
Пятая книга: Опустевший кабинет. Наталья Косарева
Отрывок «Будуар леди Джейн. Наталья Косарева»
ГЛАВА 1
25 лет назад
- Доктор запретил тебе пить много вина, - сказано это было без укоризны, но сидящий напротив человек все равно поморщился, отчего его красное лицо стало напоминать лопнувший перезрелый помидор.
- Да-да, а еще есть мясо и беспокоиться о будущем своих детей и своего театра, одним словом, он запретил мне жить!, - тучный мужчина сердито хлопнул ладонью по столу, задребезжала посуда. – Послушай, дуэнья, я и без его ученой спеси знаю, что не доживу до шестидесяти, как мой отец, его отец и отец его отца! И моих сыновей ждет та же участь, так уж повелось в нашем семействе. Впрочем, тебе все это давно известно!
- Верно, но не оттого ли, что вы ни в чем не знаете умеренности? Ни в еде, ни в питье, ни… в любви…
- Ты опять о Синтии? Я уже твердо решил, что завещаю театр ей, и тебе меня не отговорить!
- Мы одна семья, Теодор, и я люблю Синтию, как будто она – моя дочь! Но это не мешает мне видеть, насколько она не подходит на роль директора театра. И вовсе не потому, что она родилась женщиной!
- Она – самая талантливая из моих детей, с этим же ты не станешь спорить? Так кому, как не ей, я должен передать театр?, - Теодор болезненно скривился, словно что-то кольнуло его, и продолжил: - К тому же, я надеюсь, Синтия, в отличие от братьев, не унаследовала сердечной болезни, обрекающей мужчин Гормли на короткий век.
- Синтия могла бы стать великой актрисой, это скажет каждый, кто хоть четверть часа поглядит на нее на сцене, но она не связывает свое будущее с «Пантеоном», открой же ты наконец глаза, слепец!, - собеседники вели старый спор, но так до сих пор и не смогли убедить друг друга. – Твоя плоть еще не сгниет в могиле, как она продаст все, что только можно продать, и сбежит в Париж или еще куда-нибудь, оставив нас всех подыхать с голоду! Из всей труппы только ты один как будто не знаешь, что твоя дочь мечтает выйти замуж за графа или барона, на худой конец, сгодится и какой-нибудь фабрикант или банкир, лишь бы с деньгами. Ей хочется блистать не на подмостках, а в светских гостиных, где она может покорять сердца поклонников своим чарующим голосом и томным взглядом! Позволь ей стремиться к своей мечте, к каким бы горестям это ни привело, и оставь «Пантеон» мальчикам. Они не хватают звезд с неба, но твердо стоят на ногах и смогут сохранить театр. К тому же, они гордятся своими предками и не мечтают поскорее сменить фамилию «Гормли» на более аристократическую!
- Я устал с тобой спорить всякий раз, как мы подсчитываем кассу перед тем, как покинуть очередной захудалый городок!, - Теодор Гормли поспешно допил свое вино и поднялся на ноги с живостью, не сочетающейся с его полнотой. – Пора положить этому конец! Надеюсь, в этом Кромберри есть нотариус, который сможет составить мое завещание. «Пантеон» достанется Синтии, и она прославит его, как уже пятьдесят лет не удавалось никому из Гормли! А тебе, если ты меня переживешь, останется только похваляться тем, что в детстве она сидела у тебя на коленях и слушала твои россказни!
- Что ж, видно, мне суждено увидеть закат «Пантеона» и остается только радоваться, что ты не увидишь, как твоя дочь разрушит все, что создавали твои предки!
Упрямый Гормли хотел было ответить что-то резкое, но только глубоко вздохнул, снова поморщился , прислушиваясь к себе, и выбрался из-за стола.
- Оставь при себе свои прорицания, ты будто старая ярмарочная гадалка, - пробурчал он, уже направляясь к двери. – А я иду спать.
ГЛАВА 2
- Парижская фиалка, подумать только! Ну как может Париж пахнуть фиалками?, - Глория презрительно фыркнула и отставила маленький пузырек из голубоватого стекла. – О, нет, Париж пахнет розами и деньгами!
- Ты была в Париже?, - Кэтрин наклонила лист толстого картона с пришпиленным к нему бумажным и взглянула поверх него на Глорию.
- Ах, боже мой, конечно, нет! Нашему захудалому театру никогда не добраться даже до Брайтона, не говоря уж о Париже!, - девушка фыркнула, но горечь ее слов смягчалась легкомысленной улыбкой. – В Париже была моя тетушка Синтия. Отец говорил, что она прослужила там целых полгода, но она плохо знала французский, ей тяжело было учить пьесы, а другие актрисы, завидовавшие ее красоте и таланту, строили ей всяческие козни. И ей пришлось вернуться в Англию…
Глория на мгновение нахмурила брови, и Кэтрин молча кивнула – про тетушку Синтию она уже была наслышана.
