КОГДА ТАЮТ ЛЬДЫ: ПУТЬ ВЕЛЕНЫ. Часть 1 (эпическое фэнтези, романтическое фэнтези)

Всё медлила, словно от того, поставит ли её на полку, зависело ни много ни мало – вся жизнь. – Мастер Грег выделил нас из прочих адептов, позвал за собой. Райко пошёл первым, хотя я не одобряла этого выбора. Мне казалось, мастер Грег крадёт его у меня. Брат и без того… увлёкся тамошней яркой жизнью. Лекции мастера его будоражили, воодушевляли. Говорил, вот то достойное, которому не жалко посвятить жизнь. И что адепты Тёмного – Братство Ночи – единственные, кто имеет власть в Мире. Что хотел бы он пробраться на самый верх иерархии, встретиться с сильнейшими магами, стать лучшим из лучших. У него не получалось. Он… не слишком талантлив. Был. Не слишком талантлив…
   Молодая колдунья умолкла, прислонившись плечом к полке, вперила неподвижный взгляд в подол мантии духовника.
- Я – сильнее, - негромко продолжила она. – Умнее. Выносливее. Грег быстро выделил меня среди прочих адептов. Именно моя рука не дрогнула, когда понадобилось…
   Пальцы, державшие книгу, словно свело судорогой; болезненно, неприятно. Закололо тысячью игл под кожей. Нарастало, зазвенело в тяжёлой голове. Зачем она это говорит? Почему открывается перед незнакомым духовником? Слова шумят, словно хлынувшая вода через треснувшие шлюзы… Что, если отец Кристофер выдаст её властям, напишет иммуну Сибранду? В таком случае, пожалуй, пожилому исповеднику не жить – терять уже нечего – да и ей, в целом, дышать больше незачем.
- Жертву опоили дурманом, так что он как будто… умер. Чтобы нам, адептам, было легче. Он лежал на столе и не шевелился, стеклянные глаза смотрели в потолок. Никто не решился. А я так искала его похвалы… восхищения…
- Мастера Грега? – тихо уточнил отец Кристофер.
- Нет. Брата. Я любила его совсем не как сестра, отец. Страсть и безумие… и кинжал в моей руке. Кожа на горле оказалась такой мягкой, податливой. Совсем не холодной, не как у мертвеца. Он был ещё жив, когда… Кровь хлынула на стол, брызнула на одежду. Мастер Грег говорил, что это не человек – только подопытный. Так действительно легче, когда… поднимаешь ещё тёплый труп. Горло разодрано, видно нутро. А он встаёт и ходит по твоей команде. Берёт в руки меч, готов воевать. И умереть уже не может: дважды ни у кого не получалось…
   Одна рука не могла удержать потяжелевшую книгу; Велена вцепилась второй, всё ещё не поднимая глаз.
- Я никого больше не убивала: не пришлось. Мертвецов поставлял сам мастер. Говорил, я единственная готова для настоящей службы. Я вызывала тёмных духов, позволяла им проходить сквозь души живых подопытных, затем чистила им память, ведь они порой менялись разительно: совсем другие люди после тёмных обрядов. Куда более безжалостные, открытые всем страстям… Ими становилось очень легко управлять. Моё сердце омертвело, но даже Райко этого не заметил. Я словно остановилась в том дне самого первого обряда. Чувства истлели, и даже животные инстинкты – та же похоть, то же неразделённое желание – потеряли свой вкус. Когда Райко меня целовал… я даже не чувствовала его губ. Словно дурман: вроде действует, но ты не можешь этим насладиться. А теперь… Райко мёртв. Так странно… Всё было зря…
   Сухие ладони накрыли её пальцы, намертво вцепившиеся в книгу. Осторожно высвободили корешок, поставили на полку толстый фолиант. Снова легли на так и не опустившиеся руки, крепко сжали – почти до боли – заставляя Велену поднять голову. Духовник смотрел на неё молча, и ей вдруг захотелось стереть эту бесконечную доброту и понимание из неожиданно молодых, ярких, как небо, голубых глаз. Слабой вспышки злости хватило ненадолго:
- Думаете, что не всё потеряно? Что я возвращаюсь к Духу, помогаю людям? Какая глупость! Этого умалишённого… Рема! Я просто… могла, и я сделала! Это не из любви и сострадания!
- Из любви, - грустно прервал исповедник. – Не к нему, конечно же. К Мартину.
   Знакомое имя эхом пронеслось по храму, отразилось от расписанных сводов, потерялось у блестящих врат алтаря.
- Ведь ты не хотела, чтобы ему было так же больно, как тебе? Ведь несмотря на то, что он стал твоим разочарованием – толстый харчевник не достоин быть магом, верно? – ты по-прежнему уважаешь и восхищаешься им?
- Его трудами, - нахмурившись, поправила колдунья. В горле по-прежнему стояло склизкое, гадкое – словно шевелились полудохлые черви, не желая ни проваливаться в утробу, ни выплеснуться отвратительным комом наружу. – А то, что толстый… может, действительно, это – его жало…
- Нет, - внезапно жёстко прервал духовник. – Не это.
   Велена неосознанно вцепилась пальцами в сухие ладони. Вспыхнувший интерес к судьбе напарника полыхнул, как сноп искр из-под потухшего полена, заставил её впиться жадным взглядом в немолодое лицо.
- Что же тогда?
   Кажется, прошло несколько мгновений – зачадила свеча в глубине храма, стремительно потемнело за окнами в преддверии приближавшейся ночи – прежде чем отец Кристофер наконец ответил:
- Рем.
   И пояснял в ответ на непонимающий взгляд:
- Жалом в плоть послужило лишение семьи и пожизненный присмотр за умалишённым старшим братом, которого он когда-то так ненавидел. Это не тайна исповеди, дочь: Мартин рассказал мне за личной беседой и не просил хранить его слова в секрете.