Добровольная пленница

— Напротив, сердце моё, мы боимся, что тебя проводит кто-то чужой, — заметил Джиовачино, и Лоренза тут же рассмеялась.
— Прости его, — добавила она, вставая и вновь оказываясь рядом с Исабеллой, — Джиовачино пьян.
— Как и всегда, — Исабелла тоже рассмеялась и рывком повернулась к толпе, так что взметнулись вверх белоснежные брызги кружев на её платье. — Но вы правы. Скоро утро. А я до сих пор одна.
— Я могу подобрать тебе кого-то, — Джиовачино тут же оказался рядом и подхватил её под руку, — может, милого мальчика, который сумеет развлечь и тебя, и меня?
Исабелла метнула в него недовольный взгляд. Джиовачино начинал ей надоедать.
— Я знаю твои вкусы, добрый друг. Боюсь, твой мальчик окажется не слишком милым.
— А я боюсь, — услышала она тут же с другой стороны, — что ты вовсе решила сберечь эту ночь для себя одной.
— А если и так, что с того?
— Ты совершаешь грех, сестра моя. Нельзя лишать этот мир силы своей любви.
— Жаль, тебя не слышат отцы Церкви. Боюсь, они лишили бы тебя права дарить любовь навсегда.
Лоренза звонко рассмеялась.
— Ты же знаешь, никто из них не высунется на улицу в такой час. Они боятся… Что их лишат сутаны.
Исабелла знала. Он думала иногда, как несчастны эти люди, надевшие красные балахоны. Ради мнимой власти они отказывались от самой жизни — ведь тот, кто надел сутану, если и мог дарить свою любовь, то только тем, кто был заперт от мира так же, как и они. Тем, кто носил особое клеймо, и для всех живых навсегда был мёртв.
Она зябко поёжилась, представив себе, как безнадёжна должна быть жизнь за стенами такого «монастыря». Туда попадали, как правило, те, у кого не было другой надежды. Кого Церковь Иллюмина брезговала принимать в свои ряды. Голодные, исхудавшие, иногда уже прошедшие через множество рук.
Она тут же отогнала это жуткое видение. Исабелле было двадцать два, и она-то уж точно не собиралась пополнить ряды тех, кто потерян для мира сего. Её родители умерли, оставив дочери немалое наследство, которое должно было перейти в её руки едва она вступит в брак, а до тех пор назначив ей содержание столь достойное, что свои украшенные каменьями маски Исабелла, не стесняясь, меняла каждый день. Дядя подобрал ей должность при дворе, и сам Папа уже почтил её своим вниманием, обещав подобрать и супруга, и место при короле.
Исабелла не стремилась всю жизнь провести при дворе. Куда больше её интересовала свобода, которую обещали деньги — она собиралась открыть свою торговую компанию не столько из-за прибыли, сколько из любви к парусам. Оставалось решить лишь один вопрос — Исабелла не слишком хотела выходить замуж, откладывая это решение до тех пор, когда ей бы не наскучила ночная жизнь.
— Ну же, не томи, — подначила её Лоренза, заметив, что кузина задумалась. — Мы хотим увидеть, кто станет избранником Фортуны этой ночью.
Исабелла поджала губы. Ей не так уж и хотелось веселиться этой ночью. Тем более подпускать к себе кого-то, кого она не знала.
Она снова прищурилась и обвела пристальным взглядом пёструю толпу. Все здесь казались слишком напудренными, слишком звонкими и слишком смешливыми. А затем взгляд её запнулся, остановившись на серых глазах, мерцавших во тьме из-под алой маски. Мужчина не смеялся. Он стоял в стороне, глядя на танцующих, и будто скучал. «Зачем он пришёл сюда, если хочет скучать?» — подумала Исабелла с неожиданным раздражением. Она окинула взглядом фигуру в чёрном плаще, заколотом у плеча брошью в виде сокола, и снова её посетила мысль: «Зачем он пришёл сюда, если хочет остаться незамеченным?» Эта мысль её тоже разозлила. Она подумала следом, что мужчина в этом своём плаще куда более заметен, чем любой расфуфыренный индюк с торчащими из-за бёдер фалдами.
— Он, — сказала Исабелла и ткнула пальцем в мужчину. Ей показалось, что тот заметил её жест, но за маской было трудно рассмотреть, изменилось ли выражение его лица.
— О, нет, Исабелла. Если тебе захотелось приключений, может, ты всё же вспомнишь о том, кто ждал тебя всё это время? — простонал Джиовачино и снова попытался приникнуть к её плечу.
Исабелла понимала, на что намекает приятель – мужчина в алой маске выглядел опасным и загадочным, но именно это её и привлекло.
— Не вижу тут никакой опасности для себя, — отрезала она и, выпутавшись из навязчивых рук, стала проталкиваться через толпу. Уже на полпути она отобрала у какой-то проскакивавшей мимо девчушки бутылку вина и два бокала, и, остановившись напротив мужчины, протянула ему один.
— Тост в честь начала весны?
Мужчина окинул её оценивающим взглядом, в котором Исабелле почудилась насмешка.
— А завтра вы будете пить за её продолжение?
— Может быть. Если вы не предложите лучший тост.
Мужчина не улыбался. Если в глазах его и было что-то живое, то лицо и тело оставались неподвижны, а в позе сквозило пренебрежение.
— Я хорошо вас знаю, маркиза Моретти. И я не пью с теми, кто так легко делится своим вином.
Мужчина развернулся, а Исабелла оторопела на несколько секунд. До сих пор никто не смел говорить с ней так. И никто, кроме друзей, не смел раскрывать её личность на карнавале.