- Но я не оставляю мечты вырваться из наших пыльных декораций, - снова заговорила Глория, неспособная молчать дольше, чем нужно было ее мыслям, чтобы оформиться в какую-то новую затею, - При каждом удобном случае я беру уроки французского! В маленьких городках, где мы бываем, всегда найдется какая-нибудь старая гувернантка, готовая заработать несколько монет, пытаясь наполнить мою пустую голову этими бесконечными стихами!
И Глория тряхнула головой, как будто надеялась, что из нее посыплются французские стихи. Длинные и густые темно-рыжие волосы, перехваченные на затылке лишь одной синей лентой, от резкого движения всплеснулись тягучей патокой и снова опустились на плечи девушки.
Кэтрин завистливо вздохнула. Глория Гормли была ее ровесницей, но как уверенно она держалась! Живая, бойкая, хорошенькая, притом весьма невежественная и ничуть этого не стесняющаяся, Глория могла очаровать кого угодно, стояла она на сцене или с улыбкой шла по городской улице, жадно разглядывая все вокруг.
- Если ты будешь так вертеться, я никогда не смогу нарисовать твой портрет, - сказала Кэтрин, чтобы избежать в своих мыслях дальнейшего сравнения с Глорией. Сравнения, которое заведомо сложится не в пользу мисс Кэтрин Хаддон. – К тому же, мне давно пора вернуться на свое место за конторкой.
Едва только Глория узнала, что мисс Хаддон необычайно талантлива к живописи, как немедленно заказала Кэтрин свой портрет, над которым обе девушки мучались уже второе утро. Художница тщетно пыталась уговорить модель хоть немного посидеть спокойно, а Глория искренне не могла понять, почему Кэтрин не может уловить ее черты и перенести их на бумагу, ведь она сидит, как приклеенная! Ну, разве что чуть-чуть поворачивает голову и строит рожицы зеркалу, так ведь она же не статуя, от долгого сидения неподвижно у нее затекает шея! Старинное зеркало в Будуаре леди Джейн, который занимала Глория, настолько понравилось мисс Гормли, что она захотела непременно позировать перед ним. Кэтрин не без оснований подозревала, что здесь, не особенно и скрываясь, проявилась хитрость Глории – Кэтрин придется нарисовать не только очаровательное личико мисс Гормли, отражающееся в зеркале, но и отдать должное богатству и красоте ее волос. По сути, это были два портрета в одном, и пару раз Кэти уже досадовала на это, порываясь изобразить Глорию в привычном для себя стиле.
Мисс Хаддон любила рисовать карикатуры на своих знакомых, представляя их в образе животных, наиболее, по ее мнению, подходящих к тем чертам характера, которые ей больше всего не нравились. Спесивые гуси, близорукие чванливые совы… Впрочем, Глорию она бы изобразила пламенеющей лисой. Или нет… скорее, юркой белкой, утаскивающей в свое уютное дупло все, до чего только может дотянуться ее лапка, будь то новая шляпка или поклонник, еще недавно восхищавшийся кем-то другим…
- Пустяки, - отмахнулась от слов Кэтрин мисс Гормли. – В холле репетируют Рози и Ник, ты умрешь со скуки, слушая их безжизненные признания. Если там понадобишься ты, тебя кто-нибудь позовет.
- Я уйду, если ты не прекратишь болтать и крутиться, клянусь, я уйду!, - пригрозила Кэтрин, снова поднимая свой картон так, чтобы ей было удобно делать набросок и одновременно видеть Глорию. Она испортила уже четыре листа дорогой бумаги и очень сожалела об этом, но не могла признаться самоуверенной мисс Гормли, что жалеет потраченных денег. Все платья Глории казались сильнее поношенными, нежели туалеты самой мисс Хаддон, но и в них юная актриса выглядела более привлекательно, чем Кэтрин в своем самом новом наряде – подарке отца к рождеству.
Глория картинно поднесла ладонь ко лбу, должно быть, припомнив жест из какой-нибудь пьесы, и снова принялась перебирать стоявшие перед зеркалом пузырьки.
- Вот же она, роза! Торговец в Челвертоне утверждал, что эти духи привезены из самого Парижа! Хотя я ему ни на грош не верю!, - девушка открыла пузатый флакон, и на Кэтрин устремилось удушающее облако. – Как бы там ни было, этот аромат мне нравится! Жаль только, он скоро закончится…
- А мне больше всего понравилась фиалка, - тихо пробормотала Кэти, склоняясь над своей работой, но Глория ее услышала.
- Вот и прекрасно, я тебе ее дарю!, - воскликнула она.
- О, я вовсе не собиралась…, - Кэтрин смутилась – она ведь не выпрашивала подарок!
- Знаю, что не собиралась, только не пойму, ты и в самом деле такая скромница или притворяешься?, - рассмеялась Глория. – И все же, я подарю тебе эту фиалку. Мне она не нравится, а у тебя будет память обо мне, когда мы уедем из вашего Кромберри в какой-нибудь другой дрянной городишко! Не зря же ты перепортила столько бумаги, пытаясь нарисовать меня красивее, чем я есть на самом деле!
От необходимости отвечать на это заявление Кэтрин избавила матушка Глории, явившаяся в комнату дочери с каким-то узлом в руках.
