Хроники Коридора: Чёрный Дракон. Глава первая: Доброй охоты, брат!

Между тем Толстокожий подошёл к самой кромке леса… И вдруг застыл. Что заставило этот грузный мешок вдруг остановиться?
   - Тихо! Не стреляйте!
   Ни один из Охотников не одобрил приказ вождя, но ни один не осмелился отпустить раздвоенный хвост стремительной, жужжащей в воздухе стрелы. Никто не осмелился спросить, почему, ведь, как казалось тогда каждому из них, атаковать Толстокожего нужно было именно сейчас, когда он так беззащитен, и не стремиться никуда бежать…
   - Не стреляйте… - повторил вождь уже совсем тихо, и почувствовал, что в чаще больше не шумело ничего. Мертвенное спокойствие хранили и островерхие ели, и Охотники, и сам Толстокожий. Причём, мотивация охотников была вполне понятной – они руководствовались лишь страхом. Что же заставляло Толстокожего неподвижно стоять, пристально глядя на своих противников? Охотники в рогатых шлемах могли бы подумать о причинах такого поведения чудовища, но в этом просто не было необходимости, потому что исполин вдруг затрубил, вскакивая на задние лапы, а передними стал взбивать снег. Айн смотрел на него, держа лук на весу, пока тот не бросился в его сторону.
   - Стреляйте!
   Пять стрел одновременно оторвались от жужжащей тетивы, следуя в сторону чудовища. Причём, четыре из них уткнулись в мягкий глубокий снег, и только одна попала в цель. Вот только на этот раз стрела не уткнулась в шкуру, а угодила Толстокожему точно в глаз. Это мгновенно остановило зверя, но он ещё больше разъярился: затрубив, вскинул лапы, и стал взбивать ими снег. Голос его жалобным писком разрывал охотникам перепонки. Но как Толстокожий ни прыгал, как ни тряс головой, а древко охотничьей стрелы по-прежнему оставалось у него в глазнице. Кровь сочилась оттуда тонкой струйкой, второй глаз в это время вращался во все стороны, будто бы ища того, кто пробил ему сетчатку. Но бился он недолго – всего несколько мгновений, а потом упал на брюхо, в последний раз вцепившись когтями в снег, и затих.
   - Что произошло? – как упал и как потом обмяк Толстокожий, видели все, но только Айна это испугало. Он как-то сразу насторожился, в то время как остальные даже обрадовались этому. А потому реакция вождя была им непонятна.
   - В чём дело, вождь? – раньше других спросил Бек. – Почему ты стоишь? Пора освежевать этого Толстокожего.
   - Погоди…
   Теперь не только Бек, но уже Дан, а вместе с ним и Дир с изумлением следили за вождём. Но тот не обращал ни на кого из них не обращал внимания, а продолжал настороженно следить за неподвижной тушей.
   - Да в чём дело? – от нетерпения Дан даже готов был первым метнуться к Толстокожему, и поспешил высказать это Вождю.- Айн, если ты боишься этого зверя, давай шкуру с него сниму я…
   Молодой, резкий, вспыльчивый, и не в меру горячий Дан уже готов был броситься к неподвижной туше, чтобы снять с Толстокожего шкуру, но Айн сделал один-единственный отстраняющий жест – спокойный, мягкий – который заставил охотника мгновенно погасить в себе этот дикий, непокорный, полыхающий в душе словно безумное пламя, занимающееся на одинокой ветке сотнями язычков порыв, называть который можно было по-разному: ярость, злоба, безумие. Среди всех этих понятий Айну ближе всего было первое – ярость.
   - Дай сюда… - вождь выхватил из обессиленных рук Дана длинный, похожий на мачете, кинжал с заострённым, клиновидной формы, остриём, и медленно пошёл к Толстокожему. – Я сам.
   - Вождь, может не надо? – предостерегающе кричал ему Дир.
   - Остерегись, Айн… - вторил ему Бек. Но вождь, похоже, не слышал Братьев. Он уверенно шагал в сторону разящей зловониями туши. Запах был резкий, а холод только усиливал его. Но Айн не обращал на него внимания, сосредоточившись лишь на одном – сейчас ему нужно убедиться в том, что Толстокожий мёртв. Ведь он действительно мёртв? А если – нет? Что, если стрела, пронзив глаз чудовища, осталась в глазнице, не пробив хрупкую кость? Что, если…. Айн мгновенно подавил в себе мысль, только-только зародившуюся в сознании, и, напустив на себя уверенности, зашагал вперёд. Расстояние не показалось бы большим даже тому, кто чаще преодолевает большие расстояния в удобных санях, либо на спине у могучего пса, а уж те, кто не боится ни трескучего мороза, ни обволакивающей мягкости снежных сугробов, и вовсе посчитали бы это расстояние незначительным. Но для Айна, который в те мгновения был не в лучшем своём состоянии, расстояние это показалось огромным – он шёл медленно, осторожными, едва уловимыми шажками вымеряя пространство. Наконец, подойдя к толстокожему вплотную, и вовсе впал в ступор.
   - Ну, что? Мёртв?
   - Сейчас, Бек….
   Вождь клана, как лопоухий щенок, только-только оторвавшийся от тёплой и сытной материнской груди, погрузился в неизведанное. И не важно, что, всё то, что исследован он, было известно ему уже давным-давно – в те напряжённые для него мгновения вождь вёл себя так, как будто вышел на охоту впервые. Неловкий, неуверенный, он дрожащими руками тянулся к громадной туше. Наконец, кинжал коснулся грубой волосатой коже, которая хорошо прощупывалась под густым слоем меха….