Невеста берсерка-2. Сватовство берсерка

Русые волосы девчонка заплела в две косы. И еду разложила по холстине, в которую на кухне увязали съестное.
Огонь потрескивал в каменной вмятине, вокруг которой скальное основание сглаживалось. Сюда, в этот рукав пещеры, ветер не залетал. Только свистел яро за стенами из сплошного камня…
Зря она все-таки заплела косы, подумал вдруг Харальд. И двинулся вперед, по пути скидывая одежду.
Желание билось в теле, и ступал он тяжко, уверенно, на ходу наклоняя голову. Добава приоткрыла рот, глянула испуганно с той стороны кострища.
А когда Харальд подошел и накрыл её губы своими, девчонка как-то непонятно обмякла под его руками. Будто он её ударил, а не обнял.
Но следом она сама потянулась к нему. Вцепилась в плечи так отчаянно, словно в воде тонула — и не за что было ухватиться, кроме него.
Правда, Харальд отчаянья в её хватке не заметил. Ему было не до того.
Он содрал с неё одежду. И последние отзвуки мыслей исчезли, когда Харальд ощутил, как коснулись его груди соски, затвердевшие от холода. Снова впился девчонке в губы, но сразу распознал на них легкий привкус крови. Удивился на мгновенье — настолько зацеловал?
Потом он потянул её к покрывалу, заранее брошенному у огня. Сам сел первым, пропустив тонкое тело сквозь кольцо своих рук.
Добава все ещё была худой. Однако ребра уже не торчали. Харальд, опускаясь, отследил взглядом её грудь, и едва заметную выпуклость живота…
Следом он опрокинул Добаву на себя. Сразу, заранее, разводя ей бедра. И ловя губами по очереди — красновато-розовые соски, нежную кожу над ними, выступ тонкой, пальцем нажми и сломаешь, ключицы. За ним изгиб шеи, и припухший от его поцелуев рот…
Оторвавшись от него, Харальд заметил, что щеки у Добавы заполыхали алым. Стыдно? Или так к ней приходит желание?
Он ещё крепче стиснул её тело. Приподнял, прислушиваясь к дыханью Добавы, боясь передавить…
Соски задрожали перед самым его лицом.
Девчонка, когда Харальд снова накрыл ртом её грудь, и целовать начал так же тяжко, как до этого губы — вскинулась. Вздохнула судорожно, и легкие ладони поползли по его плечам. Не прижимая и не отталкивая.
Просто гладя.
А он, решив, что пришло и его время, двинулся между худыми бедрами Добавы. Глянул в синие глаза, примериваясь — и медленно потянул её вниз, насаживая на свою плоть.
На этот раз в отблесках костра, танцующих в глазах девчонки, отразился лишь он.
И Харальд был этому рад.
За каменными стенами пещеры тяжко грохотал шторм. За ударом налетавшей волны тут же следовал другой. Он вдруг поймал себя на том, что хватка его рук заставляет Добаву двигаться в такт грохоту снаружи. Поднимаясь и опускаясь на его копье, тугими рывками входящее в её тело…

***

В то клятое утро Красава проснулась поздно, как привыкла ещё в отчем доме. Зевнула, потянувшись под покрывалом. Обвела хозяйским взглядом опочивальню — почитай, уже её собственную.
Горели на полках два светильника. На громадных сундуках извивались змеями медные накладки, сплетаясь в непонятные чужанские узоры.
Все эти сундуки Красава уже проверила — и знала, что один из них, запертый на замок, был непомерно тяжел. С места не сдвинуть, словно его железяками набили.
Красава, как только уверилась в неподъемности сундука, сразу поняла — вот где уборы золотые запрятаны!
Правда, дарить ей хоть один ярл Харальд пока не торопился. Но и так ясно, что украшенья в опочивальне он держал не для себя. Сам ярл носил лишь ремень с чернеными бляхами. И близок, близок тот день, когда она пройдется по двору, надев по нескольку зарукавий (браслетов) на каждую руку. В поясе, утыканном самоцветами, с брошью на каждом плече, с перстнями на каждом пальце…
Пройдется, дай только срок!
Красава и дальше бы лежала, грезя об украшениях. Но тут в опочивальню без стука влетел белоголовый старик. Она, решив поначалу, что это ярл Харальд, вскинулась ему навстречу.
Даже покрывало, соскользнувшее с высокой обнаженной груди, не придержала.
Белоголовый в ответ глянул холодно, и каркнул что-то непонятное. Потом, отвернувшись, уставился на стену.
Однако из опочивальни не вышел.
Может, ярл старого дурня за мной прислал, подумала Красава. Отвести к нему — скажем, в баню, спину потереть… а то уж сколько вместе, а мыться ходят по отдельности. Нехорошо.
Или и вовсе — кладовые ей показать? Ключи дать?!
Красава, вскочив, начала поспешно одеваться.
Но старик, когда она подошла к нему, второпях приглаживая волосы ладонями, шагнул почему-то не к двери. Вместо этого он направился к тому самому неподъемному сундуку. Быстро отпер замок, откинул крышку. И махнул рукой, подзывая её к себе.
А когда Красава подошла, старик свел перед собой обе руки, словно воду зачерпывал. Затем кивнул на сундук.
Она, не веря такому счастью, зачерпнула полными пригоршнями. В пальцы впилась заколка какой-то броши — но Красава стерпела.
Старик тут же захлопнул крышку. Гаркнул что-то — и в опочивальню влетели рабыни. Одна подсунула под её ладони кусок холста, кивком показала, чтобы высыпала взятое туда.