- Ты опять донимаешь мисс Хаддон!, - казалось, голос миссис Ребекки Гормли появился в комнате раньше, чем она сама, с ее многочисленными кружевами и лентами. – Перестань кривляться перед зеркалом и зашей мое сливовое платье. Вечером я надену его, когда буду играть Леонору.
- Почему миссис Бартон не может зашить?, - с досадой ответила ей дочь. – Ты же знаешь, как я ненавижу шить, исколю все пальцы, и Лори Блантвилл опять будет надо мной смеяться!
- Ну так шей аккуратнее!, - отрезала миссис Гормли. – Миссис Бартон занята костюмом Гордона, он опять поправился на пару фунтов и боится, что его камзол разойдется по швам прямо на сцене! К тому же, я терпеть не могу просить эту старую ведьму! О, прости, Кэтрин, мы не привыкли скрывать наши чувства в жизни, достаточно и того, что мы должны изображать на сцене!
- Я не буду вам мешать, мне и в самом деле пора идти вниз, - смущенная Кэтрин поторопилась ускользнуть прежде, чем мать и дочь начнут бурно ссориться – вся гостиница уже могла наблюдать такие ссоры, возникающие из-за пустяка, вспыхивающие бурным пламенем и так же внезапно угасающие, оставляя после себя неприятный осадок у тех, кто вынужден был их наблюдать.
Как Кэтрин ни спешила ретироваться, Глория успела сунуть ей в руку флакончик духов с запахом парижских фиалок. "Неужели она заметила, что мне жаль напрасно потраченных листов?", - думала Кэти, спускаясь по лестнице в холл. Ей стало неловко, настроение испортилось.
Как и говорила Глория, в холле репетировали сцену любовного признания кузина Глории, Розамунд Гормли, и Николас Пиркс, высокий и худой молодой человек с чрезмерно черными волосами и выпуклым лбом. Даже стоя на одном колене перед сидящей на диване хрупкой белокурой Розамунд, Николас нависал над девушкой подобно колодезному журавлю.
- О похитительница сердец, верни мне мое!, - заунывно требовал юноша, и Кэтрин наклонила голову, чтобы скрыть невеселую улыбку. Глория была права, Николас не производил впечатления пылкого влюбленного, а хорошенькая Розамунд казалась безучастной к его мольбам. Поверить в искренность их чувств мог разве что неискушенный провинциальный зритель.
Кэтрин несколько раз побывала с родителями в театре в Брайтоне и могла заметить, что "Пантеон" переживает не лучшие времена. Поношенные платья и потертые декорации, отсутствие в репертуаре модных пьес, не блещущие талантом актеры... Труппа могла рассчитывать на успех только в городках вроде Кромберри, да и то лишь у неизбалованных зрелищами горожан. У владельцев окружающих подобные городки поместий, имеющих возможность посещать лондонские театры, постановки «Пантеона» могли вызвать разве что снисходительную улыбку или презрительное недоумение.
Тетушка Мэриан, посещавшая спектакли "Пантеона" еще юной девушкой и знакомая с нынешним директором театра, мистером Гордоном Гормли, не уставала восхищаться увиденными ею пьесами, а дядюшка Томас осторожно надеялся, что сборов хватит на оплату номеров, предоставленных им мистеру Гормли и его труппе.
Других постояльцев в «Охотниках и свинье» сейчас не было, и мистеру Лофтли ничего не оставалось, как радоваться шумным, бесцеремонным и все же чем-то притягательным гостям.
ГЛАВА 3
Розамунд и Николас, наконец, закончили свою сцену, явно измотавшую обоих, и разошлись каждый по своим делам, будто были едва знакомы.
Николас накинул лежавший тут же на диване теплый плащ, коротковатый для его роста, и покинул гостиницу, должно быть, пошел прогуляться.
Розамунд направилась к лестнице, одарив Кэтрин мимолетной улыбкой, доброжелательной, но равнодушной. В отличие от своей кузины, Рози не пыталась завести дружбу с каждым, кто встречался на ее пути.
Проводив девушку взглядом, Кэтрин в очередной раз подумала, как непохожи две мисс Гормли, а ведь их отцы были братьями, мало того, близнецами! Должно быть, каждая из них пошла в мать, во всяком случае, рыжими волосами и непоседливым нравом Глория очень походила на свою матушку. Отец Глории, Кристофер Гормли, умер три года назад от болезни сердца, которая считалась наследственной у них в роду. С тех пор его вдова заняла место советника Гордона Гормли. Прежде все решения относительно театра братья принимали вместе, проявляя часто свойственное близнецам единомыслие, теперь же между Гордоном и Ребеккой Гормли то и дело разгорались споры, из которых победительницей чаще выходила миссис Гормли. Уж не поэтому ли дела «Пантеона» шли не столь хорошо?
Однако, как бы там ни обстояли дела со сборами, труппа вольготно расположилась в «Охотниках и свинье», заняв едва ли не всю гостиницу. Лишь два молодых актера, принятых в театр совсем недавно, вместе поселились в самом дешевом номере, Комнате с овцами. Все остальные занимали отдельные номера, включая старого актера, а ныне суфлера и ближайшего помощника Гордона Гормли, мистера Робертса, и не менее старую костюмершу, в прошлом тоже актрису, наводящую страх своим ведьминским обликом миссис Бартон.
Мистер Робертс еще и писал для «Пантеона» новые пьесы, главным образом, запутанные любовные истории, в которых незадачливых влюбленных преследовали всяческие горести на пути к заслуженному счастью. Подобные спектакли всегда хорошо принимались сентиментальными горожанами, а сюжеты для них мистер Робертс частенько подхватывал у тех же горожан, посиживая в пабе с новыми знакомыми.
Вот и сейчас он собирался превратить в очередной шедевр прошлогоднюю трагедию братьев Уорренби, лишь сократив количество погибших девушек и увенчав историю счастливым концом. Кэтрин сама слышала, как старик говорил об этом с мистером Лофтли, пытаясь выяснить подробности, которые ему не смогли сообщить в пабе.
Кэти была возмущена и расстроена, ей было горько думать, что гибель ее бедной подруги, мисс Морвейн, станет поводом для разыгрывания на сцене бездарной истории, то ли комедии, то ли трагедии. Но кто спрашивал ее мнения? В отместку Кэтрин изобразила мистера Робертса в своем альбоме в виде закутанного в рваный плащ скелета с пером и листком бумаги, останавливавшего на улице прохожих, чтобы записать их истории для своего театра, где играли такие же скелеты, как и он сам.
Театр смутно виднелся в отдалении, над скелетами возвышалась темная фигура в остроконечном колпаке – миссис Бартон. Труппа гостила в «Охотниках и свинье» уже вторую неделю, и Кэтрин, всего два дня, как вернувшаяся из Стоунфолла, успела наслушаться от горничных жалоб на старуху, третировавшую всех, кто по тем или иным причинам не мог избежать общения с ней.
Миссис Бартон приходилась родственницей семейству Гормли, чем, скорее всего, и объяснялась невозможность избавиться от нее, как бы ни мечтали об этом члены труппы. Насколько Кэтрин поняла из рассказа тетушки Мэриан, миссис Бартон была сестрой первой жены старого мистера Гормли, отца Гордона и Кристофера и той самой Синтии, которую родные никак не могли забыть, несмотря на то, что Синтия Гормли уже девятнадцать лет покоилась на кладбище Кромберри.
Мать Синтии, тоже, разумеется, актриса, умерла от болезни желудка спустя несколько лет после рождения дочери, и ее сестра оставила сцену бристольского театра, чтобы присоединиться к куда менее престижному «Пантеону» ради маленькой племянницы. Был ли Теодор Гормли ей благодарен, трудно сказать. Миссис Бартон помогала растить Синтию до тех пор, пока Теодор не женился вновь на дочери плотника, далекой от сцены, но умеющей создать домашний уют в условиях постоянных переездов с места на место. Эта женщина родила Теодору близнецов и не отказывалась заботиться о Синтии, но миссис Бартон не захотела покинуть «Пантеон». Лучше всего ей удавались роли сварливых старух, поскольку таковой она и была по сути, а кроме того, она прекрасно шила и мало-помалу прибрала к рукам весь театральный гардероб. Без нее уже не могли обойтись, и она так и осталась при театре, когда после смерти отца и сестры им занялись братья Гормли, чьим женам даже совместными усилиями так и не удалось избавиться от старухи.
«Если бы Глория увидела мой рисунок, он бы ей непременно понравился! Она бы хохотала так, что ее услышали в пабе дядюшки Томаса, - думала Кэтрин, глядя на слабое пламя в камине. – Но она так много болтает и, конечно же, расскажет всем, каких персонажей я придумала для мистера Робертса и миссис Бартон. Они терпеть не могут друг друга, но наверняка объединятся, чтобы задушить или отравить меня! Ах, как жаль, что Бетси совсем не выходит из дому, а миссис Дримлейн уехала на рождеству к сыну! Они бы посмеялись вместе со мной, а мне не стоило бы опасаться, что они кому-то расскажут о моей дерзости!»
Девушка выбралась из-за конторки и подошла к окну. В свете фонарей кружились снежинки – перед самым рождеством в Кромберри выпал снег да так и не переставал падать вот уже почти неделю. По Мэйн-стрит спешили редкие прохожие, дамы старались защитить шляпки зонтиками, мужчины с недовольным видом смотрели под ноги, не замечая знакомых.
«Пожалуй, я могла бы показать рисунок Лоренсу Блантвиллу. Если уж он предлагал изобразить в виде ведьм из «Макбета» своих сестер и их подругу, он оценит мой взгляд на миссис Бартон! Я уже третий день в Кромберри, но мистер Блантвилл до сих пор не заехал, а ведь тетушка Мэриан сообщила ему, когда я вернусь!»
Внезапно Кэтрин поняла, из-за чего у нее испортилось настроение.
Лоренс Блантвилл, обаятельный и легкомысленный, как и его отец, Чарльз Блантвилл, еще в октябре попросил мисс Хаддон написать портрет его сестры Дафны, намереваясь подарить его сестре на тринадцатилетие. По злосчастному стечению обстоятельств Чарльза Блантвилла обвинили в убийстве, которого он не совершал. Семейные неприятности отвлекли Лоренса от мыслей о портрете, и лишь после рождества он наведался в «Охотников и свинью», чтобы договориться с мисс Хаддон о сроках написания портрета. Миссис Лофтли сообщила ему об отъезде племянницы, и Лоренс обещал вернуться позднее.
Кэтрин сознавала, что, не будь Чарльз Блантвилл человеком более свободных взглядов, нежели его чопорные соседи, его сын мог вовсе никогда не заговорить с девушкой, сидящей за конторкой в старой гостинице.
А Глория Гормли, молоденькая актриса захудалого театра, уже успела познакомиться с Лоренсом и упомянула его в разговоре так небрежно, будто он был ее старым приятелем! Сама Кэтрин не могла считать юного Блантвилла своим другом, она беседовала с молодым джентльменом лишь два-три раза, но юноша был ей симпатичен.
«Неужели я ревную его к Глории?, - ужаснулась Кэтрин. – Я ведь никогда не думала о нем, как о возможном поклоннике, разве бы я осмелилась? Можно ли забыть, к чему привели мечты Дженни Морвейн о браке с джентльменом? И все же, мне неприятно, что Глория так легко говорит о мистере Лоренсе Блантвилле, будто он ее обожатель! Она назвала его «Лори»! Тетушка Мэриан упоминала, что Блантвиллы посетили все спектакли «Пантеона» и познакомились с семейством Гормли. Надо же им как-то развлекаться в рождественские дни, ведь после этой ужасной истории с убийствами дам-попечительниц Блантвиллов перестала принимать и та малая часть соседей, которая продолжала приглашать их после предыдущих скандальных историй! Должно быть, на рождественском балу Блантвиллам не с кем было танцевать, кроме актрис «Пантеона» и жительниц Кромберри! Жалею ли я, что пропустила этот бал? Наверное, все напоминало бы мне о прошлогоднем кошмаре, о бедной Дженни, но бал в Стоунфолле был таким унылым! Попечительский комитет озаботился только безделушками для благотворительной ярмарки, а музыка и угощение никуда не годились! Мисс Фриддел пришла бы в ужас, увидев подсохшие жалкие кексы и тощую мисс Траммейн за роялем!»
От наполненных неясной обидой мыслей о Лоренсе Блантвилле Кэтрин отвлеклась, но воспоминания о недавней поездке в Стоунфолл к родителям не могли ее утешить. Когда она перестала думать о родном городке, как о доме? Она провела в Кромберри лишь чуть больше года, но старая гостиница и маленький, но оживленный городок были ей теперь куда роднее чистеньких улиц Стоунфолла с крошечными, невероятно чопорными домиками, столь ясно выдающими стремления их хозяев единственно к благопристойности.
Миссис Хаддон пригласила отвергнутую дочь провести рождество под отеческим кровом, желая узнать подробнее, что за история приключилась в гостинице ее брата, и как в нее оказался замешан ее старший сын и его жена. Все, что Кэтрин не рассказала в письмах, миссис Хаддон надеялась услышать от дочери долгими ветреными вечерами в своей маленькой гостиной.
От судьи Хоуксли и из газет, которые читала миссис Дримлейн, Кэтрин было известно, что судебный процесс еще продолжается. Несмотря на то, что Агнес Беррингтон совершила три убийства, ее история вызвала в определенных кругах сочувствие. Семья погибшей миссис Роуленд, напротив, утратила уважение, как только стало известно, как бесчестно Роуленды обошлись с семейством Беррингтон. Агнес не отказывалась давать показания и вела себя так, как будто была обвинителем, а вовсе не обвиняемой.
Сколько все это должно было продлиться, судья Хоуксли не мог сказать, его опыт судейства в провинции не давал ответа на вопрос о столь громком деле. Пожалуй, не были ни одного даже самого удаленного уголка, где бы не знали теперь о существовании Кромберри и гостиницы мистера Лофтли.
Дядюшка Томас благоразумно перестал давать отпор журналистам, хоть и не раскрывал им всю правду, и постепенно об «Охотниках и свинье» стали писать как о респектабельном месте, пострадавшем от преступного умысла коварной мисс Беррингтон. Все же лучше, чем «гнездо порока» и «убежище всевозможных отбросов общества», как называли гостиницу в некоторых статьях на протяжении последнего года.
Старшего мистера Блантвилла очистили от всех подозрений, но его роман с погибшей миссис Уиллинг стал достоянием общественности и, если б его репутация не погибла много лет назад после побега жены и нового брака с гувернанткой сына, это бы непременно случилось теперь.
К счастью, Чарльзу Блантвиллу нечего было терять, кроме своей свободы, а именно свободу он сохранил. Насколько Блантвилл страдал из-за того, что последствия его неблаговидных поступков отразятся на судьбе его детей, сказать с уверенностью не смогли бы даже несколько оставшихся у него друзей. Появляясь в Кромберри, Блантвиллы неизменно выглядели веселыми и беззаботными и, казалось, не замечали неодобрительных взглядов и завуалированных оскорблений.
Главный констебль Грейтон сдержал слово, данное Эммелине Хаддон, и постарался использовать свои знакомства в лондонских кругах, чтобы доброе имя миссис Хаддон не очернили в газетах. Но полностью избежать упоминания Хаддонов не удалось. Эммелине не пришлось давать показания в суде, однако, ее беседа с лондонскими полицейскими продолжалась несколько часов, а записи были представлены в суде. И, если миссис Хаддон была лучшей подругой преступницы, то преподобный Хаддон являлся наследником чудодейственного кольца, поиски которого и привели Агнес Беррингтон на путь лжи и преступлений.
Позже неким таинственным образом кольцо оказалось у одной из жертв, миссис Уиллинг. Читателям газет не надо было долго гадать, какие основания были у Джонатана Хаддона для передачи столь ценного дара женщине, которая не была ни его женой, ни сестрой, ни хотя бы дальней родственницей.
Однако же, мать Джонатана посчитала намеки журналистов сплетнями, очерняющими доброе имя преподобного Хаддона, и потребовала у Кэтрин просветить ее.
Но тут Кэтрин неожиданно отказалась исполнить свой дочерний долг и разъяснить, в связи с каким недоразумением Джонатана вдруг объявили человеком невысоких нравственных устоев, можно даже сказать, весьма невысоких. Ну не могла Кэти написать родителям, что ее брат, викарий, изменяет своей жене, на которой и женился лишь из корыстных побуждений!
Кэтрин предложила матери задать этот вопрос самому Джонатану или его супруге. Она не знала, что в итоге ответила свекрови Эммелина, но доктор Хаддон решительно запретил упоминать имя сына в своем доме.
Маргарет, извещенная матерью о разладе, пригласила оба семейства Хаддонов провести рождество в своем доме, надеясь примирить отца и сына, но получила отказ от обеих сторон. Доктор испытывал горькое разочарование и не желал видеть отпрыска, а Эммелина, скорее всего, не готова была удовлетворять любопытство Маргарет и тем паче ее свекрови, самой чопорной сплетницы, какую только можно представить.
Что ж, доктор и миссис Хаддон сошлись во мнении, что рождество вдвоем не принесет им в этом году никаких радостей, и в полном согласии, нечастом между супругами, решили пригласить младшую дочь провести с ними десять дней.
Кэтрин не была в Стоунфолле уже больше года и сперва нашла городок изменившимся. Улочки как будто стали меньше, мостовые хуже, церковный колокол фальшивее, а платья и шляпки дам – более поношенными.
Впрочем, уже через два дня девушка поняла, что Стоунфолл остался прежним, а изменилась она сама. Кэтрин успела привыкнуть к суете и оживленности городка побольше Стоунфолла, и каждый раз, когда выходила на улицу, ее неудержимо тянуло назад в Кромберри. Что касается платьев и шляпок, они действительно состарились, как и некоторые их обладательницы.
Две девушки, Рэйчел и Оливия, бывшие некогда лучшими подругами мисс Хаддон, до сих пор не вышли замуж, и при виде цветущего облика Кэтрин, созерцанию которого они уделили достаточно внимания, обе как будто скисли.
Конечно, Кэтрин тоже не была замужем, ее услали из отчего дома со скандалом, мало того, она вынуждена была работать! И при этом выглядела так, будто это ее ничуть не огорчало!
Больше всего расстроила девиц талия Кэтрин, уменьшившаяся на несколько дюймов, и ее по-настоящему модная шляпка - преждевременный подарок миссис Дримлейн на рождество, пришедшийся так кстати в этой поездке.
Лучась фальшивыми улыбками, обе девушки поторопились сообщить Кэти, что ее друг детства Барти Фолбрайт оправдал ожидания Стоунфолла. Едва вступив в наследные права, он продал все имущество своей покойной бабушки и отбыл прожигать богатство в неизвестном направлении.
Увы, и это известие не смогло огорчить Кэтрин. Бартоломью Фолбрайт предал их детскую дружбу, серьезно повредил репутации доктора Хаддона, но не он разбил ей сердце. Это Фрэнк Филмор, кузен Бартоломью, мнивший себя художником, заставил Кэти сожалеть об их встрече. К счастью, ее сердечная боль продлилась не столь уж долго – по пути в Стоунфолл она волей-неволей припомнила историю, из-за которой мать услала ее в Кромберри, и порадовалась, что уже несколько месяцев не думала о Фрэнке и его коварстве.
Так что, ее бывшим подругам оставалось лишь досадовать на Кэтрин и постараться не допустить, чтобы их поклонники, существующие или мнимые, увлеклись похорошевшей мисс Хаддон.
Оливия и Рэйчел были бы потрясены и возмущены еще сильнее, узнай они, что придает Кэтрин силы проживать каждый день в Стоунфолле и улыбаться тем, кого ей хотелось бы никогда больше не видеть. Уверенность, что скоро она покинет родительский дом и вернется домой, в Кромберри, к дяде, тете и новым друзьям – вот что было путеводной звездой для Кэти в эти дни.
На протяжении всей поездки Кэтрин не испытывала радости, присущей тем, кто возвращается домой после долгого отсутствия. Она была счастлива увидеть отца, шутить с ним и немного поговорить о вещах серьезных, но миссис Хаддон своими поучениями душила ее жизнерадостность, заставляла вновь почувствовать себя виновной в бедах семьи.
И это при том, что сейчас о Хаддонах сплетничали не из-за Кэтрин и не в одном лишь Стоунфолле! Но Джонатан, любимец матери, был далеко, а Кэтрин - вот она! Выросла, повзрослела и, кажется, вовсе не нуждается в родительских наставлениях! Пусть история подозрительной смерти миссис Фолбрайт почти забылась, и горожане большей частью вновь лечатся у доктора Хаддона, им всего лишь не оставили выбора! И любое упущение доктора может вновь пробудить подозрения, от которых так тяжко избавиться! Кэтрин должна вести себя тише воды, прилежно улыбаться дамам из благотворительного комитета и ни в коем случае не упоминать о преступлениях в "Охотниках и свинье».
Конечно, некоторые жители Стоунфолла читали лондонские газеты и пересказывали содержание особенно любопытных статей своим знакомым. Причастность преподобного Джонатана Хаддона к трем убийствам не могла остаться незамеченной. К счастью для его родителей, незадолго до рождества в Стоунфолле случился свой скандал, надолго занявший все помыслы горожан.
Младшая дочь здешнего викария сбежала из дому, прихватив не только скудную церковную казну, но и украшения своей матери и сестер. Кто был ее соучастником, и где беглецы скрывались, долго не удавалось выяснить, и только через неделю девица осмелилась прислать родителям утешительное, по ее мнению, письмо. Ее соблазнителем оказался не бравый офицер и даже не напомаженный учитель, а заезжий торговец, снабжавший девицами одно место в Плимуте, которое ни одна дама в Стоунфолле не осмелилась бы назвать вслух.
Родители падшей дочери сохранили бы это кошмарную, постыдную тайну, не будь их средняя дочь слишком обозлена из-за утраты нескольких дешевых колец и пары серег с настоящими жемчужинками. Девушка тайком прочла письмо сестры, которое мать по неосторожности не бросила сразу в печь, и ее возмущенные крики слышала вся улица. Кто-то из легкомысленных посыльных разболтал другим, что девушка завидует сестре и злится из-за того, что та не взяла ее с собой, когда бежала из опостылевшего дома, и слух молниеносно распространился по городу.
Кэтрин было противно видеть облегчение, написанное на лице матери – теперь о проступках преподобного Хаддона позабудут хотя бы в Стоунфолле. За прошедший год девушка видела много людей, переживающих горе утраты своих близких, и испытывала сочувствие к семье викария, хотя по-прежнему терпеть не могла ни его самого, ни его супругу.
День проходил за днем, и вот она, наконец, без сожалений устремилась в Кромберри, чтобы увидеть своими глазами театр, о котором только и говорила в последние два месяца ее тетушка…
ГЛАВА 4
От воспоминаний о поездке ее отвлекла сама тетушка Мэриан, и Кэтрин, пожалуй, даже была ей за это признательна.
- Ты пойдешь вечером на представление, дорогая?, - осведомилась миссис Лофтли. - Сегодня будут ставить "Месть Леоноры". Это очень старая пьеса мистера Робертса, "Пантеон" привозил ее сюда девятнадцать лет назад и после этого ни разу не заезжал в Кромберри. Главную героиню тогда играла Синтия, ах, она была прекрасна в этой роли! А сегодня мы увидим, как справится с ней Розамунд.
- Что ж, я охотно посмотрю на эту Леонору, - живо отозвалась Кэтрин.
Вечерами старая гостиница теперь пустела. Учитывая, что других гостей в "Охотниках и свинье" не было, а мистер Гормли великодушно разрешил гостиничной прислуге посещать его спектакли бесплатно, неудивительно, что все слуги охотно ходили на представления. Только мистер Лофтли оставался один в своем кабинете, предпочитая свою обычную дремоту шуму и суете, наполнявшим театр.
Кэтрин вовсе не хотелось сидеть одной в темном холле, как это было вчера, прислушиваться к храпу дяди Томаса и ждать, когда обитатели гостиницы вернутся, замерзшие и веселые. Сегодня она готова была составить компанию тете Мэриан. А это требовало от девушки некоторого терпения.
Миссис Лофтли неизменно восхищалась постановками, но с тем же постоянством принималась сравнивать нынешний спектакль с увиденными ею в молодости, когда "Пантеон" чуть не каждый год привозил в Кромберри свои спектакли.
Вот и сейчас тетушка опять упомянула Синтию Гормли, о которой, как казалось Кэтрин, говорили даже чересчур много, учитывая, сколько лет прошло с тех пор, как молодая актриса покинула этот мир.
- Если все так любили ее, почему никто из ее семьи не приезжал в Кромберри все эти годы? Навестить ее могилу, устроить в память о ней какое-нибудь представление?, - спросила Кэти у миссис Лофтли.
Тетушка Мэриан поджала и без того тонкие губы, тень набежала на ее миловидное узкое лицо.
- Все не так просто, милая, - ответила она после паузы. – Синтия была очень красива и талантлива, но я не думаю, чтобы ее слишком любили в театре. Ее единственной подругой была мисс Уинн.
- Мисс Уинн уже тогда служила в театре?, - удивилась Кэтрин. – Она кажется довольно молодой…
- Она старше меня, - прохладным тоном заметила тетушка Мэриан.
Кэтрин почувствовала себя неловко, но мисс Эбигейл Уинн, миниатюрная брюнетка с бледной кожей и большими синими глазами и впрямь выглядела моложе миссис Лофтли. В отличие от миссис Ребекки Гормли, ее дочери и племянницы, мисс Уинн не злоупотребляла румянами, кружевами и яркими дешевыми шелками. Актрису можно было принять за настоящую леди, и Кэтрин при первой встрече подумала, что у них в гостинице появились и другие постояльцы, кроме участников труппы.
- Конечно, она была моложе Синтии на пять-шесть лет, но они дружили. Они были как Глория и Розамунд – одна яркая и бесцеремонная, другая – спокойная и нежная. Думаю, лишь мисс Уинн и миссис Бартон, приходящаяся Синтии теткой, по-настоящему горевали, когда Синтия умерла после первого акта «Сна в летнюю ночь», - после паузы продолжила миссис Лофтли. - В те годы я была лишь молоденькой дочерью аптекаря и не могла видеть того, что замечаю теперь, присматриваясь к своим гостям, но в городе болтали разное… Другие актрисы, среди них Ребекка, будущая миссис Гормли, завидовали Синтии, к тому же, она была очень заносчивой, считала их не ровней себе, а братья сердились на нее из-за того, что отец завещал театр ей…
- Синтия унаследовала театр?, - этого Кэтрин еще не слышала. Она-то полагала, что им всегда управляли братья Гормли. Ну, если не всегда, то, по крайней мере, после смерти их отца. Оказывается, когда-то все было иначе.
3750 просмотров | 1 комментариев
Категории: Роман, Серия, Эксклюзив, Детектив, Остросюжетный роман, Исторический роман, Косарева Наталья
Тэги: наталья косарева, будуар леди джейн, загадка, викторианская англия, любовь, тайны старой гостиницы
| Доступный формат книг | FB2, ePub, PDF, MOBI, AZW3 |
| Размер книги | Роман. 12,46 алк |
Эксклюзивные авторы (78)
- появились новые книги
Авторы (1189)
Подборки
Комментарии
Свои отзывы и комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи, купившие данную книгу!
Войти на сайт или зарегистрироваться, если Вы впервые на сайте.
Подборки книг
#Академка и Студенты #Вампиры #ВедьмаИщетЛюбовь #ДворцовыеТайны #Дневник моей любви #КосмическиеИнтриги #КурортныйРоман #ЛитСериал #Любовь на спор #ЛюбовьОборотня #Магический детектив #Наследница #Некроманты #Новые звезды #Отбор #Полюбить Дракона #Попаданка #ПродаМастер #СемейныеИнтриги #СнежнаяСказка #Фамильяры в деле! #ЭроЛитМоб Young adult Авторские расы / Редкие расы Азиатские истории Академия, школа, институт и т.д. Альтернативная история Боги и демиурги Бытовое фэнтези В гостях у сказки Вампиры Ведьмы, ведуньи, травницы, знахарки и т.д. Гендерная интрига Герой-преступник Городское фэнтези Дарк фэнтези Демоны Детективное фэнтези Драконы Европейское фэнтези Жестокие герои (18+) Истории про невест Квест / LitRPG Космическая фантастика Литдорама Любовная фантастика Любовное фэнтези Любовный гарем Любовный треугольник Любовь по принуждению Маги и волшебники Мелодрама Мистика и ужасы Молодежка Морские приключения Некроманты и некромантия Неравный брак / Мезальянс Оборотни Остросюжетный роман Отношения при разнице в возрасте Первая любовь Попаданки Призраки и духи Приключенческое фэнтези Прыжки во времени Рабство Сентиментальный роман Скандинавский фольклор Славянское фэнтези Служебный Роман Современный любовный роман Социально-психологическая драма Стимпанк Триллер Фамильяры Фейри Эльфы Эротическая фантастика Эротический современный роман Эротическое фэнтези
Очень интересная и захватывающая стилизация под викторианский детектив. Качественно написанный текст, объемные разнообразные герои, образные описания, интересные детали, увязанные события. Все на месте! Интересные закрыченнве детективные истории. С сожалением прочитала последнее слово, буду ждать продолжения!